Усмехнувшись, махнула ладонью на раздражающую груду и… она исчезла. Столешница была девственно чистой, будто не на ней лежали только что знания в бумаге и на пергаменте. Те самые, которые «многие печали».
– А… – сказал Транш.
– Э… – многозначительно добавил Курт.
– Куда?! – изумился Дашан. – Шарен, куда ты их дела?
– Я?! – изумилась я, с ужасом догадываясь, что беловолосый прав. – Небесные Кошаки, я-то тут причем?
У среднего из Фракенов зрачки расширились, заполнив радужку. Подобное происходило у амимаров только в минуты крайнего душевного волнения или страха.
Я с интересом смотрела на него, поскольку впервые видела всегда спокойного Дашана взбешенным.
– Где мои книги? – прорычал он, подойдя ко мне вплотную.
Едва за грудки не сгреб! Надо же, когда я закинула Транша на башню, этот кун был куда более добродушен!
– Эй-эй! – братец прыжком преодолел разделяющее нас расстояние и, оттолкнув Фракена, встал между нами. – Спокойнее, кот!
– Я помню, откуда мы брали газеты, – успокаивающе сказал Курт, – надо просто пойти и посмотреть – они на месте или нет?
Бросив на Транша взбешенный взгляд, Дашан метнулся к стеллажам, но вдруг остановился, оглядываясь в растерянности, как маленький, заблудившийся мальчик. Мне стало так его жалко, что пришлось подойти к нему сзади и обнять, вжавшись щекой в ложбинку между лопатками.
– Прости! – покаянно прошептала я. – Это случайно вышло!
– Шарен, – очень спокойно заметил он, – этот стеллаж из другого зала библиотеки!
– Что? – осипнув от волнения, переспросила я.
Беловолосый медленно повернулся ко мне.
– Это стеллаж с поэтикой Рассветного Лисса. Он должен находиться в зале Лисса, но никак не в зале Кроттона! ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?
– Дашан… – покаянно прошептала я.
– Уйди! – попросил он, сжимая кулаки. – Сейчас просто уйди отсюда!..
– Но…
– Вон отсюда! – рявкнул беловолосый.
Во мне будто что-то оборвалось. Ночи, полные нежности, его теплые губы, танцующие по моей коже, наши сплетающиеся хвосты, звездное небо висевшей над его столом карты… Все перемешалось в памяти, и коктейль носил название «Ярость».
Я молча развернулась и пошла прочь. Не ждала, что он бросится догонять – всегда знала: знания для него дороже всего на свете, а тетя Лина во время последнего разговора лишь укрепила меня в этой мысли!
– Лягушки отменяются, – бросила я Траншу, проходя мимо. – Идите за мной!
Ярость гудела во мне высоковольтной линией, но я помнила предупреждение Властителя Скарры: «Его счастье, что ты не обладаешь силой драконов в полной мере, Шарен! Иначе мы не нашли бы твоего брата ни в одном известном мире!» Мне следовало держать себя в лапах изо всей мочи, иначе не Транша, но Дашана Фракена никто не смог бы найти! Нигде!
– Сестренка, – то ли жалобно, то ли испуганно поинтересовался Транш, пытаясь заглянуть мне в глаза, – что происходит?
– Она поменяла местами стеллажи из разных залов, насколько я могу судить, – пояснил Курт.
Едва мы вышли на улицу, я вскочила на Лунный луч. После произошедшего не хотелось оставаться в Тайле! Транш последовал за мной. И тут я вспомнила о Торхайме. Человек стоял внизу и, запрокинув голову, с тоской смотрел на нас, уходящих в небо по невидимой ему дорожке.
Я наклонилась, взяла Курта за шкирку и… переставила с земли на луч. Брат ахнул, а Коллекционер вдруг блаженно улыбнулся и закрыл глаза.
– Я стою на пустоте, Шарен! – с восторгом воскликнул он. – Веди меня выше!
Как ни зла я была, на него не могла сердиться! Обошла, взяла его за руку, повернулась к Траншу:
– Страхуй его…
– Это невозможно, сестренка! – Брат смотрел на меня круглыми глазами.
– Дойдем до верхотуры – поговорим! – пообещала я.
Что толку умалчивать и дальше о произошедшем в далеком прошлом романе Шаншаллы и Скарры? Пусть они узнают – и решают сами, стоит ли оставаться рядом с непредсказуемой стихией, в которую я превратилась?
Через полчаса я приказала Курту осторожно сесть, свесив ноги с луча. И открыть глаза.
Под нами как раз проплывал Закатный Дриомайс, стыдливо укрытый дымкой космической пыли и оттого мягко мерцающий в полной кошачьих зрачков-звезд – темноте.
Осмотревшись, Торхайм тихо застонал. Так стонут от прикосновения к коже любимой, так стонут от первого глотка воздуха, когда уже думал, что утонул, так стонут, когда не выдерживают величия красоты мироздания…
– Это… – попытался сказать Курт. – Это…
– У тебя не хватит слов, чтобы описать, – понимающе улыбнулся Транш, усаживаясь рядом с ним по-турецки. – Даже не пытайся!
– Не буду! – послушно кивнул Торхайм и вновь уставился вниз – уже на Сумеречный Кроттон, взблескивающий грозовыми отсветами из-под пелены атмосферы.
– Шарен! – позвал брат, заставляя перевести взгляд на него. – А теперь я хочу услышать правду!
