— Я не буду ее искать, — возразил я, не двигаясь ни на дюйм, ледяной дым даже отдаленно не проникал в мою плоть.
Я онемел.
Так сильно онемел.
Всегда, блядь, онемевший.
Олли толкнул Рома локтем и наклонился к нему, чтобы прошептать.
— Как ты думаешь, как они назовут своих детей?
Ром оттолкнул его.
Член Олли покачивался от движения. На морозе он не уменьшился ни на сантиметр. Возможно, это было медицинское состояние.
Одно из многих, если мне нужно было угадать.
— Убирайся к чертовой матери, тупое яйцо, — прошипел я сквозь стиснутые зубы.
Олли склонил голову набок.
— Это на китайском?
Ромео вздрогнул.
— Это на языке Зака.
Осталось двадцать секунд.
Они начали бесцельно вышагивать по комнате, пытаясь набрать обороты.
Я оставался на месте.
Оливер погладил свой подбородок.
— Она — первая женщина, о которой он заговорил.
— И последняя, с кем он должен быть. — Ромео оттолкнул Олли локтем, когда тот попытался прижаться к нему, чтобы согреться. — Она мошенница. Помнишь?
Десять секунд.
Я отказался участвовать в этом разговоре. У меня не было причин поощрять этих двух идиотов к дальнейшему обсуждению этой темы.
— У Зака все в порядке с жизнью. — Оливер начал прогуливаться к двери, демонстративно потирая ухо, за которое мы схватили его сегодня утром. — Ему нужен небольшой беспорядок. Она бы ему подошла.
Пять секунд.
Ромео стряхнул сосульки с волос и последовал за Оливером.
— Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы получить билет в первый ряд на его падение.
Таймер над нашими головами взревел.
Мы вышли, выстроившись в одну шеренгу. Олли схватил цифровой термостат и прижал его к задней части своей ноги.
Потом к ноге Ромео.
Потом к моей.
— Черт, Зак. У тебя все еще шестьдесят пять. — Оливер гоготнул. — Ты что, блядь, издеваешься? Ты вообще человек?
На самом деле я вовсе не был человеком.
И я желал оставаться таким.
Человечество было грязным, заурядным и склонным к ошибкам.
Я принял решение.
Я не собирался ее искать.
Лучше забыть о ее существовании.
5
ЗАК
— Закари, будь внимателен. Как насчет этой? — Через весь кабинет мама протягивала полароид с изображением длинноволосой красавицы с алыми губами. — Я просто обожаю ее семью. Ее мать состоит в нашем загородном клубе. Она налоговый юрист. Работает в Clarke and Young. Пока еще не партнер… — Ее тонкие брови сошлись, когда она просмотрела свое досье. — Нет, нет. Она не подойдет. Слишком ленива. В колледже она была волонтером всего два раза.
Мама швырнула фотографию в кучу мусора на ковре. Десятки фотографий разлетелись по журнальному столику, покрыв всю его поверхность.
Все — потенциальные невесты для твоего благоверного.
Все подходящие.
Все скучные, как свежевыкрашенная белая стена.
Эта партия пропустила вечеринку, на которой я провалил свою задачу — выбрать невесту к полуночи.
Вчера мама ворвалась в агентство знакомств своей подруги и конфисковала эти досье. Так родился "План Х".
(За последние пять лет она перебрала все варианты от А до Я, когда стало ясно, что мне потребуется божественное вмешательство, чтобы повести меня к алтарю).
Я зевнул, положив ноги на стол, скрестив лодыжки, и подбросил теннисный мяч к потолку. Туда-сюда. Туда-сюда.
— Так что, если она не партнер?
— Ей уже двадцать пять. Она уже должна быть на пути к владению собственной фирмой. — Мама вскинула голову. — Иногда ты меня удивляешь.
Возможно, потому что это ты изменилась, мама.
У Сан Юйвэнь — американское имя Констанс — была одна цель.
Найти мне невесту.
У нее было мало времени, а у меня — мало вариантов. Особенно после того, как она признала бал ужасным провалом. Она организовала его, чтобы я сам выбрал себе будущую жену.
В действительности же я даже не выходил из своего кабинета.
На данный момент лучшим вариантом для меня была невеста по заказу.
Невеста по заказу не стала бы хамить, когда я поселю ее в пансионе.
Не вздрогнула бы, когда я заставлю ее пройти через ЭКО, чтобы избежать прикосновений.
Не дулась бы, когда я впадал в одно из своих мрачных настроений, когда не хотел никого видеть и слышать.
Не протестовала, когда поняла, что все, что я могу ей предложить, — это деньги и сперма премиум-класса.
Я бросил мяч.
— Какое значение имеет то, что она не отличница?
Я знал, что наколол медведя, но мне было трудно смириться со своей судьбой и с целой женой, которую я не хотел.
Мама хотела жить через меня. Она знала, что никогда не выйдет замуж снова. Никогда не откроется кому-то другому.
Поэтому она в одностороннем порядке решила, что я должен заполнить ее пустоту идеальной невесткой, внуками и еще большим количеством людей, о которых она должна заботиться.
И это была пустота.
