Как давно она отдала мне снимки компьютерной томографии Эдуардо? Неделя? Месяц? Жизнь назад? Мой мозг отказывался вычислять.
Я свернула направо. Может она там и расскажет мне о Лукасе.
Резкая боль в животе заставила меня сложится вдвое. Я быстро, коротко задышала, пережидая боль. Когда я выпрямилась, в глазах взорвалась молния. Я удержалась за стену, и меня сильно скрутило и вырвало.
Доктор Ферейра? Райан? Гальяно?
Спустя вечность спазмы прекратились. Во рту образовался горький привкус. Бока болели. Ноги стали ватными, а мое тело одновременно было и горячим и холодным. Доктору Ферейра придется кого-нибудь прислать чтобы здесь прибрать все.
Все еще опираясь рукой на стену, я поспешила дальше. Ее офис оказался пуст. Я пошла обратно к комнатам для вскрытия.
Первая комната была темной и пустой.
Так же выглядела и вторая.
Я заметила голубовато-фиолетовый свет, льющийся из-под двери комнаты для вскрытия номер три, той, в которой я исследовала скелет Патрисии Эдуардо. Доктор, вероятно, там.
Осторожно я открыла дверь.
Есть что-то ирреальное в тишине ночного морга. Не шумят отсасывающие шланги, не жужжат пилы, не журчит проточная вода, не звякают инструменты. Это не похоже ни на одну другую тишину что мне встречалась.
Комната была пуста и смертельно тиха.
— Доктор Ферейра?
Кто-то оставил рентгеновский снимок на светильнике. Флюоресцентный свет, просачивающийся сквозь пленку, создавал ощущение мерцания черно-белого телевизора. Металл и стекло холодно поблескивали.
Возле холодильника в дальней части комнаты стояла каталка и на ней лежал черный мешок. Выпуклости показывали, что внутри кто-то есть.
Еще один спазм. Перед глазами заплясали черные точки.
Наклонившись к столу, я ухватилась за край и глубоко задышала.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Точки растворились в воздухе. Тошнота отступила. Уже легче.
Тело возле холодильника, значит кто-то здесь работает.
— Доктор Ферейра?
Я потянулась за телефоном, но его не оказалось в кармане.
Черт!
Я что его потеряла? Забыла в номере? А когда я ушла из гостиницы?
Я взглянула на часы. Цифры я не разглядела.
Так не пойдет. Мне надо уходить. Я не в том состоянии, чтобы помогать им.
Помогать кому?
Уходить куда?
Где я? В этот момент я скорее почувствовала, чем услышала движение за спиной. Даже не звук, а так, колыхание воздуха.
И меня закружило.
В мозге взорвался целый фейерверк. Словно выстрел прошил меня от паха до горла.
Кто-то стоял в дверном проеме.
— Доктор Ферейра?
Я говорила или только подумала что сказала?
Фигура что-то держала в руках.
— Сеньор Диаз?
Никакого ответа.
— Доктор Цукерман?
Фигура оставалась неподвижной.
Я почувствовала, что мои руки скользят. Щека ударилась о металлический бортик каталки. Весь воздух из легких испарился. Пол полетел прямо мне в лицо.
Чернота.
Глава 29
Так сильно я никогда в своей жизни не мерзла.
Я лежала на обледенелом дне глубокого, темного водоема. Попробовала пошевелить руками, чтобы проверить чувствительность. Пальцы слушались плохо.
Я вздохнула.
Мертвая рыба. Морские водоросли. Глубина.
Я раскинула руки как ребенок, рисующий ангела на снегу.
Есть контакт. Провела руками по поверхности. Вертикальный бортик с закругленным краем.
Я ощупала его. Не лед. Меня окружал металл. В сознании забрезжило узнавание.
Я снова глубоко вздохнула.
Запах смерти и дезинфицирующего средства. Но пропорции нарушены — преобладал запах гниющей плоти.
Охлажденные трупы.
Мое сердце сжалось.
О, боже!
Я лежала на каталке в холодильнике в морге.
С мертвыми!
Боже мой!
Сколько времени я пробыла без сознания? Кто меня сюда затолкал?
Этот человек все еще здесь?
Я открыла глаза и приподняла голову.
Словно стеклянные осколки взорвались в моей голове. Живот скрутило спазмом.
Я прислушалась.
Тишина.
Поддтолкнула себя на локтях и моргнула.
Чернота кругом.
Я приняла более-менее сидячее положение, подождала немного. Шатает, но не тошнит.
Ноги совершенно не слушались. Пользуясь руками, я потянула лодыжки к себе и начала их массировать. Медленно, но чувствительность все-таки возвращалась.
Снова прислушалась к звукам снаружи холодильника.
Тишина.
Перекинув ноги через бортик, я оттолкнулась от каталки.
Однако колени были совсем неживыми и я кулем свалилась на пол. Боль прострелила левое запястье.
Черт!
Ухватившись правой рукой за колесо каталки, я встала на четвереньки, а затем и полностью поднялась на нетвердых ногах.
Еще одна каталка.
Я здесь была не в одиночестве.
На каталке лежал мешок. И он не был пуст.
Я отскочила от трупа. Во рту пересохло, сердце бешено застучало.
Отвернулась, споткнулась и двинула в направлении, как я думала, двери.
Господи боже, у них есть на внутренней стороне ручки? У этих дверей есть внутренние ручки? Пусть там окажется ручка на внутренней стороне!
Я открыла за свою жизнь тысячи холодильников и никогда не замечала этого.
Дрожа, я брела в темноте.
Пожалуйста!
Холодный твердый металл. Гладкий. Я прошла дальше, ощупывая.
Пожалуйста! Пусть там будет ручка!
Я чувствовала как слабею с каждой минутой. Во рту остался стойкий вкус желчи, все тело колотило от дрожи.
Годы, десятилетия, несколько тысячелетий спустя, моя рука наконец нащупала что-то.
Да!
Я нажала ручку и толкнула дверь. Она открылась с мягким свистом. Я выглянула.
На светильнике остался снимок. Размытые серые пятна внутренних органов и непрозрачных костей — мрачный портрет сущности человека.
Комната для вскрытия номер три, слабо освещенная.
На каталке позади меня, значит, недавний пациент третьей комнаты? Нас сюда привез один и тот же человек?
Оставив дверь приоткрытой, я побрела к каталке и расстегнула молнию на мешке. Луч света упал на одутловатые белые ноги.
Я повертела табличку на пальце ноги, пытаясь прочитать имя. Света было недостаточно, а буквы были мелкие.
Рам…
Буквы сливались воедино, словно пузыри на воде.
Моргнула.
Рами…
Нечетко.
Рамирес.
Гватемальский эквивалент Смита или Джонса.
Я прошла к другому краю каталки, расстегивая молнию до головы.
На меня смотрело призрачно-бледное лицо Марии Цукерман с отверстием в виде маленькой черной точки во лбу. Пятна темнели на ее одежде.
Я подняла ее руку. Она была совершенно отвердевшей.
Не переставая дрожать, я снова прошла вдоль каталки, застегивая молнию.
Зачем? Глупая привычка.
Открыв дверь задом, я ступила в комнату номер три.
И к голове моей тут же ощутимо прижалось холодное дуло.
— Добро пожаловать обратно, доктор Брэннан.
Я узнала этот голос.
— Огромное вам спасибо, что избавили нас от ненужной поездки.
— Лукас?
Я чувствовала дуло, эту пустую пока трубку, которая легко могла послать пулю прямо мне в мозг.
— Вы ожидали кого-то еще?
— Диаза.
Лукас фыркнул.
— Диаз делает то, что я говорю ему.
Мои едва живые клетки головного мозга кричали одно слово.
Остановись!
— Вы убили Марию Цукерман. Зачем?
Голова становилась тяжелей, а я язык — неповоротливей.
— И вы убили Олли Нордстерна.
— Нордстерн был дураком.
— Нордстерн был достаточно умен, чтобы раскрыть вашу грязную игру.
Он на секунду задохнулся.
Продолжай отвлекать его разговором!
— Это же было ошибкой Патрисии Эдуардо? Она узнала чем занималась Цукерман?
— Вы, как погляжу, занятая девушка.
Комната начала вращаться.
— И вы крепкая, доктор Брэннан. Намного крепче, чем я ожидал.
Ствол оружия ткнулся мне в шею.
— Обратно в кроватку!
Второй тычок.
— Двигай!
Не возвращайся в холодильник!
— Я сказал идите.
Лукас пихнул меня в спину.
Нет!
Умереть от пули или бог знает когда в холодильнике? Я резко развернулась и рванула к двери.
Заперто!
Я обернулась, чтобы снова столкнуться с напавшим на меня Лукасом. Он ткнул мне в грудь «береттой».
Перед глазами все плыло.
— Давайте, доктор Лукас. Застрелите меня.
— Это мне не нужно.
Мы впивались друг в друга взглядом как осторожные животные.
— Почему Цукерман? — все же поинтересовалась я.
Лукас раскололся на четыре застывшие части.
— Почему Цукерман?
Я сказала это или просто представила себе что спрашиваю?
— Что-то вы очень бледны, доктор Брэннан.
Я сморгнула капельку пота.
— Моя выдающаяся коллега составит вам компанию.
Я изо всех сил пыталась понять смысл сказанного.
— Почему? — я смогла только повторить.
— Доктору Цукерман нельзя было доверять. Она была слаба и подвержена панике. Не такая как вы.
Почему Лукас не стрелял в меня?
— Вы убивали своих жертв, доктор Лукас? Или просто обворовывали их трупы?
Лукас сглотнул и его кадык запрыгал вверх-вниз как на пружине.
— Мы бы сделали большое дело.
— Или это убийства для черного рынка.
Губы Лукаса искривились в фальшивой улыбке.
— А вы еще лучше, чем я думал. Хорошо. Я действительно люблю поболтать о науке.
— Давайте.
Остановись!
— Ваш президент отправил исследования стволовых клеток обратно в двенадцатый век.
— Он действовал так из соображений научной этики.
— Этика? — Лукас открыто засмеялся.
— Это не законно?
Мои мысли распадались на фрагменты. Думать становилось все труднее и труднее.
— А что, исследования стволовых клеток требуют убийства младенцев? Такие исследователи не лучше, чем Менгеле и его нацистские эксперименты! Вы называете этот бред научной этикой?
Лукас махнул своим оружием на правила техники безопасности, прикрепленные к стене.