Юноша с могучей грудью, бесстрастным лицом, будто вылепленным из камня, недобрыми глазами под тяжелым лбом, походившими на бездонные синие колодцы, шел, не оборачиваясь и не ловя взгляды придворных. Впадины под скулами и волевую челюсть покрывала короткая щетина, подчеркивающая изможденный вид. Зубы были крепко сцеплены. Теллария внимательно вглядывалась в ауру пленника, пытаясь понять, почему свет рядом с ним искажался и практически поглощался его чернотой. Никогда она не видела подобного. И вряд ли увидит еще, ведь, насколько она знала, проклятие Ноктурнуса – явление не столь частое. Далеко не каждый может позволить себе связаться с Тумматами. Да и не каждый сможет перебороть страх навлечь на себя кару Вер-Шителя, ведь священные писания Со-Здателя запрещают воскрешать мертвых. Из размышлений Телларию вырвала ледяная интонация матери:
– Склонись перед своей королевой, – Ивесса Арстан испепеляла пленника взглядом, и от принцессы не укрылось, как сильно она сжимает подлокотники.
Теллария заметила в его синих глазах потемневшее дно, будто ил в речной воде. Заденешь одним движением, и он взовьется бурным рассыпчатым вихрем и взбаламутит воды. Пленник мог повиноваться, склонить ради приличия голову, но он расправил плечи, гордо вздернул подбородок и бесстрашно посмотрел в глаза королеве.
Стражи молниеносно оказались рядом и ударили его под колени. Пленник рухнул посреди Зала Прайда. Гнев исказил его лицо, на шее вздулась вена. Теллария забеспокоилась и сжала кулаки, чтобы взять эмоции под контроль.
Пленник тяжело вздохнул, сначала поднял с колена одну ногу, а затем, перенеся на нее весь вес, встал с таким достоинством, словно и не падал вовсе. Он вновь посмотрел на королеву, еще более пристально и вызывающе. Ивесса резко сорвалась с трона и в ярости прорычала:
– Я твоя королева, наглый ты щенок, и ты обязан мне повиноваться!
– Может быть, мне еще обувь твою поцеловать? – с насмешкой спросил он.
Ивесса Арстан пришла в бешенство. Она, словно фурия, метнулась к нему, белоснежные волосы взлетели, на секунду превратив ее в разъяренного призрака. Тени от зубцов на короне легли на бледное лицо, подобно черным хищным зубам, добавив ей воинственности.
– Замолчи! Еще хоть слово, и я отправлю тебя в Нихиль!
– Как прикажешь, мама, – язвительно усмехнулся пленник, и его голос наполнил все пространство тронного зала. – Или мне называть тебя исключительно Ваше Гривейшество?
Придворные и Совет Белых Когтей молчали. Теллария же поджала губы, разглядывая брата. Что ни говори, но, не обладая типичной внешностью Арстанов, он более, чем остальные дети Ивессы, перенял доминантную черту их рода – гордыню. И пока королева исходила тысячью оттенками негодования, пытаясь совладать со злостью, к пленнику торопливо спустился Деймон. Он до этого топтался возле трона, точно гусь, которому не терпится взлететь, но теперь, завидев перспективы развития событий, быстро принялся предотвращать катастрофу. Приблизившись, дядя сложил перед собой пальцы домиком и, на мгновение почтительно склонив голову перед пленником, заговорил:
– Рэв Лео́н Ко́нберг Нейра́н Арста́н, ваша мать – королева, и вы обязаны соблюдать протокол. Поклонитесь, как следует принцу крови.
Леон перевел снисходительный взгляд на Деймона, сохраняя в себе заряд затаенной опасности. Пожилой советник был гораздо ниже него, но попытался выпрямиться и едва не поднялся на носочки, чтобы нивелировать эту разницу. Вместо этого показался Телларии раздувающимся от страха котом, дыбящим шерсть.
– Я больше не принц крови, – раздраженно сказал Леон. – Ты был там, Деймон, когда меня лишили титула и изгнали. Не делай пра-ведный вид. Тебе и принадлежала эта идея.
Советник коротко кивнул и, оглянувшись на Ивессу, опустившуюся на львиный трон, парировал:
– Именем королевы вам даровали против воли народа помилование взамен на изгнание. Вы обязаны ей до конца своих дней за то, что остались живы после убийства кронпринца Корвуса.
– Так, возможно, я обязан ей еще и собственным проклятием? И за это тоже стоит сказать спасибо? – Лео́н поднял руки, зазвенев кандалами, чтобы мать их хорошо разглядела. – Ты заставила какого-то Туммата меня воскресить, а потом, когда я не смог справиться с проклятием, на которое ты сама меня и обрекла, я был изгнан и заточен с толпой конвоя! А сейчас? Будешь держать взаперти, как бешеную псину?
– Следи за словами, иначе лишишься языка! – рявкнула Ивесса.
Однако всего на миг в ее взгляде мелькнула слабость. Возможно, это была тень раскаяния или чувства вины, но оставалось только гадать, что именно испытывала Ивесса Арстан за своей маской королевы. В Зале воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра да тихим сопением придворных. Теллария неловко почесала кончик носа, прижала вторую руку плотнее к телу, чтобы не дать венцу выскользнуть, и оглядела присутствующих.
Томео с готовностью бойца перехватил ее взгляд, словно тот был пущенным в него кинжалом, и интригующе усмехнулся. Теллария прикрыла рукой улыбку, словно зевок. Наверняка со стороны разборки королевской семьи казались лишь ярким, шокирующим зрелищем, забавным спектаклем, полным скандальной атмосферы. Некоторые сплетницы и сплетники при Дворе все бы отдали за личное присутствие на таком мероприятии.
Позади принцессы королева постучала ногтями по трону.
– Добропочтенные рэвы и рэвии, – обратилась она к Совету, несмотря на то, что буквально дырявила взглядом пленника, – я собрала вас для помощи в решении затруднительного вопроса.
Совет Белых Когтей зашевелился, словно потревоженный гадюшник. Эрнест Гадырс, сешай, Верховный боевой маг, и Охранный Коготь, что-то пробормотал себе под нос, взволнованно отдуваясь и сконфуженно шевеля отросшими благородными усами. Сенталь Рыван, Титульный Коготь, стушевался и забарабанил пальцами по столу, точно отбивая погребальный марш. Аде́ль Эне́а, Денежный Коготь, и дряхлый Долгри́м Зергу́, Оружейный Коготь, обменялись обескураженными взглядами и тоже промолчали. Те́нра фон Гра́йт, Судебный Коготь, и Янтэ́р Фейо́ри, Законный Коготь, уткнулись в принесенные с собой листы. Гары́р Кара́тта, Корабельный Коготь, печально ссутулился и грыз перо, а Тарг Дэсо́н, Созидательный Коготь, тихо перелистывал писания Со-Здателя, словно пытался взять их измором и найти там ответ на вопрос Ивессы.
Молчание затягивалось. Королева раздражалась все больше. Теллария подумала, что благочестивые и высокородные рэвы и рэвии будут испытывать истончившееся за последнее время терпение Ивессы, что определенно вызовет всплеск ее ярости. Однако подобную особенность за своей племянницей знавал и Глава Совета, Деймон Терзиес. Он оставил Леона в окружении стражников.
– Рэвы и рэвии, Ее Гривейшество обратилась к нам за мудростью. Так не откажем же мы королеве в такой трудный час, когда более всего она нуждается в нашем надежном плече.
Все еще неопределенный ропот пробежал по сидящим за столом членам Совета, к которым были прикованы взгляды всех присутствующих. И, наконец, напряженное ожидание вознаградилось жестким и низким голосом Аде́ль Эне́и. Склочная и скупая женщина с серыми волосами казалась слегка мужеподобной и непривлекательной. Щербинка между передними зубами всегда являла для Телларии загадку: насколько трудно рэве Энеа откусывать еду. Этот назойливый вопрос вертелся в голове принцессы, пока Денежный Коготь говорила:
– Ваша Львиность, со всем уважением, но все мы знаем, что о нем говорят в народе. Черный вороненок, бастард, несущий величайший грех. Вер-Шитель наказал его проклятием, и он обязан был быть казнен за убийство кронпринца Корвуса. Если вы хотите вызвать гнев ваших подданных, даруйте ему королевское прощение. И это прежде всего скажется на налогах. Их придется выдирать силой.
Слова Адель разожгли темный пламень возмущения в зрачках Леона и огонь несогласия в глазах Та́рга Дэсо́на. Теллария видела, как худощавый набожный старик подобрался, словно древний медведь, собирающийся подняться на задние лапы. Непрезентабельное фиолетовое родимое пятно, бесформенная клякса, под левым глазом придавало его лицу особую одержимость. Сжав тощими сухими руками писания Со-Здателя, он резко возразил:
– Пра-Ведная благословляла нас, людей, на прощение. «Всякий, кто исполнится раскаяния за свершенные худые деяния, должен быть прощен в сердцах других, ибо таковая воля Пра-Ведной. Те ли, кто отвернется от острой нужды другого быть прощенным, будут покараны Вер-Шителем». Рэв Арстан не выказывает, к моему прискорбию, ожидаемого уважения своей матери, но формальное наказание за смерть кронпринца уже понес. И, насколько я знаю, понес его с достоинством принца крови. Раскаялся и сдался стражам добровольно.
Адель цепко следила за оппонентом и пару раз едва сдерживалась, чтобы его не перебить.
– Тарг, ты будешь отчитываться перед королевой за перебои со сбором налогов? Или твое со-зидательное слово снабдит простых людей всепрощением и предотвратит гражданскую войну? Корвуса любили. Многие спустя десяток лет помнят о его справедливом характере и достойных поступках. О том, как он вхож был в людские сердца и их дома. Он был Белым Львом, надеждой этого измерения. Будущим королем, который сумел бы укрепить наши позиции. И, наконец, прекратить эти открытые противостояния с Лесным Королевством, женившись на наследнице Матушки Летты. Или, в конце концов, взяв в жены любую другую достойную сунтлеоновку. А этот вороненок убил наше светлое будущее.
Несколько человек воодушевленно закивали, в том числе Оружейный Коготь Долгри́м Зергу́, дряхлый мужчина с длинной тончайшей бородой до пупа. Россыпь серых родинок на открытых участках его тела иногда играла с воображением плохую шутку: казалось, что он – плод любви человека и пятнистой кошки. В прошлом – кузнец с ловкими сильными ладонями, сейчас он выглядел немощно и жалко, особенно из-за тремора рук. Сидящий рядом с ним Сента́ль Рыва́н, Титульный Коготь, молчаливое согласие вскоре подтвердил собственным выступлением: