Лунас придержал ее, ведь ожидал подобного в любой момент. Наконец, он почувствовал легкое дуновение свежего воздуха, а шум ручья сравнялся с громкостью металлических муравьиных лап, монотонно ударяющихся о стены.
– Когда скажу, создай самую мощную сферу, какую сможешь, и бросай вперед.
– Но тут же не действует магия…
Лунас вместо ответа отшвырнул факел и встряхнул левую руку – несколько солнечных частиц заискрились в его ладони.
– Уже нет, – с ухмылкой проронил он и, когда впереди появились просветы, крикнул: – Давай!
Они с Эльвией одновременно создали сферы и почти синхронно запустили их вперед. И хотя это были едва ли не самые слабые колдовские атаки, они все же сработали: стена задрожала и продолговатые трещины в ней увеличились.
– Еще раз!
Вторая попытка с треском и грохотом удалась: камни обрушились вниз. В тоннель ворвались блеклый фиолетовый свет сумерек и свежий, влажный воздух, наполненный ароматом полевых цветов.
Лунас бегло оценил обстановку: перед ними зияла глубокая пропасть, а у подножия отвесного склона разливалось широкое лазурное озеро с термальными источниками. Огромный водопад из внутригорных рек разбивал мощный поток о гладь воды, исходящую паром. Лунас хорошо знал это место по другую сторону Ла́унских гор. Здесь начиналась территория Лесного Королевства, напрямую связанная с измерением Ривье́р подземными реками. И именно тут он вместе с Вивье́ной встречал ее дальних родственниц-русалок, которые помогли добыть глубоководные ма́люмы накануне шамадорского Посвящения.
– Держись за меня! – он попытался перекричать шум водопада.
– Ты что задумал?! Я не буду прыгать! – Эль в панике вытаращилась вниз.
– Некогда спорить!
Лунас схватил ее в охапку – она едва успела зажмуриться – и спрыгнул. Воздух упругим порывом ударил в лицо, а озеро стало стремительно приближаться. Они падали. Эльвия так сильно вцепилась Лунасу в спину, что ему показалось, будто в кожу вонзились когти. Однако стоило отдать ей должное – не впала в истерику, как на корабле, и вообще не проронила ни звука, лишь учащенно дышала.
«Давай же», – Лунас дотянулся двумя пальцами до вышивки Ама́нтеса на запястье. От золотистого изображения солнца с черным полумесяцем отделился сгусток бледного света, который тут же слился с ним. Свободное падение сменилось мгновением невесомости, от которого перехватило дух. Адреналин ударил в кровь, и Лунас довольно улыбнулся. Всякий раз при полетах его тело испытывало непередаваемое наслаждение – каждая мышца наполнялась недюженной силой и выносливостью.
Последовал плавный рывок. Лунас крепче прижал Эльвию, чтобы она случайно не выскользнула из рук.
– Юху! – азартно воскликнул Лунас, когда огромные солнечные крылья за его спиной расправились, и, лавируя на воздушных волнах, стал медленно опускаться. Теперь он позволил себе переключить внимание на явно перенервничавшую Эль.
– Эй, Уголек, ты чего такая тяжелая?
Его не переставало забавлять и умилять, как искренне она злится на его колкости. Эль вытащила-таки из него свои «когти».
– Нет смысла говорить, что я боюсь высоты, да? – проворчала она.
– Зато ты первый в мире летающий уголек! – Он поймал воздушный поток и нырнул ниже.
Эльвия фыркнула, а Лунас оглянулся на оставшуюся позади цепь высоченных гор с заснеженными вершинами. Механические муравьи черным потоком лились из дыры, которую проделали маги в скале. Формисиды мчались к своей неминуемой гибели – от встречающих их камней или воды.
Лунас ощутил сладкий вкус победы: капля персикового нектара на губах. Повеяло нежным ароматом сирени в вихре лепестков роз, хотя, возможно, он исходил от девушки в его руках. И тут его триумф омрачился: солнечное крыло выглядело непривычно – насыщенный цвет с миллиардами переливов, словно от мерцающих осколков разбитой жеоды, сейчас казался тусклым и безжизненным. Магия иссякала.
«Вот засада!» – мысленно прорычал он, не желая посвящать Эльвию в свои проблемы.
Он знал, что его дар напрямую зависит от Солнца, отчего к вечеру непременно ослабевает, если не накопить достаточно энергии за день. Лунас научился это делать и обычно не сталкивался с беспомощностью. Но Веремей всегда был злополучными сутками, когда приходилось относиться к расходованию сил с особой бережливостью, ведь Солнце надолго перекрывалось Ведой и Шитой. Этот Веремей оказался не похож на другие: Лунас провел ночь без сна, придумывая план и изучая материалы о кольце, потратил уйму сил на сложную алхимию, не говоря уже о физической усталости. Призыв крыльев истощил последние ресурсы.
Солнце никогда не прощало ошибки и беспрекословно брало свое, соблюдая непоколебимые законы природы. Сила дара стремительно угасала. Однако вместо того, чтобы признаться в своем промахе, Лунас лишь молча сдавил челюсти от злости и напряг мышцы, борясь со слабостью.
– Что не так? – Эль, видимо, интуитивно почуяла неладное.
– Плавать умеешь?
– Да-а…
– Возможно, придется прыгать в воду и плыть к берегу…
– Что ты не договариваешь? – Эльвия попыталась развернуться и посмотреть на него, но он не дал ей этого сделать. Лунас выдержал паузу, сосредоточенно перенаправляя дар, обычно разливающийся по всему телу, в солнечные крылья. Погрузившись в легкое облако теплых паров над озером, он вслух прикинул:
– На самом деле, берег уже близко.
«Справлюсь», – внушил он себе, и вдруг мучительно жгучая боль пронзила кожу под правым ребром. Тем самым, которое ему сломал Нейран в битве за корону Шамадора. Перед глазами Лунаса поплыли искры. Одна его рука рефлекторно потянулась к ране, разъедаемой кислотой. Он почувствовал теплую кровь на пальцах, стиснул зубы и сделал мощный рывок в сторону берега. Зрение дало сбой. Небо опрокинулось, и молот воды тяжело рухнул на голову.
Глава 5. Шаг за грань
Заканчивались последние приготовления. Преподаватели Шамадора носились вокруг зрительских трибун, накладывая и проверяя магические щиты. Королевские стражи укрепляли защиту купола вокруг ложи, где восседала Ивесса Арстан со своими приближенными. Герольды сновали между рядами, устанавливали смотровые соты и собирали адели́ты у заинтересованных лиц. После Ратных Столкновений именно с помощью этих именных монет желающие будут бороться за право нанять определенного студента к себе на работу. Торги иной раз длились по несколько часов, затягиваясь до окончания Веремея.
Нейран в ночной мгле, с трудом разгоняемой факелами, различил, как один из герольдов подошел к королеве и глубоко поклонился. После ее отмашки он выпрямился и принял адели́т Ивессы, чей голос был самым весомым в спорах за выпускника. Для любого шамадорца заслужить его было величайшей честью.
Нейран, однако, потерял интерес к происходящему. Его сердце гулко стучало в груди, отсчитывая последние секунды спокойствия и прежней жизни. Подав заявку на выступление, он собственноручно перечеркнул все шансы остаться в тени и подписал себе приговор. Тем не менее, он прекрасно осознавал, что поступил бы так же, доведись ему все переиграть.
Перед выстроенной шеренгой будущих выпускников расхаживал Манти́р. Он заложил руки за спину и цепко высматривал в лицах студентов нечто, известное только ему.
– Ну что, недоумки, – произнес он в меру громко и резко, чтобы выпускники торопливо выпрямились, как на военном параде, но на трибунах его не услышали, – настал ваш час Пра-Ведной. И только попробуйте своими физиономиями вляпать титул этой школы в грязь, я с вас шкуры посдираю, сидеть не сможете! Я ясно выражаюсь?
– Так точно, аро Манти́р! – рявкнул хор голосов. Нейран скептически промолчал.
Мантир остановился напротив середины шеренги и скрежетнул зубами. Ветер, пахнущий хвоей, шелестел листьями деревьев волчьего леса и теребил его одежду.
– А теперь, сопляки, я должен разбить вас на пары. Я бы мог это сделать, но лучше сами выбирайте себе дуала. С умом… ну или тем, что у вас осталось замест этого в черепушках. Вы должны выбрать того, кому доверяете или просто считаете меньшим дегенератом, чем всех остальных. И поживее!
Выпускники стали перешептываться. Ска́ра Деламо́нт, стоящая по правую руку Нейрана, беспокойно покосившись на дальний конец шеренги, наклонилась к нему и тихо произнесла:
– Если хочешь, я могу стать твоим дуалом.
Он повернул голову и удивленно уставился на нее, почувствовав в этом вопросе нечто большее, чем обычное предложение вместе выступить на Ратных. Но его мысли сейчас занимали другие дилеммы, поэтому он безразлично бросил:
– У тебя разве не Э́рлин [18] – боевой?
Скара смутилась и принялась дергать заусенцы на пальцах. Нейран даже в сумраке заметил, как ее щеки порозовели.
– Я… да, конечно, – сбивчиво пробормотала она. – Я подумала, может быть…
– Готова? – Э́рлин Тере́ра подошел с залихватски распахнутым дублетом и, перекинувшись с Нейраном мимолетными взглядами, протянул своей девушке колбу с золотой жидкостью. – Развел среднюю дозу. Нэмет, ты будешь? У меня еще одна осталась.
– Нет, спасибо.
Нейран никогда не баловался миласой. Ему казалось, что чрезмерная концентрация на занятиях благодаря допингу повлечет за собой серьезное ухудшение внимания без него.
Однако сейчас он все же засомневался, не воспользоваться ли возможностью сравняться в реакциях с опытными бойцами. К тому же, мила́са не вызывала привыкания, как те же паутинки, и не была противозаконным средством. «Что бы мне посоветовал Алива́р? – с сомнением подумал Нейран и едва сдержал усмешку, когда мысли принесли очевидный ответ: – Что? Драть когти с этой арены и смотреть на Ратные с трибун!»
– Извини, Ал, сегодня я, наконец-то, поступлю по-своему, – прошептал он, будто наставник был рядом и мог его услышать.
– Если через минуту вы не определитесь с дуалами, отправлю вас за серебрянку! Устроили мне тут сеанс сновидения! – гаркнул Манти́р.
Подстегиваемые его заканчивающимся терпением, выпускники загалдели громче, споря и торгуясь между собой, будто о цене за рыбу на рынке.