И тут он увидел! На штабеле пустых грязных ящиков лежал какой-то железный штырь. Один прыжок… два длинных шага, и он у Василия в руке. Но… не получилось ничего у него. Как только бандеровцы поравнялись с его укрытием, один из них тут же повернул голову. Они встретились взглядами на миг, и Василий тут же ринулся в атаку. Он поступил умнее своих противников, не стал терять время на выхватывание пистолета из-под ремня, а просто бросился вперед с энергией разъяренного носорога, который в состоянии снести все на своем пути. И если первый бандеровец успел отпрянуть в сторону, хватаясь рукой за кобуру, то второй толком даже головы не успел повернуть, когда невесть откуда взявшийся человек ударом своего тела швырнул его на штабеля пустых ящиков.
Ивлиев не удержался на ногах и тоже упал. Сверху на них обоих повалились ящики, что-то больно ударило в локоть, но Василий понимал, что сейчас уже все решают доли секунды. Каким-то чудом он успел нашарить заветный стальной штырь и, привстав на одно колено, со всей силой швырнул его в голову бандеровца, который уже тащил из кобуры немецкий «парабеллум». Бросок был для врага неожиданным. Килограмма полтора ржавого железа с такой силой врезались в его голову, что бандеровец рухнул на камни как подкошенный, выронив пистолет.
Рядом второй противник крушил ящики и с остервенением пытался подняться на ноги, выбравшись из-под завала обрушившейся на него тары. Он даже толком ничего не понял. Ивлиев схватил первый попавшийся под руку ящик и, высоко подняв его, ударил бандеровца по голове. Ящик мгновенно разлетелся в щепки, а оглушенный бандит снова опрокинулся на спину. Второй ящик Ивлиев обрушил на голову врага с не меньшей силой. Ничего более тяжелого, чем старые ящики, у него не было, но тут Василий увидел на ремне бандеровца нож. Он прыгнул вперед, одной рукой хватая врага за горло, а второй выдергивая из его ножен холодное оружие. Удар, второй удар в область сердца, не глядя. Бандеровец закричал, но Ивлиев навалился на него, зажимая ему рот ладонью:
— Тихо, сука! Подыхай как человек!
Он держал врага, чувствуя, как тот под ним бьется в предсмертных конвульсиях, а сам пытался обернуться и посмотреть на первого бандеровца. Нет, лежит, вытянув руки и ноги! И даже не дергается. Убил он его, что ли? С шумом выдохнув, Ивлиев поднялся с трупа и обессиленно сел на камни. Дальше что? Это ведь только начало, и с этим всем что-то надо делать.
Голова работала четко и последовательно. Проблема номер один — трупы. Если есть убитые, то их командиры сразу будут искать того, кто их убил. Кто тут был, как сюда попал и, самое главное, зачем и что он тут увидел. Учитывая особую секретность операции националистического подполья, они будут действовать быстро, не раздумывая и не терзаясь муками совести. Свидетели и очевидцы должны умереть. И не просто умереть, а исчезнуть. Значит, проблема проста, как новогодняя елка. Трупы не должны найти, как не должны найти и следов произошедшего. Пусть хоть какое-то время все будет непонятно и загадочно.
Так, трупы и кровь на камнях. Ивлиев взял первого убитого и потащил к подъемнику. Ага, между боковой частью клети подъемника и стеной колодца вполне приличная щель. Поднатужившись, он умудрился поднять на край ограждения труп, ставший тяжелым и неудобным, и свалил его вниз. Тело ударилось о стальной швеллер и исчезло в темноте. Сколько ему лететь? Белецкий говорил, что нижний штрек у них расположен на глубине 630 метров? Нормально. Второй труп полетел вниз через несколько минут. Ивлиев удержался от намерения забрать себе еще один пистолет или хотя бы нож. Никаких следов, никаких намеков на его причастность к исчезновению этих людей.
Вторая задача заключалась в сокрытии следов схватки. Ящики — черт с ними, кто тут помнит, в каком они были порядке? А вот кровь хорошо была видна на припорошенных горной и угольной пылью камнях. Найдя кусок старой рогожи и обломок лопаты, Василий наскреб пыли каменной породы из вагонетки и присыпал оба кровавых пятна. Теперь ничего в глаза не бросалось. Он остановился, отряхивая руки. Так, а куда эти типы шли? Зачем они спустились в шахту? И именно на этот горизонт, именно в 5-й штрек.
Пройдя к тому месту, где он напал на бандеровцев, Ивлиев стал озираться по сторонам. Ага, вот что-то стоит в углу, накрытое брезентом. Не старым трухлявым, а вполне новым, его явно спустили сюда сверху совсем недавно. Он присел на корточки, поправил фонарь на груди и, отбросив край брезента, увидел ящики. Крышка первого же верхнего подалась свободно. Ух ты! У взрывников и саперов это называется огнепроводный шнур. А проще говоря, шнур с соответствующей пропиткой, который хорошо и надежно горит практически в любой среде. Ну, может, только в безвоздушном пространстве он не будет гореть. И сколько тут деревянных бабин со шнуром? А, вот на боку есть маркировка. Ивлиев посветил фонариком. Одна бабина имеет в себе 120 метров, их в ящике шесть. Значит, более семисот погонных метров шнура. Почти на длину штрека. А если учесть, что шнур пустят к нескольким детонаторам, то длина общего шнура будет меньше. Пусть всего пятьсот метров, но этого достаточно, чтобы взрывники сумели выбраться на поверхность и уехать, например, на машине, пока тут все не поднялось на воздух.