После смерти отца мама даже сменила фамилию с Чжао на Сан, что было очень важно, потому что:
Во-первых: Китайские женщины не меняли свои фамилии.
И второе: "Чжао Юйвэнь звучит на порядок лучше". Это ее слова, не мои.
Мама разгладила свой пиджак Шанель, ее губы дернулись вниз.
— Ты хочешь сказать, что хотел бы жениться на бездельнице?
— Я говорю, что ты напоминаешь мне бабушку.
Ту самую бабушку, которая никогда не одобряла ее брак с папой. Это больное место для мамы. И я подталкивал ее к этому только в случае необходимости.
Мама покачала головой, сжимая уголок полароида так сильно, что ее пальцы покраснели.
— Я не для того тебя растила, чтобы ты так себя вел.
— Наверное, это была одна из нянь.
У нас их было три на смене.
Я по-прежнему посылал им открытки, лунные пирожные и корзины с фруктами каждый Новый год, к большому сожалению мамы.
Мама не одобряла, что я отношусь к ним по-человечески. Когда речь заходила о нянях, ее ревность быстро давала о себе знать.
Она все еще не понимала, что на самом деле у меня нет с ними отношений. Да и с ней у меня их не было.
После смерти отца она провела оставшуюся часть моей юности, погрузившись в печаль, пока моя тетя не привела ее в чувство.
Поговорим о дьяволе.
Чжао Ю Тин — американское имя Селеста (но для меня она Селеста Айи) — ворвалась в мой офис, одетая в спортивный костюм Juicy Couture и сумку Gucci, похожая на карикатуру на богатого туриста.
— Я пришла! — На каждом предплечье она держала по три дизайнерских пакета с покупками, а между наманикюренными пальцами был зажат бабл-ти.
Я втянул пальцы в глазницы.
— Тебя никто не приглашал.
Она бросилась ко мне, награждая воздушными поцелуями на расстоянии фута от каждой щеки. Ей лучше было не прикасаться ко мне.
— Приношу свои извинения за то, что пропустила твой маленький праздник, Закари. Ты же знаешь, что я летаю в Сеул на процедуры по уходу за лицом каждое пятнадцатое число месяца.
— Все в порядке.
Я также не пригласил ее на вечеринку.
В основном потому, что Селесте Айи нельзя было доверить кредитную карту, не говоря уже о других людях. Она бы наверняка устроила дипломатический кризис.
— Разве я не сияю? — Она покрутилась на месте и стукнула меня по виску своей Биркин. — Rejuran Healer, инъекции Шанель, коктейль Aquashine и терапия для детского лица. Это единственный способ сохранить мою 22-летнюю кожу. (прим. Rejuran Healer — процедура для полного оздоровления кожи).
У нее не было кожи 22-летней.
Более того, у нее почти не было кожи. Она на 99 % состояла из филлеров.
Я увернулся от ее Birkin, когда она бросилась к диванам, чтобы обнять маму, и столкнулся лицом к лицу с доской Го, которую мне удавалось избегать с момента вечеринки.
Я подготовил идеальный нокаут, чтобы прикончить маленькую осьминожку. Какая же она трусиха, что сбежала от неизбежного поражения.
Селеста Айи прижала мамину голову к груди, заставив ее полуприсесть.
— Мы просто перебирали варианты. — Мама отмахнулась от Селесты, жестом указав на импровизированное агентство знакомств, ранее известное как мой журнальный столик. Они говорили на путунхуа. — Потому что Закари не смог выбрать себе жену на вечере. Не хочешь рассказать нам о своих мыслях?
— Да, конечно. — Айи бросила пакеты с покупками на пол и села на сиденье рядом со старшей сестрой. Она поставила чай на стол и потерла руки. — Наконец-то вы двое стали достаточно умны, чтобы спросить меня о моем мнении.
Технически, это мама попросила.
Я понятия не имел, почему.
Селеста Айи была полной дурой, и я говорю это с таким сочувствием и восхищением, какое только может быть у такого человека, как я.
Она переехала в особняк моего детства через несколько домов по соседству, чтобы помочь вырастить меня, когда отец скончался, и так и не удосужилась съехать после того, как я уехал в колледж.
Семнадцать лет назад.
Сестры по-прежнему жили вместе, но не могли быть более разными.
Моя мать была уравновешенной, обладательницей докторской степени, бывшим профессором, которая посвятила свою жизнь тому, чтобы вырастить меня таким, каким меня ожидало видеть общество.
Успешным. Ухоженным. Безупречно воспитанным человеком.
Селеста, однако, была трижды разведенной, бездетной певицей, которая нечасто наведывалась в Китай, чтобы выступить, заработать денег и оттрахать нового бойфренда в стране восходящего солнца.
Она вдыхала больше заговоров, чем книг, считала торговые центры продолжением своего шкафа и заботилась о том, что думают о ней другие, чуть меньше, чем о координации цветов.
Айи разорвала фотографию и отбросила остатки за спину.
— Слишком похожа на любовницу Тао.
Тао — только одно имя — и Селеста были китайскими Сонни и Шер, только сверхсексуальными.
Когда-то газеты превозносили Селесту Айи как самую провокационную и противоречивую певицу страны. Она поместила эти статьи в рамку, как будто ими можно было гордиться.