Положив трубку, Ивлиев вздохнул и посмотрел в окно… Где-то над крышами поднимался столб дыма, прозвучало несколько одиночных выстрелов, потом автоматная очередь… из «шмайсера». «Началось! Раз у меня нет связи с руководством, — подумал Ивлиев, — я должен выполнять последний полученный мною приказ. Но он касался мирного времени и предлагал мне сидеть и не показывать носа. А теперь в городе бандеровцы, вероятно, большими силами. И мое место на улице. Я должен сделать то, что вместо меня не сделает никто». Достав из стола пистолет и две запасные обоймы, он рассовал все по карманам пиджака и направился к двери.
Ивлиев не пробежал и двух кварталов, когда стрельба на окраинах стала усиливаться. В основном с юго-западного, западного и северо-западного направлений. Затем она разразилась совсем рядом, за углом, и вдруг резко стихла. Кричала какая-то женщина, истошно лаяли собаки. Ивлиев выбежал на перекресток и увидел тела двух милиционеров. Один лежал на боку, выставив куда-то в сторону ствол «ППШ», второй скорчился на переднем сиденье трофейного немецкого мотоцикла с коляской. Двигатель мотоцикла работал на холостых.
Василий осторожно снял тело убитого и положил на брусчатку. Барабанный магазин был почти пуст. Он достал из брезентового чехла на поясе убитого второй, полный барабан, бросил его в коляску, прыгнул на сиденье и, резко тронув мотоцикл с места, погнал его в сторону окраины… к шахте 16-бис.
Белецкого вытащили из машины возле третьего террикона и поставили перед невысоким плечистым молодым мужчиной в кожаной куртке и немецкой мягкой фуражке. Павел Архипович сразу узнал его. Это тот самый человек из леса, который приходил к нему с помощниками и требовал схемы и чертежи. И он угрожал расправой над дочерью. Через два дня после их последнего визита Таня и пропала. Все такие же злые глаза, все такой же брезгливо искривленный рот. И нервная рука лежит на черной кобуре на поясе.
— И зачем вы его привезли? — спросил мужчина водителя и второго, с кем Белецкий разговаривал в машине. — Что случилось?
Белецкий смотрел, как к подъемнику какие-то люди быстро носят ящики и коробки. Так это же взрывчатка, детонаторы и большие мотки бикфордова шнура! Он хорошо понял смысл происходящего. Бандеровцы продолжали готовить взрыв 5-го штрека. Наверное, прямо сейчас и взорвут, ведь в городе слышна стрельба, там наверняка идет бой, и скоро бандитов выбьют отсюда, но они успеют сделать страшное! Белецкий снова сосредоточился на лице командира бандеровцев, которому докладывал про главного инженера шахты.
— Мы были не уверены, может, снял НКВД наблюдение за его квартирой, а может, оставили. Мы выждали, пока он отойдет далеко от своего дома, а потом неожиданно машиной подобрали его. Он так обрадовался, что все нам и выложил.
— Любопытно как, — усмехнулся главарь. — И что он вам рассказал такого интересного?
— Говорит, НКВД вовсю следит за шахтой и не даст ее взорвать. А он летел предупредить, даже нас просил позвонить. И еще, Вадим Сергеевич. Сюрприз есть небольшой. Инженер сболтнул, что тот самый Ивлиев, которого мы в лесу допрашивали, оказывается, из НКВД. Старик велел звонить и спросить в НКВД именно Ивлиева. Мол, тот в курсе и поможет отбить шахту. Вот так-то.
— Я никогда ему не верил! — стиснув зубы, процедил Коломиец. — Это все Тарас у нас в интеллектуалов играет. А я бы раскаленный шомпол ему засунул в одно место, он бы быстро все о себе рассказал.
— А с Белецким-то что делать?
— А господина главного инженера, извините, Павел Архипович, товарища главного инженера, нельзя отпускать. Он ведь теперь все расскажет. Ведь так? Ивлиеву расскажет лично. Нет, дорогой товарищ Белецкий, вы пойдете с нами под землю. В родную шахту, без которой вы, как говорят, жить не можете.
Железная решетчатая дверь подъемника, жадно ощерившись, ждала людей. Никогда еще Белецкий не видел двери подъемника в таком зловещем образе. Он потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Он понимал, что его спустят под землю и убьют, ведь он опасный свидетель. Смерть, смерть! Еще пять минут, и ему конец! И тут Белецкий рассердился. Что-то включилось в нем от того старого главного инженера, который прекрасно знал свое дело, умел заставить работать людей, и работать хорошо. Он был умным техническим руководителем всю жизнь, у него был характер, остатки которого Павел Архипович подрастерял с этими пьянками, похищением дочери. Надломилось в нем что-то. А теперь это что-то замерло внутри стальным стержнем.
«Я могу сделать то, чего не может никто. Я не дам им взорвать шахту и разрушить дамбу. Не дам! Ты, Васек, дочку мою там сбереги, не обидь. А я здесь за вас всех…» — думал Белецкий и шел, не меняя осанки и походки. Со стороны он продолжал выглядеть как раздавленный, униженный, уничтоженный человек. Но мозг старого инженера работал холодно и быстро, как будто понимая, что это последнее, что он может сделать в жизни, что ему будет позволено обстоятельствами.
Они уже вошли в подъемник, Коломиец размахивал рукой и отдавал какие-то приказы. Двое солдат стояли внутри кабины и равнодушно смотрели на инженера. Они смотрели, но его не видели, считали уже трупом.
