Ивлиев прислушался. Ему показалось, что он слышит какой-то шум. Подъемник заработал? Нет, голоса или гул какой-то. И звук доносится скорее всего из шахты, из ствола. Дойдя до двери, которая вела на лестничную площадку, он с удовольствием убедился, что здесь вообще нет замка. Только скрипела дверь, как десяток визгливых баб. Пришлось найти лом, чуть поддеть ее, чтобы разгрузить петли. Освободив себе проход, достаточный, чтобы протиснуться, Ивлиев вошел внутрь.
Лестница была широкой: вполне могли рядом подниматься или спускаться двое. И вполне можно было транспортировать по ней пострадавшего, имея определенные приспособления. Прочная, старинная, добротно сваренная, с надежными узлами жесткости. Один недостаток — любой неосторожный шаг, и металлический звук начинал разноситься по колодцу. Пришлось приспосабливаться, как ставить ногу, как переносить центр тяжести, чтобы не шуметь. Муторный медленный спуск со всеми предосторожностями занял больше часа. И все это время Ивлиев слышал какие-то звуки снизу.
Отдышаться и дать отдохнуть телу, особенно рукам и ногам, Ивлиев устроился в небольшой нише. В штреке было относительно светло. Здесь работало освещение, что уже о многом говорило. Здесь велись какие-то работы или просто находились с какой-то неизвестной целью люди. Выработка тянулась двумя тоннелями. В правом были проложены рельсы.
Тоннель был не очень широким. Освещался он противовзрывными фонарями в герметичных плафонах, подвешенных через каждые метров десять. Не проспект, конечно, но ноги и голову сберечь можно. А еще с правой стороны виднелись какие-то темные ниши в стене. То ли они выдолблены, чтобы человек мог спрятаться туда во время схода с рельсов вагонеток, во время аварий, то ли там еще что-то. Ивлиев поднялся и пошел вдоль правой стены.
Вот и ствол подъемника. Ага, напротив на каменной стене жирно намалевана цифра «5». Все правильно, пятый штрек. Про него говорил Белецкий. Что-то с шумом треснуло, и покатились камушки. Василий тут же присел у пустой вагонетки, сжав в руке пистолет. Камни сыпались из-под бревен крепежа. Видимо, тут такое часто бывает, проседает порода. Он подумал, что второй раз лезть под землю, когда уже один раз чуть не погиб, глупо. Если представить, какая толща породы над головой, то… Ивлиев помотал головой, отгоняя эти панические мысли.
Осторожно двинулся вдоль стены, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Вот и первая ниша, которую он увидел, как только вошел в тоннель. Ржавые железные двери чуть прикрыты, на дверях символ высокого напряжения. Старая щитовая, подумал он и заглянул внутрь. Небольшая камера, площадью не более четырех квадратных метров и высотой метра в два с половиной, была полностью заставлена деревянными ящиками. Что за чертовщина? Ивлиев зажег фонарик и увидел нанесенные на ящики черные, хорошо ему знакомые еще с фронта эмблемы. Немецкий орел с распростертыми крыльями, который держит в лапах круг из стилизованных листьев со свастикой внутри. Символ Третьего рейха. И зловещая надпись: «Packkiste Nr. 14 Sprengbüchse 24». Каждый такой ящик содержал 70 килограммовых тротиловых шашек.
— Мама моя родная! — прошептал Василий. — Это для чего же здесь столько! Этим количеством можно взорвать и обрушить тоннель так, что его вовек не расчистить. Конец штреку.
Он пошел дальше, следующая ниша через десять метров оказалась просто нишей, выдолбленной в горной породе. Она тоже была заполнена ящиками «Sprengbüchse 02/24». Трехкилограммовые заряды, один из самых распространенных немецких инженерных подрывных зарядов. Отверстия под запал заклеены бумажными этикетками с маркировкой о типе и виде запала. Рядом с нишей стояла вагонетка. Ивлиев подошел к ней, поставил ногу на раму и заглянул внутрь. Кроме угольной и каменной пыли он увидел несколько обрывков бумаги и какой-то разбитый темный брусок. Недолго думая, Василий запрыгнул в вагонетку и присел на корточки. Бумажками оказались все те же этикетки, которыми в инженерных тротиловых зарядах заклеивали отверстия под детонаторы. А разломанный брусок был килограммовой тротиловой шашкой, которую раздавили по неосторожности. Ивлиев не сомневался, что вагонетками куда-то в глубь штрека перевозили взрывчатку. А заполненные ниши — только временное складирование.
Послышавшиеся голоса и хруст камня под ногами людей заставили его замереть и опуститься на дно вагонетки. Он достал пистолет и тихо взвел курок. Голоса приближались из-за поворота, оттуда, где коротким коридором соединялись два параллельных тоннеля. Приближались, судя по звуку шагов, не менее четырех человек, но разговаривали из них двое. Один мужчина говорил приятным грудным голосом с властными нотками, второй бросал резкие недовольные фразы.
— Нельзя, пойми, Вадим, нельзя сейчас воевать так, как полгода, год назад!
— Что, к черту, изменилось? — резко бросал второй. — Потери несем? Мы их всегда несли, на то и война.
— Но сейчас у нас нет таких сил, как раньше, пойми! И их следует беречь для решительных, разработанных штабом ударов.
