Горюнов ждал Ивлиева на конспиративной квартире и откровенно нервничал. Последние двое суток, не имея о нем никаких сведений, майор начинал уже думать о самом плохом.
— Извините, Олег Николаевич, — улыбнулся Василий и устало опустился на диван. — Правда не мог выйти на связь. С ног сбился. Проблема у нас большая.
— Давай по порядку. — Горюнов придвинул стул и сел, положив ногу на ногу.
— За квартирой Белецкого следят, — начал Василий. — Кто, я не понял. Угрозы пустыми не были, инженера не оставляли в покое все последнее время, и он передал бандеровцам сведения о шахте. В основном расположение оборудования и схемы проходок, штреков. Это первое. Второе, это я к тому, что не понял, кем могли быть наблюдатели. Старший лейтенант Левандовский из уголовного розыска, что меня в больнице раненого допрашивал, работает на националистическое подполье. И третье. Исчезла Татьяна Белецкая. Примерно около суток назад. Отец считает, что ее взяли заложницей. Правда, он в стельку пьяным был, но все же смог кое-что рассказать. Пьет он запоем и на работе не показывается. Думаю, что он бандеровцам уже не нужен, они его в живых оставили на всякий случай, может, еще какая-то мелочь понадобится, вопросы возникнут. А когда наступит время «Ч», о котором мы ничего не знаем, его убьют. И дочь убьют.
— Без паники, Василий, без паники, — нахмурился Горюнов и потер свой массивный лысый череп. — С шахтой все не так просто. У нас нет таких сил, чтобы ее полностью блокировать и никого не впускать и не выпускать. Да и сам посуди! Начни мы такую войсковую операцию, и националистическое подполье сразу поймет, что мы о шахте знаем, и изменит свои планы. Тогда мы вообще не будем владеть информацией. Ни на грош! Выход один, Вася, и ты это понимаешь, — оперативная разработка шахты. Будет кризисная ситуация, будут и кризисные меры. И наблюдателей за квартирой Белецкого мы трогать не можем и не будем. Я по своим каналам выясню, но и сейчас ясно, что за ним следит не милиция. Я бы знал.
— А Татьяна Белецкая? Она ведь заложница у них. И когда они посчитают, что главный инженер шахты им больше не может быть полезен, когда они выжмут из него всю информацию, они ведь убьют обоих.
— Я думаю, что он не представляет для бандеровцев ценности, — заметил Горюнов.
— Как это? — опешил Ивлиев. — А наблюдение, а похищение дочери?
— А так. Они бы Белецкого давно убрали. Слишком он много знает. Но им нужна гарантия, что он будет молчать. А не убили они его до сих пор из-за нас. Не понимаешь? Видишь ли, Вася, убрав Белецкого, они тем самым дали бы нам понять, что у них все готово, что он не нужен. И мы бы, естественно, кинулись со всеми своими силами по их следам. А у них еще не все готово, и они не хотят раньше времени нас злить. Белецкий жив, рассуждают они, и НКВД будет за ним следить, «пасти» все его контакты. Что мы, собственно, и делаем. А заодно они будут выявлять наших агентов и оперативных сотрудников. Вот и тебя они не трогают, хоть и не верят тебе ни на грош. Мы следим за ними, они — за нами, а время идет, и они к чему-то готовятся. Вот так выглядит эта ситуация.
— Значит, Татьяну нельзя спасать? — угрюмо спросил Ивлиев.
— Спасать можно, и даже нужно. Иначе для чего мы существуем? Только вот дров бы при этом не наломать. Надо хотя бы установить, где ее прячут. И тебе нужна «крыша» над головой. Я уже готов пойти на нарушение и разрешить тебе ночевать на одной из конспиративных квартир. Как там твой Жорка Одессит? Пропал что-то. Ты у него не ночуй больше. Опасно.
— Жорка — парень ушлый, он опасность и сам чувствует. И он дома не ночует, и я у него тоже. Кстати, Олег Николаевич, можете по своим каналам проверить? Кто-то из уголовных лидеров снюхался с бандеровцами. Случайность это или чья-то цель?
— Интересная информация. Я дам задание. Может быть, среди воров просто есть сторонники идей Бандеры, а может, кто-то целенаправленно вербует себе в союзники, пусть и временные, уголовный элемент.
— Хорошо. У меня все, Олег Николаевич! — Ивлиев поднялся с дивана. — Буду продолжать играть в свою легенду, хоть она у меня и хиленькая. Попытаюсь найти Татьяну и подумать про шахту.
— Кстати, легенда у тебя не очень хиленькая. — Горюнов тоже встал и подошел к своему подчиненному. — Мы немного поработали с тем прорывом через границу. Имя представителя глубоко засекречено даже в штабе за рубежом. Там не знают, погиб их посланник или нет. Но самое главное — у нас есть теперь пароль к местному руководству. Он оговорен давно. Это пароль для особо важных представителей. Мы не на сто процентов уверены, но скорее всего не ошибаемся. Если тебя прижмут, ты должен требовать встречи с одним человеком. Его зовут Тарас Донатович Кравец. Он второе лицо в подполье, после гибели Михая Круга стал фактически первым. Пароль он знать должен. Запомни! Пароль: «Каждый должен отдать родине себя без остатка, своих близких со скорбью, а врагов без жалости». Отзыв: «Пожалеть можно только жену и мать». Пароль: «Украина каждому патриоту и жена, и мать». Отзыв: «Брат за брата».