А вот и детонаторы… Второй ящик был с маркировкой Красной армии. Ворованные детонаторы, отечественные. Ивлиев зло сплюнул и посмотрел в сторону подъемника. А что они подумают, когда не найдут тут ящиков? Что их украли. Пока будут гадать и думать, пока поищут новые, времени пройдет много. Достаточно, чтобы накрыть их всех. Успею, уверенно подумал Ивлиев, с натугой поднимая первый ящик. Через пару минут тот полетел вниз, следом за трупами. За ним чуть позже последовал и второй. А пусть думают, что это мистика или они сложили ящики в другом штреке, усмехнулся Василий, и в ствол подъемника полетел брезент.
На поверхность он поднимался намного дольше, а когда его локти легли на верхние ступени лестницы, услышал, что на улице льет дождь. Свежий, прохладный, влажный воздух задувал в щели стен и приятно ласкал потное запыленное лицо. Василий стоял, глубоко вдыхая его, потом, кряхтя и шепотом ругаясь, выбрался наверх.
До города Ивлиев добрался, промокший до нитки. И замерзший до состояния, когда у него зуб на зуб не попадал. Думалось о сухом помещении, горячей печке, водке или стакане дымящегося чая. Ни одна забегаловка сейчас не работает, водки не дадут нигде. Ну, может, только в вокзальном буфете, но добираться туда слишком далеко. Домой, скорее домой, а оттуда позвонить Горюнову. Надо срочно сообщить майору о находке в шахте!
Эту квартиру Ивлиеву организовало управление НКВД. Была она небольшая, занимала низкую подчердачную часть старого трехэтажного дома и формально числилась в резерве районного Совета народных депутатов для предоставления ее прибывающим в городское хозяйство специалистом. Единственная сложность была в том, что Ивлиеву Горюнов рекомендовал входить и выходить либо рано утром, либо поздно вечером, чтобы его не видели жильцы соседних квартир. Имелся в квартире и городской телефон. Вот только неделю назад его пустили в местной АТС по охраняемой линии, через которую шли телефоны местных органов власти, руководителей предприятий, милиции и НКВД.
Когда Василий прошел уже крайние дома в северо-западной части города, то через шум дождя он услышал звук автомобильного мотора, а потом стены домов лизнул свет фар. Он машинально оглянулся и посторонился, шагнув с проезжей части к стене дома. Черная «эмка» проскочила мимо и резко остановилась. Ивлиев готов был уже сунуть руку под ремень, где у него был пистолет, но, увидев вышедшего из машины Тараса Кравца, отказался от этой мысли.
— Вы? Здесь? — Кравец оглянулся по сторонам, придерживая воротник большого плаща так, чтобы под него не затекала дождевая вода.
— Тарас Донатович! — Ивлиев сделал удивленное и немного встревоженное лицо. — Вы так открыто разъезжаете по городу. Тем более ночью, когда возможны патрули.
— Была такая необходимость. — В голосе Кравца прозвучали нотки сильного недовольства. — А если вы боитесь патрулей, то садитесь в машину.
Учитывая дождь, состояние своего промокшего насквозь костюма и легенду, под которой его знали в подполье, в машину надо было садиться. Пришлось благодарно кивнуть головой и лезть на заднее сиденье. Там Ивлиев, конечно же, увидел Коломийца, в грязном армейском кителе и со щекой, на которой явно виднелся след угольной пыли. Водитель с массивной головой, стриженной под машинку, даже не повернулся, продолжая таращиться вперед через залитое дождем стекло. Кравец забрался на переднее сиденье, поддернул полу плаща и захлопнул дверь.
— Давай! — сказал он водителю, и тот тронул машину, видимо не нуждаясь в дополнительном уточнении маршрута.
Ивлиев открыл было рот, чтобы напомнить, что у него есть еще дела и ему нужно быть в другом месте, причем весьма срочно. Но когда что-то твердое не очень вежливо уперлось ему в ребра, он передумал говорить. Кравец повернулся к нему с переднего сиденья, мрачно вздохнул и сказал:
— У меня есть все основания не верить вам, господин Ивлиев Василий Ильич. События последних недель, а особенно дней, когда вы прибыли в наш город, таковы, что есть необходимость вас спросить еще раз. Кто вы такой? Я, конечно, доверяю своему помощнику, Вадим мог вам поверить, потому и отпустил в тот день из леса, когда вы назвались представителем Центра. Я, честно говоря, полагал, что вы — сотрудник НКВД и после такого прокола просто скроетесь из города или за стенами вашего управления. Но вы удивили меня. Вы продолжаете разгуливать по городу и всему району. И чем же вы занимаетесь?
— Ваш нервный помощник, — недовольно проговорил Ивлиев, — как вы имели вежливость его назвать, может случайно нажать на спусковой крючок и продырявить мне печень. Кто я такой, я вам сказал еще тогда, в лесу. Чем я занимаюсь, я вам рассказывать не буду. Не вашего уровня информация. Это второе. Третье, допрашивать здесь имею право только я вас, а никак не вы меня. Какого черта вы устроили войну в Лановцах?