Детектив был убежден, что убийца именно Лайл Бартон. Однако дело рассыпалось на ходу. В рабочем журнале Лайла была только одна жертва маньяка. Детектива это не смущало. Просто Лайл очень хитер, он сделал эту запись специально, потому что муж убитой видел его. Лайл оставил даже свою визитную карточку. Было бы, наоборот, подозрительно, если бы запись эта отсутствовала.
Не получалось ничего и в Канзас-Сити. Ни один из чулков не подходил как орудие убийства, совершенного там прошлым летом.
В Чикаго — то же самое. Кроме того, было установлено, что Лайл Бартон вылетел из Чикаго раньше, чем произошло убийство.
Становилось очевидно, что убийства в Чикаго и в Канзас-Сити не имеют отношения к тому маньяку, который орудовал все это время в Сент-Луисе.
У детектива было вполне логичное объяснение этой загадки с чулками. Он считал, что Лайл уже определился с жертвами и в Чикаго, и в Канзас-Сити, он даже успел взять по чулку там и там, но что-то его спугнуло оба раза, а чулки остались, как всегда — на память.
Несмотря на все эти неувязки в деле, Бармайстер был уверен, что Лайлу конец. Защите будет трудно объяснить, зачем нормальному человеку хранить в тайнике инструменты взломщика и сейф с чулками, шесть из которых могут быть орудием убийства.
Во время второго обыска нашли и одежду: черные джинсы, черный свитер и черная бейсболка. Лайла попросили все это надеть и пригласили свидетельницу, которая видела мужчину, одетого точно так же и выходившего ночью из дома очередной жертвы. Женщина не могла с точностью утверждать, но сказала, что рост и фигура схожи.
Конечно, на судей должна была произвести впечатление история болезни Лайла Бартона.
Но самым впечатляющим было то, что у Лайла не оказалось алиби. Ни на одно убийство!
Конечно, Марта могла бы поклясться, что Лайл был все время с ней, но в том-то и дело, что как раз в дни, когда совершались преступления, он был дома один.
Тод был еще совсем крошка, и Марта почти не работала. Днем она возилась с Тодом, а ночью иногда, и то всего лишь часа по два, дежурила в больнице, и с ребенком оставался муж. Таким образом они еще и экономили деньги на няне.
Так получилось, что все убийства совершались, когда Марта уходила на дежурство в больницу, поэтому у Лайла не было алиби.
Я напрасно волновался за Марту, она быстро пришла в себя после первого потрясения. Во вторник она уже выглядела вполне нормально, только была слегка бледная и аппетит у нее пропал. Тода взяла на время ее подруга, чтобы Марта могла хорошенько выспаться и успокоиться.
И перед лицом неоспоримых фактов Марта отказывалась верить, что Лайл совершил все эти ужасные преступления. Она наняла для него лучшего адвоката в городе.
Мы вместе ходили на первую встречу с ним.
Джордж Бринкер был импозантный мужчина, упитанный и лоснящийся, лет сорока с небольшим.
Он начал с того, что сказал:
— Улики против вашего мужа, миссис Бартон, настолько весомы, что у нас не так много шансов. Его почти наверняка признают виновным. Чтобы этого не произошло, мы должны заставить присяжных усомниться в том, что именно он это сделал.
— Вы думаете, у вас это получится? — спросил я.
— Давайте взглянем на некоторые вещественные доказательства. Что они из себя представляют? Хотя бы этот так называемый набор взломщика. А я бы сказал иначе — набор необходимых инструментов для ремонта различных электронных приборов. Отмычкой можно проверять фазу, например на контактах. Перчатки и плоскогубцы нужны, чтобы не ударило током.
Я заметил, что он ничего не сказал о резиновой присоске и стеклорезе.
— А чулки? — напомнил я. — Это будет потруднее объяснить.
— Как раз это мы и не будем объяснять, мистер Коннер. Мы не обязаны доказывать его невиновность. Пусть докажут его вину. А то, что Лайл хранил женские чулки у себя в сейфе, еще ничего не доказывает. Пусть думают, что он такой эксцентричный. Лишь бы не думали, что он убийца.
Точно так же он собирался разделаться с версией о телевизионном мастере, который выискивает красивых и распущенных женщин, а потом убивает их — как раз потому, что они красивые и распущенные. Даже полиция признавала, что в журнале у Лайла есть имя лишь одной жертвы маньяка. Адвокат собирался доказать, что это чистая случайность.
Когда мы вышли из офиса, у меня было впечатление, что Бринкер и сам не верит в свою победу, а лишь притворяется, чтобы Марта совсем не пала духом. У Марты, кажется, было такое же впечатление, но я промолчал.
К этому времени Марта совсем пришла в себя. Она забрала Тода домой и, похоже, не нуждалась в моей помо-ши Так что я переехал к себе. Конечно, я навещал ее иногда, чтобы она не грустила. А Марта, несмотря на жесточайший прессинг, предназначенный ей судьбой, выглядела все собранней и решительней, в ней словно появилась какая-то пружина.
До суда оставалась неделя, когда произошло новое убийство. Молодая красивая женщина была задушена чулком у себя дома в южной части города. Я был в редакции и сразу поспешил к месту преступления.