Ивлиев задумался, укладывая в голове сказанное. Главное, не перепутать порядок слов. Инфантильно, конечно, с их стороны играть в такие пароли, но половинка банкноты или медальона может потеряться, так что все оправданно. И он несколько раз повторил вслух пароли и отзывы, пока не убедился, что запомнил все точно.
Тарас Кравец снял очки в тонкой оправе и стал их старательно протирать фланелевой тряпочкой. Уезжать ему было нельзя, это бы не вязалось с его статусом идеологического вождя подполья, а теперь еще и прямого и единственного полномочного руководителя. Это покойный Круг был большим любителем подобного зрелища, у него же оно вызывало только отвращение. Он был по натуре кабинетный работник.
А стрельба разгоралась с новой силой. Двое милиционеров и солдат-фронтовик, только что приехавший в деревню после демобилизации, оказались умелыми и хладнокровными бойцами. Уже пять или шесть бойцов растянулись на траве вокруг дома, еще нескольких оттащили, чтобы перевязать раны. Кравец строго предупредил, чтобы боевые группы не предпринимали никаких акций по своему усмотрению. Только согласование с руководством подполья. Непростые времена требовали максимальной осторожности. НКВД и МГБ работали так хорошо, что потери в националистическом подполье были просто катастрофическими.
Вадим Коломиец лежал за большим поваленным деревом с пистолетом в руке и выкрикивал команды своим бойцам. Кравец смотрел на него почти с ненавистью. Вчера днем милиционеры задержали двух бойцов из Городецкого куреня. То, что при них было оружие, не так уж и страшно. Отбрехались бы, что нашли в лесу, несли, мол, сдать в милицию. Мужики легально жили в Лановцах и к отряду примыкали, когда всех сзывали на очередную операцию. А вот что у бойцов изъяли вещмешок, набитый антисоветской агитационной литературой и листовками, сыграло свою роковую роль.
Мужики были неглупые, оба пользовались большим доверием у Коломийца. Но тут черт попутал, и они, вместо того чтобы выжидать и тянуть резину, оказали сопротивление. Милиционеры оказались опытными. На помощь им пришел еще и солдат-фронтовик из местных, что на днях вернулся по демобилизации. Сомнений, что Алексей Ляшенко и Михаил Савчук имели отношение к националистическому подполью, у милиции не оставалось.
На звуки выстрелов прибежали двое из отряда, увидели, что происходит, и вернулись к Коломийцу с докладом. Тот поднял своих бойцов и поспешил на выручку, не поставив в известность штаб. Они с ходу накинулись на отделение милиции и нарвались на ожесточенный огонь автоматов и одного ручного пулемета. Не знал Коломиец, не учел по своей горячности, что в такие времена у милиционеров могут оказаться при себе не только «наганы». Неделю назад они подобрали в лесу на месте боестолкновения пулемет. И патронов в отделении было достаточно для длительного боя.
— Эй, вы! — заорал Коломиец, заставив все-таки своих бойцов прекратить огонь. — Вам что, жить надоело? Даю слово, если вы отпустите Ляшенко и Савчука, мы уйдем и никого не тронем.
— Ляшенко и Савчук — бандиты! — рявкнул из дома в ответ раскатистый басовитый голос. — Они останутся под следствием и предстанут перед судом. А вам всем советую сложить оружие и выйти с поднятыми руками! Иначе мы вас всех перестреляем, как оказавших вооруженное сопротивление законной власти.
— Законной? — Коломиец буквально поперхнулся от возмущения и чуть было не вскочил на ноги из-за ствола дерева, за которым лежал.
Кравчук в который уже раз посмотрел на часы. Глупо надеяться, что эта стрельба не привлечет внимание. Еще час такого шума, и кто-то сумеет сообщить в район о перестрелке. Отделение милиции — это только так называется, а на самом деле это всего лишь обычная хата, разделенная дощатой стеной на две половинки. Стол, три стула, сейф и угол, отделенный решеткой, вроде как камера для арестованных. Даже телефона там нет. Но телефон есть в сельсовете в десяти километрах отсюда. И Коломийцу надо бы понять, что он подводит под гибель всех своих людей. Уже потеряно несколько человек. Несоизмеримы потери с ситуацией. С ума он сошел, что ли? Но для того, чтобы остановить лютовавшего Коломийца, к нему надо было подойти. А это почти полсотни метров по открытой, не защищенной от пуль местности. И Кравчук снова, скрипнув зубами, посмотрел на часы.
— Лучше отдайте их по-хорошему, и я обе-щаю, вас не тронут. Но если что случится с нашими братьями, вы пожалеете, что на свет родились. Я из вас жилы неделю тянуть буду и на руку наматывать.
В доме дослушивать не стали. Щелкнул револьверный выстрел, и щепка от ствола дерева отлетела прямо возле головы Коломийца. Хороший выстрел, если учесть, что от дома до поваленного дерева метров сорок. Бандеровцы были в сильном замешательстве. С одной стороны, они рвались добраться до милиционеров, а если не получится, то сжечь бы их вместе с домом. Но там были Ляшенко и Савчук. А трое засевших в отделении милиции умелые стрелки, и подойти к дому невозможно. Коломиец ломал голову, что же ему предпринять. А его бойцы, услышав, что переговоры прекратились, снова стали подбираться к дому, и снова началась стрельба. Но теперь почти всем стало понятно, что ответная стрельба из дома стала не такой активной. У защитников кончались патроны. Эта мысль ветром пронеслась в головах бандеровцев, и они, как свора голодных псов, кинулись вперед. Снова очереди. Пулемет бил длинными очередями, не давая врагу подняться. Автоматы короткими расчетливыми очередями пытались выбить наиболее рьяных.