Белецкий видел на ремне Коломийца чехол с ручной гранатой. Брезентовая сумочка, и из нее видна предохранительная скоба и кольцо. Он в молодости служил в армии, разбирался в оружии, просто долгие десятилетия не имел с ним контактов. А ведь все просто. Четыре ящика со взрывчаткой в подъемнике. Там еще взрыватели, шнур, но это все ерунда. Павлу Архиповичу пришла в голову гениальная, как ему показалось, мысль. Он похлопал Коломийца по плечу и, когда тот в изумлении обернулся, обнял его со словами: «Спасибо вам большое! Это именно вы мне глаза открыли на все происходящее».
Коломиец еле отодрал от себя сумасшедшего старика и не сразу понял, что этот старик сумел выдернуть из гранаты на его поясе чеку. «Три-четыре секунды, — подумал Белецкий, — а потом даже испугаться не успеешь». Он улыбнулся и посмотрел на небо… Взрыв в кабине подъемника на поверхности был так силен, что от здания отбросило на несколько метров еще троих бандеровцев. От единственного действующего подъемника не осталось ничего, только дымящиеся тросы и скрип раскачивающегося блока. Да и сам вход в ствол был изуродован до крайней степени.
Когда фонтанчики от бьющих в землю перед колесами мотоцикла пуль стали гуще, Ивлиев соскочил на землю, пробежал несколько метров и упал со ската насыпи грунтовой дороги. Он понимал, что его ствол сейчас очень много значит. Нет смысла вести демагогию с бандеровцами. Сейчас он может помочь своим товарищам, защищавшим шахту, только меткой стрельбой.
— Ивлиев, ты откуда? — заорал в ухо знакомый голос оперативника из управления Горюнова. — Ползи вон туда, за цистерну!
— Как у вас дела, Сашка? — спросил Василий, меняя барабан в автомате и вставая на ноги в укрытии.
— А хрен его знает! Нас из управления шестеро. Дали в помощь еще тридцать человек из ОСОАВИАХИМА, там пять девушек и только пять фронтовиков. Но держатся ребята хорошо, мы бандитов даже до терриконов не пропустили. А ты откуда? И сюда зачем?
— Вам помочь, что я сейчас еще могу? — пытался перекричать стрельбу Ивлиев. — Не дать им пробраться к подъемнику, не дать спуститься вниз какому-нибудь фанатику. Под нами столько взрывчатки, полгорода можно поднять на воздух!
— Я знаю, мне Горюнов рассказал. Только спускаться им не на чем. Посмотри, что осталось от подъемника и от самого здания. Пыль!
— А что случилось?
— Геройский подвиг главного инженера шахты Белецкого. Его бандеровцы где-то захватили и привезли сюда. Я не понял, что от него хотели, каких еще сведений. Но, наверное, нужен он им был. Я как раз с первого террикона с ребятами смотрел в бинокль, планировал атаку и увидел. Он одного бандита уже в подъемнике почему-то обнял, стал по спине хлопать, а тот его оттолкнул, а я смотрю, у Белецкого в пальцах кольцо чеки гранаты. Я думал, сейчас он подъемник повредит гранатой. Наверное, сам погибнет. А там так рвануло, я минут десять света белого не видел. Это уж потом до меня дошло, что они еще взрывчатки с собой вниз спустить хотели. Сейчас, Вася, у нас самый важный участок. Не дать этим вурдалакам пробиться в шахту или к дамбе.
— Хуже, если они поймут бесполезность, — покачал Ивлиев головой, — и бросятся к химзаводу. Вот тогда грош нам всем цена!
— Химзавод прикрывают полсотни ополчения из рабочих да сотня бойцов из сержантской школы. У них там даже 60-миллиметровая минометная батарея есть. Хрен ты их возьмешь!
Ивлиев вдруг увидел Кравца, который подкатил на машине, выскочил и начал что-то кричать своим бойцам. Вот! Вот что сейчас самое главное! Если бандеровцам не дадут совершить ими задуманное, то Кравца надо взять живым. Схватив Сашку за воротник куртки, Василий стал показывать на высокого человека в брезентовом плаще и объяснять, кто это такой.
— А как ты его возьмешь? Они же тебя просто убьют.
— Этот Кравец, Саша, больше всех верит, что я эмиссар их зарубежного Центра. Сейчас в суматохе самое время добраться до него и попробовать убедить, что есть приказ ему уходить в лес. Срочно! А там уж — дело техники. Ты, главное, вон оттуда, от шахтоуправления, организуй боевую активность, граничащую с наступлением. Ну хоть имитацию наступления. Не подставляй неопытных пацанов. Они сосредоточатся на том направлении, а я броском до насыпи, потом через кустарник до водоотводной трубы под мостом. А там уже я у них. Главное, на его машине хоть на километр отъехать, и я его возьму!
— Давай! — решительно кивнул Сашка. — Через пять минут я нашумлю, а ты сам выбирай удобный момент. Удачи тебе, Василий Ильич!
Когда Ивлиев дошел до железной дороги, видя, как бандеровцы оттягиваются севернее шахты, он понял, что они сейчас собрались в кулак и могут вполне атаковать саму дамбу. Правда, от шахты до дамбы километра полтора, но кто знает?.. Он пригнулся и побежал к позициям бандеровцев открыто. Его заметили сначала двое, повернули оружие, но вовремя поняли, что это не атака, что человек бежит один и без автомата. Потом появился Кравец, которому показывали на бегущего к ним человека.