Пистолет весил, казалось, фунтов двести. Я проверил, заряжен ли он, и повернулся к двери. Сьюзен смахнула волосы с глаз, уставилась на пистолет в моей руке и подалась назад, подальше от линии огня. Умница. Молодчина, Сьюзен.
– Вы мало чего добьетесь, ломая дверь, – крикнул я. Пистолета на дверь я, правда, пока не наводил. Никогда не целься из пистолета в кого угодно, если не уверен, что желаешь его смерти. – Я заменил старую стальной, в стальной же коробке. Демоны, понимаете ли.
Стук прекратился.
– Дрезден! – окрикнул меня Майкл из-за двери. – Я пытался дозвониться до вас, но у вас, должно быть, снята трубка. Нам нужно поговорить.
Я нахмурился и убрал револьвер обратно на полку.
– Ладно, ладно. Только потише, Майкл. Знаете, сколько времени?
– Время поработать, – ответил он. – Солнце вот-вот взойдет.
– Псих, – пробормотал я.
Сьюзен окинула взглядом разбросанные по всей комнате детали нашей с ней одежды, одеяла и подушки.
– Я, пожалуй, подожду у тебя в спальне, – сказала она.
– Тоже верно, – согласился я, отворил кухонный шкаф и достал оттуда свой теплый халат – тот, в котором обычно работаю в лаборатории. – Укройся только там потеплее, ладно? Мне совершенно не нужно, чтобы ты простудилась.
Она сонно улыбнулась мне, встала – вся в волнительных полосках загара – и скрылась в моей маленькой спальне, затворив за собой дверь. Я пересек комнату и открыл дверь, запуская Майкла внутрь.
Сегодня на нем были голубые джинсы, фланелевая рубаха и кожаная куртка на цигейке. Как обычно, на плече его висела большая спортивная сумка, внутри которой смутно ощущалась скрытая мощь Амораккиуса. Я перевел взгляд с сумки на его лицо.
– Что, неприятности?
– Не исключено. Вы никого не посылали вчера к отцу Фортхиллу?
Я потер глаза, пытаясь стряхнуть сонливость. Кофе. Вот что мне позарез нужно сейчас: кофе. Или кока-колы. Что угодно, только бы в нем нашлось немного кофеина.
– Да. Девушку по имени Лидия. Она боялась, что ее преследует демон.
– Он позвонил мне минут сорок назад. Кто-то всю ночь пытался проникнуть к нему в церковь.
Я зажмурился.
– Что? Неужели проник?
Майкл мотнул головой:
– Он почти ничего не успел мне рассказать. Можете сейчас поехать со мной и посмотреть, в чем дело?
Я кивнул и отступил от двери.
– Только дайте мне пару минут. – Я добрел до ледника и вынул оттуда банку колы. Пальцы достаточно отошли от вчерашнего, чтобы открыть ее, хотя некоторая онемелость в них все еще чувствовалась. Мой желудок проснулся и напомнил мне, что я не уделял ему должного внимания, и я достал из ледника тарелку холодного мяса.
Я сделал большой глоток колы и соорудил себе здоровенный сэндвич. В общем, не прошло и минуты, как я выглянул из кухни и увидел Майкла, созерцавшего царивший у меня в гостиной разгром. Он осторожно потолкал носком башмака одну из Сьюзеновых туфель и поднял на меня извиняющийся взгляд.
– Простите. Я не знал, что вы не один.
– Все в порядке.
На лице Майкла мелькнула улыбка, и он кивнул:
– Хорошо. Да, кстати: стоит ли мне читать вам лекцию о пагубности добрачных половых сношений?
Я буркнул что-то насчет неурочного часа, непрошеных гостей и жаб. Майкл только тряхнул головой и ухмыльнулся, глядя, как я, давясь, разделываюсь с едой.
– Так вы ей сказали?
– Что именно?
Он заломил бровь. Я закатил глаза.
– Ну, почти.
– Почти сказали?
– Вот именно. Нам помешали.
Майкл потрогал носком вторую Сьюзенову туфлю и деликатно покашлял.
– Ясно.
Я добил сэндвич и половину колы, потом пересек комнату и проскользнул в спальню. В комнате было, мягко говоря, свежо, так что Сьюзен свернулась калачиком, натянув на себя все одеяла, поверх которых растянулся спиной к ней Мистер. При моем появлении он удостоил меня сонным, полным самодовольства взглядом.
– Спи, спи, толстый, – буркнул я ему, поспешно одеваясь. Носки, джинсы, футболка, толстая фланелевая рубашка. Мамин амулет на шею, еще один заговоренный браслет из маленьких серебряных щитов на левое запястье – взамен того, что я отдал Лидии. Простое серебряное колечко с цепочкой рун на внутренней поверхности – на палец правой руки. Браслет и кольцо пощипывали кожу энергией заклятий, которые я совсем еще недавно на них наложил.
Я склонился над кроватью и чмокнул Сьюзен в щеку. Она сонно пробормотала что-то в ответ и залезла под одеяла с головой. Я подумал, не залезть ли к ней на минутку перед уходом – проверить, уютно ли ей там, но вместо этого вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Мы с Майклом вышли и сели в его пикап – белый (а как же еще) «форд», размера колес и мощности мотора которого хватило бы, чтобы сдвинуть горы, и поехали в церковь Святой Марии Всех Ангелов.
Церковь Святой Марии Всех Ангелов велика размерами. То есть еще как велика. Она возвышается над Уикер-парком более восьмидесяти лет, и на ее глазах этот район вырос из скопления дешевых домов для иммигрантов с редкими вкраплениями богатых особняков в нынешнее прибежище богемы, под завязку набитое яппи, художниками, процветанием и ожиданием такового. Как мне говорили, церковь построена по подобию базилики Святого Петра в Риме и, как следствие, огромна, изящна и слегка избыточна для своего окружения. Она занимает целый квартал, а это вам не фиг собачий.
Солнце встало, когда мы заруливали на стоянку у церкви. Я скорее ощутил, чем увидел первые лучи – внезапную, едва ощутимую смену сил, играющих с миром. С точки зрения магии восход чертовски значительный момент. Это время, когда все начинается сначала. Конечно, не все в магии так просто сводится к хорошему и плохому, свету и тьме, и все-таки очень уж много такого, что связано исключительно с ночью и использованием черной магии.
Мы припарковали пикап на задней – служебной – стоянке и вышли из машины. Майкл со своей сумкой шагал первым. Я поспевал за ним, сунув руки в карманы куртки. Чем ближе мы подходили к церкви, тем неуютнее я себя чувствовал. Впрочем, никакая мистика здесь ни при чем. Я вообще неуютно чувствую себя в церквях. В свое время Святая Церковь пожгла уйму чародеев, обвиняя их в сговоре с Сатаной. Как-то странно было заходить туда по делу. Эй, Господи, привет, это я, Гарри. Будь так добр, не превращай меня в соляной столб…
– Гарри, – произнес Майкл, выдергивая меня из моих размышлений. – Смотрите-ка.
Он задержался у пары старых машин, припаркованных в заднем ряду стоянки. Кто-то изрядно, от души потрудился над ними – побил все окна, исцарапал капоты. Битые фары свисали на проводках перед бамперами; все покрышки тоже были спущены.
Нахмурившись, я обошел машины кругом. Красные и оранжевые осколки габаритных огней валялись на асфальте. Антенны были вырваны с корнем, и их то ли зашвырнули слишком далеко, то ли вообще унесли с собой. По боковинам протянулись длинные, рваные царапины – по три параллельные полосы.
– Ну? – спросил Майкл.
Я посмотрел на него и пожал плечами.
– Возможно, кто-то или что-то сильно раздосадовалось, не сумев проникнуть в церковь.
– Вам так кажется? – фыркнул он и повозился с сумкой так, чтобы рукоять Амораккиуса торчала у края молнии. – Как вы думаете, это «что-то» может еще находиться поблизости?
Я покачал головой:
– Сомневаюсь. С первыми лучами дневного света призраки обыкновенно убираются обратно в Небывальщину.
– Обыкновенно?
– Как правило. Почти без исключений.
Майкл еще раз внимательно посмотрел на меня и положил руку на эфес меча. Мы подошли к служебному входу. По сравнению с роскошью главного входа в церковь он отличался поразительной скромностью. По обе стороны от двустворчатой двери кто-то старательно высадил с дюжину розовых кустов. Кто-то другой так же старательно изорвал их в клочки. Все до одного кусты были вырваны с корнем. Утыканные шипами ветки валялись по двору в радиусе нескольких десятков ярдов от двери.
Я нагнулся над одной из таких веток, потом над другой, присмотрелся к ним и нахмурился.
– Что это вы там ищете? – поинтересовался Майкл.
– Кровь на шипах, – ответил я. – Розовые шипы могут продырявить почти что угодно, так что тот, кто рвал их с таким остервенением, не мог не напороться.
– И как, нашли кровь?
– Ни пятнышка. И отпечатков на земле тоже нет.
Майкл кивнул:
– Значит, призрак.
– Надеюсь, нет.
Майкл склонил голову набок и нахмурился.
Я бросил ветку и развел руками:
– Как правило, максимум, на что способны духи, – это перемещать физические тела рывками. Ну, там, опрокидывать горшки и кастрюли. Если постараться – может, даже сбросить на кого-нибудь стопку книг. – Я махнул рукой в сторону растерзанных роз, потом назад – на изуродованные машины. – Ну, конечно, и еще кое-что, но, во всяком случае, это всегда привязано к определенному месту, времени или событию. Призрак, если это был он, преследовал Лидию до этого места, потом учинил погром на священной территории. Я имею в виду, это просто улет. Эта тварюга на порядок сильнее любого призрака из тех, с кем я когда-либо встречался.
Майкл нахмурился еще сильнее:
– Что вы хотите этим сказать, Гарри?
– Я хочу сказать, это может оказаться нам просто не по зубам. Послушайте, Майкл, я неплохо разбираюсь в нечисти и всяких там страшилках. Но основная-то моя специальность все-таки не они.
Он хмуро покосился на меня.
– Нам нужно разузнать о них больше.
Я встал и отряхнул колени.
– Вот это, – сказал я, – моя специальность. Ладно, пошли, поговорим с отцом Фортхиллом.
Майкл постучал в дверь. Та без промедления приоткрылась. Отец Фортхилл, седеющий джентльмен довольно хрупкого сложения и среднего роста, воззрился на нас сквозь древние, напоминающие пенсне очки в тонкой проволочной оправе. Глаза его, обыкновенно голубые, яркостью не уступающие яйцам малиновки, этим утром изрядно покраснели.
– О, Майкл. Слава Богу. – Он отворил дверь шире, и Майкл ступил через порог. Они обнялись. Фортхилл чмокнул Майкла в обе щеки, потом отступил на шаг и посмотрел на меня. – И Гарри Дрезден, профессиональный чародей. Да, ни разу мне еще прежде не приходилось освящать целую пятигаллонную канистру воды, мистер Дрезден.