— Какие, к чертям, разработки! Я с кем на операцию пойду? Если мои бойцы не будут знать, что я готов умереть сам за каждого из них, что я не брошу самого хилого и немощного, они со мной не пойдут!
— И поэтому ты устроил бойню в Лановцах. А результат? И этих не спас, и других потерял.
— Арифметика никогда на войне не приносила победы!
— Я не про арифметику, — недовольно ответил второй. — Излишние эмоции на войне также вредны!
Голоса начали удаляться и вскоре стали уже не слышны. Заработал подъемник, и следом в тоннеле снова установилась тишина, изредка нарушаемая шорохом осыпающейся породы. Потом неожиданно погас свет. Василий поспешно высунул голову наружу и замотал головой. Ни зги! Ощущения не из приятных, хотя он к ним готовился. Оказаться в шахте в одиночестве, в кромешной темноте. Животная паника стала подкрадываться из глубины желудка, но тут же появилась мысль, что это даже хорошо, никто из врагов его присутствия не заметит, не узнает, что он здесь был. И вполне можно заняться тем, для чего он вообще сюда спустился. Ах да, черт… взрывчатка. И ее здесь что-то многовато. Неужели они хотят взорвать шахту? Глупо и нерационально. Шахта и так не работает, ее не пустят в этом году точно, мелким незаметным саботажем можно отложить ее пуск еще на год, и все.
С этими мыслями Ивлиев выбрался из вагонетки. Второй раз вагонетка спасает ему жизнь, но что делать дальше? Он стоял на шпалах между рельсами и мог идти дальше по штреку. Но идти в темноте нет смысла. Он ничего не увидит. Идти со светом фонарика — это шанс попасться охране складов взрывчатки. Охранники могут сидеть в темноте и иметь наготове прожектора. Увидят луч фонарика, подпустят и ослепят. И возьмут тепленьким. Но Василий тут же осадил сам себя. Какая охрана, кто здесь будет сидеть под землей? Охраняют не так, охраняют сверху. И если там охраны не было, значит, националисты просто не боятся никого. Верят, что никто не пронюхает про их склады и никто сюда не пойдет. Ругнувшись на все подземные тоннели на свете и их вагонетки, он включил фонарик и быстрым шагом двинулся вдоль рельсов. А когда батарейка в фонарике совсем уже садилась, дошел наконец до конца штрека. То, что Ивлиев увидел, привело его в тихий ужас. У дальней стены были сложены ящики со взрывчаткой. Тут было не меньше тонны тротила. А еще, осматривая пол, стены и потолок, он увидел, что в потолке насверлены шурфы. Для чего, было понятно без пояснений — для закладки туда горно-взрывных продолговатых зарядов. Такими на открытых выработках породу обрушивают и размельчают для подготовки участка под работу экскаваторов.
Значит, они все же хотят взорвать шахту. Идиотское положение, когда видишь полную глупость и никак не можешь понять, что за ней кроется. Так, 5-й штрек! Надо идти к главному инженеру Белецкому и снова расспрашивать его. Приводить всеми доступными средствами в надлежащий трезвый вид и трясти, расспрашивать, заставлять думать.
Ивлиев развернулся и направился в обратную сторону, на ходу меняя в фонарике батарейку. Добравшись наконец до подъемника и ствола с лестницей, он присел отдохнуть и выключил на время фонарик, чтобы не сажать батарейку. Ему предстоял утомительный и довольно длительный подъем. Не столько сложно подняться по широкой железной лестнице на высоту пятидесяти метров, сколько сделать это бесшумно. Идти придется медленно, осторожно выверяя каждый шаг. Ни стука, ни скрипа…
Звук, заполнивший пустоту подземных галерей, шел сверху. С гудением и лязгом вниз шел подъемник. Бросаться бежать в темноте? Включить фонарик и найти укрытие? Подъемник в шахтах — это не городской лифт. Это всего лишь платформа, затянутая сеткой или решеткой из тонкого железного прутка. И свет фонарика на уровне 5-го штрека сверху заметят сразу. Самым скверным было то, что Ивлиев абсолютно не помнил, освещено ли было то место, где он сейчас сидел, есть ли здесь фонарь и видно ли это место от дверей подъемника. Самое лучшее в этой ситуации не шевелиться, чтобы в кромешной темноте не разбить голову или не сломать себе что-нибудь.
Свет вспыхнул сразу по всему тоннелю. Василий машинально зажмурил глаза и попытался наблюдать сквозь щели прикрытых век. Подъемник замер на уровне 5-го штрека, дверь с грохотом открылась, и показались двое мужчин в полувоенной одежде, которая ясно намекала на их отношение к Украинской повстанческой армии. Куда и зачем эти двое пойдут? Спустились без автоматов, только пистолеты у каждого в кобурах на ремне.
Только бы не… Додумать эту мысль Ивлиев не успел, потому что двое бандитов двинулись как раз в его сторону. Шевельнуться он не мог, тем более лезть за ремень и доставать пистолет. Сразу заметят, отскочат за укрытие, и начнется бесконечная перестрелка. Точнее, вполне конечная. Наверху услышат стрельбу, и все, конец. Глаза его заметались в поисках оружия или какого-то иного выхода в данной ситуации. Большого камня под ногами нет, какой-нибудь лопаты или чего-то похожего тоже. Лом бы… нет, лом так быстро не поднять, не размахнуться. А их двое!