– Я так и говорю моему мужу, – сказала Роза.
– У вас есть какие-нибудь догадки, почему у умершей могла быть не одна пара серег и не одно ожерелье, когда ее похитили?
– У меня нет.
Кларк впервые за два дня улыбнулся и вернулся на свое место.
Мейерс посмотрел на стенные часы.
– На сегодня закончим. Мистер О’Лири, кого вы намереваетесь вызвать завтра утром?
Дэн встал.
– Если позволите, ваша честь, Трейси Кроссуайт.
Глава 45
СМИ по большей части оставили Трейси в покое – возможно, помня предупреждение судьи Мейерса, что всем нужно добраться до места своего ночлега до наступления ночи. В машине у нее было холодно, как в морозилке. Трейси завела двигатель и вышла, чтобы очистить ветровое стекло, пока стеклообогреватель гнал теплый воздух изнутри. Дэн позвонил ей на мобильник.
– Я собираюсь забрать Рекса, – сказал он. – Погода по прогнозам ухудшится. Сегодня вечером никого на улице не будет. Приезжай ко мне.
Она сжала и разжала кулаки, согревая пальцы, и посмотрела на машины, выезжающие со стоянки на прилегающие улицы.
– Ты уверен? – спросила Трейси, но сама уже представляла, как проведет ночь с Дэном.
– Я не смогу уснуть, и Шерлок по тебе соскучился.
– Только Шерлок?
– Он скулит. Это неприятно.
Рекс встретил ее у двери, вовсю виляя хвостом.
– Ну, вижу, что стал здесь второй скрипкой, – сказал Дэн. – Но, по крайней мере, они знают толк в женщинах, у них хороший вкус.
Трейси поставила свой чемодан и опустилась на колени, чтобы погладить пса по голове под пластиковым конусом.
– Как твое здоровье, парень?
Когда она встала, Дэн спросил:
– У тебя все хорошо?
Она шагнула к нему и дала себя обнять, прижать к себе. Трейси чувствовала, что показания Келли Розы произвели больший эффект, чем она ожидала. Научившись за годы работы детективом отстраняться от жертвы, она расследовала жуткие случаи с приобретенной бесстрастностью. Она научилась быть бесчувственной, чтобы работать с очень живыми картинами того, как проявляется зло в людской бесчеловечности по отношению друг к другу. Много лет она расследовала исчезновение Сары с такой же усвоенной отстраненностью, не позволяя себе задумываться, какие неописуемые зверства убийца совершил над ней. В этой отстраненности появились бреши, когда она отправилась в горы и увидела Сарины останки в неглубокой могиле, и вся отстраненность рухнула, когда Трейси увидела скелет своей маленькой сестренки на экране в суде и ей пришлось бороться с суровой очевидностью тех ужасов, которые претерпела Сара, и тем непристойным фактом, что ее запихали в мусорный мешок и бросили в наспех выкопанную яму, как мусор. Теперь, вдали от чужих глаз и назойливых камер, сующихся в ее личную жизнь, Трейси заплакала, и ей стало легче в объятиях человека, который тоже знал и любил Сару.
Через несколько минут она отстранилась и вытерла слезы.
– Наверное, я выгляжу ужасно.
– Нет, – ответил Дэн. – Ты не можешь выглядеть ужасно.
– Спасибо, Дэн.
– Что еще я могу для тебя сделать?
– Забери меня отсюда.
– Куда?
Она запрокинула голову и, встретив его губы, прошептала:
– В постель, Дэн.
По ковру были разбросаны их одежда и декоративные подушки. Дэн, тяжело дыша, лежал под простыней. Они сбросили покрывала и пуховое одеяло.
– Может быть, это хорошо, что ты бросила свое учительство. А то разбила бы много молодых сердец.
Она повернулась на бок и поцеловала его.
– Если бы я была учительницей, я бы определенно поставила тебе пятерку за старание.
– Только за старание?
– И за результаты.
Он подложил ей под голову свою руку и посмотрел в потолок; его грудь по-прежнему вздымалась и опускалась.
– Это моя первая пятерка, как тебе это нравится? Если бы я тогда знал, что для этого нужно переспать с учительницей!
Она легонько ударила его и положила подбородок ему на плечо. После уютного молчания Трейси сказала:
– Жизнь иногда делает неожиданные повороты, правда? Когда жил здесь, думал ли ты, что женишься на женщине с Восточного побережья, живущей в Бостоне?
– Нет, – согласился он. – А когда жил в Бостоне, никогда не думал, что вернусь в Седар-Гроув и буду спать с Трейси Кроссуайт в спальне моих родителей.
– Как-то жутко, когда ты так говоришь, Дэн. – Она провела пальцами ему по груди. – Сара говорила, что будет жить со мной. Когда я спросила, что она будет делать, когда я выйду замуж, она ответила, что мы будем жить по соседству, учить наших детей стрелять и брать на соревнования, как папа брал нас.
– Ты когда-нибудь думала вернуться?
Ее пальцы замерли. Он застонал и отпрянул.
– Извини, мне не следовало об этом спрашивать.
Чуть помолчав, она сказала:
– Трудно отделить хорошие воспоминания от плохих.
– А я был каким?
Она наклонила голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Конечно, ты был хорошим воспоминанием, Дэн, и становился все лучше и лучше.
– Хочешь есть?
– Фирменные чизбургеры с беконом?
– Карбонара. Еще одно мое коронное блюдо.
– Ото всех твоих коронных блюд толстеют?
– От лучших.
– Тогда я в душ, – сказала Трейси.
Он поцеловал ее и слез с кровати.
– Когда вернешься, оно будет ждать тебя на столе.
– Ты меня избалуешь, Дэн.
– Пытаюсь.
Он наклонился и еще раз ее поцеловал, и она попыталась снова затащить его в постель, но он выскользнул и спустился по лестнице. Трейси снова упала на подушку, слушая, как он шумит на кухне, выдвигая и задвигая ящики и гремя горшками и кастрюлями. Когда-то она была счастлива в Седар-Гроуве. Сможет ли снова? Может быть, ей просто нужен кто-то вроде Дэна, чтобы снова сделать Седар-Гроув ее домом. Но как только подумала об этом, она уже знала ответ на свой вопрос. Есть смысл в изречении вроде «невозможно вернуться домой снова», как вообще есть смысл в избитых выражениях, потому что они обычно говорят правду. Застонав, она отбросила подушку и встала. Сейчас не время думать об этом.
Прежде всего, утром она будет давать показания.
Глава 46
Буря не коснулась Седар-Гроува. На этот раз синоптики оказались правы. Это не означало, что погода улучшилась. Утром температура опустилась до минус тринадцати – один из самых холодных дней в истории округа Каскейд. И все же это не удержало зрителей от того, чтобы в третий день слушаний набиться в зал суда. Трейси была в черной юбке и пиджаке, она называла это своим судебным костюмом. Она принесла с собой в портфеле туфли на каблуках и, войдя в зал, сняла свои зимние сапоги и переобулась.
Узнав из прогнозов, что буря все еще надвигается на регион, судья Мейерс еще более укрепился в своей решимости продолжать слушания. Едва сев на свое место, он сказал:
– Мистер О’Лири, вызовите своего следующего свидетеля.
– Защита вызывает Трейси Кроссуайт, – проговорил Дэн.
Направляясь к креслу свидетеля и принося клятву говорить правду, Трейси ощущала на себе взгляд Эдмунда Хауза. Ее охватила слабость от сознания, что она представляет собой для него реальный шанс выйти на свободу. Она подумала о том, что сказал Джордж Боувайн, когда Хауза приговорили, и что он повторил, когда приехал из Юрики, чтобы встретиться с Дэном: что для таких, как Эдмунд Хауз, единственное место – тюрьма. Трейси не сомневалась в этом, но они уже прошли точку невозврата.
Дэн успокоил ее перед дачей показаний, и судья Мейерс, возможно способный ощутить эмоциональный аспект этой процедуры, не стал его торопить. После предварительных формальностей Дэн спросил:
– Ее прозвали вашей тенью, не так ли?
– Похоже, она всегда была рядом со мной.
О’Лири подошел к окнам. По зловещему темному небу протянулись лапы туч. Снова начался снегопад, хотя и легкий.
– Можете описать физическое расположение спален, когда вы росли?
Кларк встал. Он больше возражал против прямого допроса Трейси, чем раньше против вопросов Дэна к другим свидетелям.
– Протестую, ваша честь. Это не относится к делу.
– Это для общей картины, – сказал О’Лири.
– Я позволяю это, но давайте побыстрее, адвокат.
– Сарина спальня была по соседству с моей, но на самом деле это не имело значения. По большей части она спала у меня в постели. Она боялась темноты.
– У вас была общая умывальная комната?
– Да, между нашими комнатами.
– И как сестры, вы одалживали друг другу вещи?
– Иногда чаще, чем мне хотелось, – сказала Кроссуайт, пытаясь выдавить улыбку. – У нас с ней был примерно один размер. И схожие вкусы.
– Включая одинаковые вкусы к украшениям?
– Да.
– Детектив Кроссуайт, не опишете ли вы суду события, имевшие место двадцать первого августа 1993 года?
Трейси ощутила, как ее переполняют эмоции, и помолчала, чтобы собраться. Через несколько минут ее рассказа Дэн прервал ее вопросом:
– За победу на соревнованиях полагался приз?
– Серебряная пряжка для ремня.
О’Лири взял со стола с вещественными доказательствами оловянного цвета пряжку с идентификационным номером и протянул ей.
– Медицинский эксперт утверждает, что она нашла эту пряжку в могиле с останками Сары. Можете объяснить, как она могла оказаться там, учитывая, что в тот день пряжку выиграли вы?
– Я отдала пряжку Саре.
– Почему вы это сделали?
– Сара позволила мне выиграть. Я знала это, и она знала. Поэтому перед расставанием я отдала пряжку ей.
– И с тех пор вы больше эту пряжку не видели?
Трейси кивнула, вспомнив тот последний день, когда не могла подумать, что в последний раз видит свою сестру. Она думала об этом на протяжении всех этих лет, о скоротечности жизни и непредсказуемости даже самого ближайшего будущего. Она сожалела, что сердилась на Сару в тот день за то, что та дала ей победить. Она позволила своему самолюбию взять верх, не зная, что Сарины намерения были альтруистическими – она не хотела, чтобы сестра уехала в величайший вечер в своей жизни огорченная проигрышем. Как ни крепилась Трейси, из уголка ее глаза скатилась слеза. Она взяла лоскуток ткани из ящика на боковом столе и вытерла ее. Некоторые на галерее тоже вытирали слезы и сморкались.