Я развернулась к нему. Глубоко вздохнула несколько раз и… поведала обо всем, что случилось с того момента, как Красная драконица вытолкнула меня из-за спины навстречу Скарре и сказала… то, что сказала.
Выражение лица Транша все это время оставалось для меня непонятным. Он поморщился лишь один раз – когда я передавала разговор с Властителем, в котором тот назвал меня артефактом, объектом силы, а не субъектом.
Едва я замолчала, брат протянул руку и нежно погладил меня по щеке. Чего угодно я ждала от него – возмущения, негодования, отстраненности, раздражения, но не нежности!
– Бедная моя сестренка! – тихо сказал он. – Почему ты не рассказала мне раньше? Почему несла такую тяжесть одна? Шаншалла была и моей матерью! Она дорога мне… – он помолчал и добавил: – Не нам с тобой осуждать ее, Шарен!
– Я не осуждаю, – вытирая невольные слезы, прошептала я, – никогда…
Транш поднялся, перешагнул через неподвижно сидящего Курта, сел рядом со мной и крепко обнял, опершись подбородком о мою макушку. Так мы и сидели – семья амимаров, настоящая, крепкая семья, которой не каждый может похвастаться, и человек, завороженный красотой мира.
– А что происходит? – удивился последний через некоторое время, с явным трудом оторвав взгляд от картин, проплывающих внизу. – Шарен, почему ты плачешь?
– Уже не плачу! – буркнула я, обтираясь лицом о камзол брата, чтобы вытереть слезы. – Ты все прослушал, да?
– Ты что-то рассказывала? – еще больше изумился Торхайм. – Слушай, прости… Я, кажется, завис!
– Что он сделал? – переспросил меня Транш.
В терминологии Срединного мира брат был не силен.
– Снизил концентрацию внимания, – ляпнула я первое, что пришло в голову.
На душе было и гадко, и тепло одновременно. Странное ощущение, разрывающее сознание надвое. Я не была обижена на Дашана, но точно знала – указав приоритеты, беловолосый поставил в наших отношениях точку, поскольку они меня не устраивали! А с другой стороны – я узнала брата ближе, чем когда бы то ни было, и слово «родственник» обрело объем и значение, гораздо большие, чем простое обозначение члена семьи.
– Мне надо выпить! – громко сказал Курт. – Ребята, мне срочно надо выпить, иначе я сойду с ума от этой красоты!
Мы с Траншем изумленно посмотрели на него. У нашего друга обнаружились: нездоровый румянец, расширенные зрачки и тремор пальцев. Авантюрист без страха и упрека, принявший другую реальность, поменявший мир – не место, а именно мир! – жительства, пасовал перед видами, впервые открывшимися человеку рода Homo sapiens, благодаря моей, отныне не принадлежащей мне, воле!
– Идем! – дружно сказали мы, понимая, что его состояние действительно опасно для психики.
– Шарен! – Курт тоскливо глянул вниз и снова закрыл глаза. – Обещай, что иногда будешь позволять мне подниматься наверх с тобой? Я теперь не смогу жить без этого…
– Жаль, что ты не амимар! – рассмеялся Транш, хлопнув Торхайма по плечу так, что тот чуть было не улетел вниз.
– Обещаю! – твердо сказала я и взяла их обоих за руки. – Прыгаем!
– Как это пры?.. – распахнул глаза Курт.
Через несколько мгновений мы оказались на Краггатской мостовой. Нижний Вартейл – отличное место для того, чтобы напиться… или забыться? А, неважно!
– Куда направимся? – Транш неуверенно огляделся.
В этом мире он бывал редко, но о его, мире, репутации, знали все.
– В Кровеносный сосуд! – не задумываясь, ответила я. – Когда-то мы с Зилем славно там проводили время. До сих пор помню вкус Совиного молока и Ребрышек Папочки Ска!
– Ребрышек кого? – изумился Торхайм, крутя головой, как уличный пес, учуявший колбасу.
– Подозреваю, что под Папочкой Ска имеется в виду Белый Скарра, – хихикнула я, мстительно представляя выражение лица Скарры, узревшего подобное блюдо на своем обеденном столе и узнавшего о его названии.
Гладкие булыжники мостовой ластились под обувью, будто черные коты выгибали спины и терлись о подошвы. В моей крови бурлила опасная радость, которая сменила горечь от произошедшего в Библиотеке и печаль от мыслей о родителях. Стремительная и прекрасная беловолосая Бесс Мяк Сайам вела за руки своих мужчин, и идущие навстречу оглядывались на нас с самыми разнообразными чувствами: завистью, смятением, угрозой. Любая сильная эмоция, выраженная публично, была для обитателей Вартейла поводом к драке. Но мои эмоции им, видимо, казались запредельными, потому что никто не помешал нам дойти до трактира на одном из уровней горы.
Мы заняли столик на террасе. Отсюда открывался прекрасный вид на нижние ярусы, на Про́клятую пустошь, ту самую, что мы пересекали вдвоем с Гашеком. Официанты, в основном демоны низших категорий, были новые, а вот стоящий за стойкой демон-перевертыш по кличке Рог, обожавший принимать облик минотавра, оказался моим старым знакомым. Правда, под мороком сиамской амимары он меня не узнал и, соответственно, не расцеловал слюнявой бычьей мордой, как делал всегда, когда встречался с Шарен Мяк Шарен. Признаюсь, я была этому рада!
Курт уставился на бармена с открытым ртом – этот бродяга навидался многого, однако здоровяка с бычьей головой и кольцом от якорной цепи круизного лайнера в носу видел впервые.