В армии, которую вел на северо-запад Могвид, насчитывалось около трех сотен воинов, преимущественно кавалерия. Остальные должны были присоединиться по пути. Новый магистр так и не был назван, добрейший сказал, что в капитул войдет тот из добрых братьев, кто заслужит эту великую честь в сражении с Капитаном Ройнгардом. Орден лишился великого воина Хагнея, так сказал добрейший, и пусть тот, кто займет место покойного, докажет на поле брани, что достоин такой чести.
Великий магистр ехал во главе конвоя, под знаменами Ордена. По правую руку, чуть позади, за добрейшим следовал Лидвих. Верзила, как обычно, помалкивал, но Могвид чувствовал — на оруженосца он уже не может положиться как прежде. Во время заседания капитула Лидвих держался странно — странно, чтоб не сказать больше! Если прежде Могвиду казалось, что этот парень — идеальная кандидатура на пост магистра, то теперь глава Ордена так не считал. Более того, Лидвиху лучше умереть, потому что он слишком долго оставался рядом с великим магистром и знает достаточно тайн главы Ордена.
Теперь Могвид не может ни оставить парня при себе, ни удалить его. Героическая смерть в бою — лучший исход для Лидвиха.
Конечно, Лидвих может разозлиться… но что ж поделать? Смерть в бою — разве это не естественно для борца с Тьмой? Как можно будет винить в гибели Лидвиха великого магистра? К тому же теперь, когда из Семи Спасителей Мира останется лишь трое или четверо, гневом одного из них можно пренебречь!
— Лидвих, мальчик мой, — окликнул великий магистр оруженосца.
Тот тронул бока коня, подгоняя животное, и поравнялся с Могвидом.
— Да, добрейший?
— Пришло время тебе, мой друг, стать магистром, — тихо, чтобы не слышали знаменосцы, промолвил Могвид.
— Благодарю, добрейший, но я помню: братья не дадут мне войти в капитул, поскольку мой отец — Лорд Тьмы Лажваш.
— Это было прежде, — доверительным тоном пояснил великий магистр. — Однако теперь есть шанс! Прояви себя в бою с лучшей стороны, и они не посмеют возразить мне! Ведь я обещал, что место Хагнея в капитуле займет тот, кто окажется храбрейшим. Соверши подвиги на этой войне, а лучше всего — своей рукой убей Ройнгарда, это заткнет рты спорщикам. А уж я постараюсь дать тебе такую возможность.
Последняя фраза означала, что Лидвиху теперь будут доставаться самые опасные поручения… Понял оруженосец Могвида или нет, но в ответ ничего не сказал. Только кивнул… впрочем, Лидвих всегда мало говорил.
А добрый Архольд в тот же день — и с гораздо меньшим шумом — отбыл на юг. Архольд взял с собой три десятка вооруженных людей, он считал, что с меньшим числом ему не одолеть собирателя, который сумел расправиться и с силачом Хагнеем, и с двумя Лордами Тьмы. Архольд прихватил бы и больше бойцов, но солдаты теперь требовались на севере.
Намек, сделанный великим магистром, был не слишком прозрачен, однако Архольд понял — и попался на уловку хитреца Могвида. Если доброму Архольду удастся обезвредить собирателя зла — победа над Лордом Тьмы Ройнгардом перестанет быть насущной необходимостью… и тогда… быть может, тогда Могвид вернется к своей обычной выжидательной тактике, в этом случае у Архольда появится возможность завладеть инициативой и доказать Ордену, что он-то будет лучшим великим магистром, чем нерешительный старик Могвид. Еще бы: великий поход, созыв войск Ордена, большие приготовления — а Железная Рука устоит! Уж тогда Архольд развернется, уж тогда его сторонники на каждом углу будут поносить старика Могвида…
Имея в виду подобную перспективу, Архольд станет стараться изо всех сил! Разумеется, Могвид собирался оставить смутьяна с носом, не затем великий магистр затеял поход, чтобы возвратиться ни с чем, ушлый старик намеревался в самом деле, взять Ройнгарда, который откусил на этот раз больше, чем способен прожевать… и Архольду не достанется славы в этой войне, он — единственный из членов капитула — не примет участия в сражениях. Даже если придет известие с юга, что собирателя удалось остановить, даже тогда Могвид продолжит боевые действия.
Но ничего этого Архольд знать не мог, смутьян был слишком убежден в собственной проницательности, чтобы поверить, будто его провели так просто. Архольд собирался изловить собирателя и сделать это как можно быстрее. Поэтому он торопил конвой.
Бремек так и не смог отправиться с магистром, ловчий был все еще слишком слаб. Зато он хорошенько проинструктировал Кервина, тот знал в лицо и собирателя, и его друзей — бродягу поэта с девицей Элиной. Магистр уже в пути приступил к расспросам.