Поворачивая на Доувер-плейс, я вдруг понял, что это улица как раз позади дома, в котором живет Марта.
Рядом с домом собралась толпа. Детектив Бармайстер был тоже тут. Врач и бригада экспертов заканчивали свою работу. У дверей дома в плетеном кресле сидел какой-то мужчина с выражением крайнего удивления на лице.
— Муж, — кивнул на него Бармайстер. — Пошли наверх.
Я поднимался за ним по лестнице как в бреду. Мы вошли в спальню, хорошо мне знакомую. Я увидел знакомую блондинку, которая любила раздеваться перед окном. На ней было что-то тонкое и прозрачное. У рта пена. На лицо страшно смотреть. И вокруг шеи — туго затянутый чулок.
— Утром ее нашел муж, когда вернулся с работы, — сказал детектив. — Он работает по ночам. Старая история. Никаких следов. На дверях засовы. Стекло аккуратно вырезано на задней двери, рядом с засовом. Как обычно, одного чулка не хватает.
Оцепенение спало.
— И что теперь будет с Лайлом? — спросил я.
— После этого убийства — ничего. Какой он, к черту, маньяк! Он же под самой надежной охраной.
На этом можно было бы поставить точку. Лайла отпустили немедленно, извинившись за досадное недоразумение. Лайл и Марта не могли нарадоваться. Они счастливо живут по сей день.
Чулок-убийца с тех пор притих. Замужние женщины вздохнули спокойно. А я вспомнил слова Марты, как она мне сказала: «Я очень люблю его, я сделаю ради него что угодно, пусть даже он будет страшный маньяк».
Я вспомнил также, что Марта знает кое-какие приемчики. Женщину своего роста и веса она вполне может уложить.
Стеклорез можно всегда купить в любом магазине «Все за десять центов».
Марта с некоторых пор не дежурит по ночам в больнице, а работает днем. Няней по вызову.
Недавно я снова заходил к ним в гости, и маленький Тод потащил меня в подвал. Там произошли перемены. Исчезла полка с телевизорами. Мастерская закрылась.
Я побоялся спрашивать у Лайла, почему он решил свернуть свой бизнес. Мне кажется, что это Марта приняла такое решение, чтобы у него не возникала охота душить красивых женщин, изменяющих своим мужьям.
Дэй Кин
Все началось прошлым летом на курорте у озера Эстрелла, высоко в горах Сьерры. Выиграв небольшую сумму в Лас-Вегасе, я поехал к озеру в надежде наткнуться на что-нибудь стоящее. И вдруг напал на золотую жилу.
Здесь было полно одиноких дам, в основном среднего возраста, начинающих полнеть в тех местах, где это противопоказано, но богатых до чертиков, болтающих непрерывно наподобие длиннохвостых попугаев о том, как они приятно проводят время, а на самом деле изнывающих от скуки.
Я выбрал вдову Паркер, навел справки о ее финансовом положении, — самую некрасивую из всех, кто был достоин моего внимания.
Последовали обычные в таких случаях розы и приглашения на танец — знаки внимания, так необходимые в процессе ухаживания. Низенькая плотная женщина лет сорока пяти — сорока шести, с крестьянскими руками, грубость которых не могли прикрыть бриллиантовые кольца. Сначала она была удивлена, потом преисполнилась чувства благодарности. Никогда еще в ее жизни не случалось подобного — как с неба свалился кавалер шести футов ростом, красавец, с начинающей седеть шевелюрой и изящной полоской усиков. Благодарность переросла в нежную привязанность, любовь окончательно лишила ее мозгов, которых и раньше был недостаток. После этого все было очень легко. Она поверила, когда я признался, что влюблен в нее и хочу заботиться о ней всю оставшуюся жизнь. Я знал, что она без ума от меня. Принц на кремовом кадиллаке с откидным верхом, разве не о таком мечтают все девушки и некоторые женщины, хотя последним следовало бы быть поумнее.
Но тяжелое отрезвление тем не менее явилось моим уделом. Мы были женаты уже два месяца, когда я узнал, что покойный мистер Паркер оставил жене гораздо меньше, чем я думал. Впрочем, доходы от вложенного капитала позволяли нам неплохо жить в старинном доме на ранчо с видом на долину Сан-Фернандо, окруженном виноградниками.
Прошло примерно три месяца со дня свадьбы, когда она обнаружила, что мои тысячеголовые стада и тысяче-акровое ранчо были просто нитями той золотой паутины, которую я сплел, чтобы завлечь ее в свои сети. Я хорошо запомнил то утро. Только я собрался попросить у нее карманных денег, которые как раз кончились, как тут-то и разразился скандал.
Потом, всплакнув немного, она сказала:
— Я понимаю. Мне надо было раньше думать. У тебя нет ни гроша. Ты просто ловкий жиголо. Тебе абсолютно наплевать на меня. Ты женился из-за денег.
Это было правдой. Но я был бы последним дураком, если бы признался ей в этом. И поэтому, не отрицая своей финансовой несостоятельности, я пылко запротестовал, сказав, что если бы она узнала раньше, что я беден, то никогда бы не ответила на мою любовь.
Конечно, она понимала, что я лгу, но ей хотелось верить в эту ложь — и она поверила.