Его интересовало все: как выглядит победитель оборотня из Раамперля, о чем поет Ленлин, как играет на лютне, искусен ли? Как зовут деву, которую герой якобы вырвал из лап Алхоя, во что она одета? Кервин отвечал, как мог. Проблема заключалась в том, что парень не верил, будто отважный воин Корди — угроза Кругу. Разумеется, как и всякий член братства, Кервин помнил пророчество о собирателе зла… в эту старую легенду никто толком не верил. Считалось, что Орден создан для того, чтобы противостоять силам Тьмы… Но собиратели действовали тайно, а на виду были Лорды — Спасители Мира. Поэтому основная часть деятельности добрых братьев оставалась в тени, о ней не задумывался никто, исключая узкий круг посвященных. Младшие члены братства вроде Кервина в этот круг, разумеется, не входили. К тому же юноша расстроился: Орден начинает большую войну на севере, а его снова отправляют на юг с непонятной малозначительной миссией…
Так что Архольду пришлось прервать расспросы и растолковать юному спутнику, почему их задача важней, чем война с Железной Рукой. Как обычно, Архольд разошелся, и его объяснение вылилось в целую речь, посвященную судьбам Круга…
— Да с чего вы все взяли, — не выдержал, наконец, Кервин, — что этот человек — именно собиратель зла? Он отважный воин, он убил оборотня, спас девушку… хорошую… Почему он — слуга Тьмы? Разве он не занят тем же, что и мы, Орден?
Архольд поперхнулся, когда его перебили, и не сразу смог собрался с мыслями.
— Нет, — промолвил, наконец, магистр, — к сожалению, нет. Разве воину братства или даже всему Ордену — разве нам под силу одолеть Лорда Тьмы в его логове?
— Однажды это удалось, — буркнул Кервин.
— Да, при помощи другого Лорда, Лажваша Моровой Язвы. Если могущественного адепта Тьмы удается победить, то где-то рядом непременно маячит другой злодей такого же ранга. За спиной собирателя зла маячит тень Повелителя. И если верен слух, что и Феттах сражен…
— Так что же выходит? Зло сильней добра? — буркнул Кервин. — Если одного слугу зла не одолеть без помощи другого?
Архольд снова не нашелся что ответить. Он видел, что к спору прислушиваются его солдаты, но подходящего ответа так и не придумал.
— Мы живем в сложном мире, сынок. — Вот и все, что он смог выдавить из себя.
Элина влетела в комнату на втором этаже «Большой кружки» с криком:
— Нашелся! Нашелся!
Ленлин отсыпался после вечернего выступления, он подпрыгнул, разбуженный визгом девушки, и свалился на пол. Эти двое по-прежнему делили комнатку с единственной кроватью, но встречаться им доводилось не так уж часто — Элина, которой не нравилось пение приятеля, уходила спать пораньше, а Ленлин попадал в кровать под утро. Еще ни разу ему не удалось возвратиться в комнату затемно, он неизменно засыпал в зале — пьяный и веселый. Первое увлечение всего города песнями Ленлина уже прошло, но народ исправно валил по вечерам слушать баллады, к тому же постоянно появлялись приезжие — и хозяин по-прежнему предоставлял выгодным постояльцам стол и кров.
И вот на исходе второй недели их странного житья в «Большой кружке» Элина подняла приятеля криками.
— Кто нашелся? Куда? И где моя лютня? — забормотал Ленлин, поднимаясь и слепо шаря по разворошенной постели. Глаз он все еще не раскрыл.
— Корди нашелся! — торжествующе объявила Элина, немного успокоившись. — Купцы из Хейлана объявились, послушай, что они говорят.
Ленлин отыскал лютню, ощупал ее и убедился, что инструмент цел и увязан в чехол. Потом зевнул и раскрыл сонные заплывшие глаза… с трудом сфокусировал взгляд на Элине и пробурчал:
— Кто говорит?
— Купцы из Хейлана. Они говорят — Феттах мертв! Это Корди, Корди! Он нашелся!
— А насчет Феттаха точно известно? — кислым тоном осведомился блондин. — Может, они врут…
Ленлина расстроила новость. Конечно, он был бы рад увидеть Корди, но барда огорчило, что герой совершил новый подвиг, а его, поэта и сказителя, не оказалось поблизости, так что придется выслушивать подробности из чужих уст.
— Значит, так, — принялась пересказывать слухи Элина. — В Хейлане объявились люди из владений Феттаха, ну, эти, лесовики! Их и так-то редко когда в Круге встретишь, сидят в своих чащобах, среди лесов, среди Феттахова зверья… ну а тут — приехали в Хейлан, привезли гору мехов! Это что может означать? Как, по-твоему?
— Что они охотились.
Поэт был удивлен, он никогда не видел подружку в таком состоянии. Прежде она была сосредоточенной и даже угрюмой — особенно после покупки старой книги. Чем больше девушка читала, тем мрачней делалась…
— Ха! — Элина приплясывала на месте от нетерпения. — Они охотились! Они набили кучу зверья! По осени — густые шкурки, мягкие, дорогие!
— Ну…
Девушка подскочила к Ленлину, сунула ему в руки куртку, расшитую разноцветными ленточками. Потом забегала по тесной комнатенке, собирая вещи и крича на ходу:
— Феттах не любит людей, а любит лесных тварей, это всем известно! Он запрещал охоту в своих владениях, он убить мог за зверушку! И своим людям запрещал соваться в города, вообще из лесу выходить! Их вообще никто не видел! Они сидели в своих дремучих чащобах! Носа не показывали!
С каждой новой фразой в кучу на кровати летели юбки, блузы и платки. Вещей у Элины было немного, поэтому поток красноречия девушки вскоре иссяк. Она стала увязывать одежки в узел, заканчивая объяснение: