Смерть матери оказалась дорогим удовольствием. Да тут еще рецессия. Мисс Уинтерс переехала в этот район, где свирепствовал ветер. Он мог налететь на нее в любую секунду. Ей было так одиноко здесь и так страшно. Ужас хватал ее иногда за горло так, что было трудно дышать.
Работу она в конце концов нашла, но тяжелую, надо было шить холщовые мешки и комбинезоны из грубой ткани, о которые она обломала все пальцы.
Но самый тяжелый удар обрушился на нее, когда и этот бизнес закрылся. Настало новое время. Женщины теперь покупали готовую одежду в магазинах, а юбкам, расшитым бисером, предпочитали джинсы.
Мисс Уинтерс стала никому не нужна. Ее старая клиентура махнула во Флориду, где жизнь поуютней, поспокойней и ветер не такой кусачий.
Ужас надвигался на мисс Уинтерс, словно неотвратимый прилив. Руки, которые вышили когда-то целые поля шелковых лилий на белом нежнейшем батисте, заскорузли от грубой работы, от холода и от ветра.
Автобус был набит, как бочка с селедкой, мисс Уинтерс стояла всю дорогу. На улице холод собачий, даже въедливый запах кетчупа и салата не шибает в нос. Но ветер здесь, ветер крутит обрывки газет, швыряет в лицо бумажную упаковку, пыль, копоть, грязь до тех пор, пока глаза не начинают слезиться.
Ей надо подняться на второй этаж. Полосатый кот бросается с кровати навстречу, мисс Уинтерс едва успела открыть дверь. Котик мяучит. «Единственный друг, а больше никто в мире меня не любит», — думает мисс Уинтерс. С котом она может иногда забыть о своих страхах. Кот придает ей уверенность в себе, ведь он сам такой беззащитный, любой может его обидеть, многие люди ненавидят котов, особенно бродяги.
— У-ти-мой-пушистик-хочешь-ням-ням? — сюсюкает мисс Уинтерс. — Мамочка пришла, мамочка тебя накормит.
Кот терся об нее и мурлыкал.
Мисс Уинтерс, все еще в перчатках, собрала драгоценные куски угля и чиркнула спичкой. Проклятый ветер, он через трубу плюнул на ее усилия, разметал огонь, засыпал пеплом туфли, которые она старательно начищала все утро.
Наконец пламя чуть-чуть затрепыхалось. Она поставила согревать воду на газовую плиту, а сама уселась в кресло-качалку рядом с камином. Кот моментально прыгнул ей на колени. Она обняла его. С котом она не чувствовала себя так одиноко. Единственная живая душа, с которой она могла общаться, с ним она забывала о своих страхах.
Кот встал на задние лапы, ткнулся носом ей в лицо. Она прижала его крепко в порыве нежности. Его зеленые глаза сверкали таинственно — две зеленые луны с золотистыми искорками.
Она вскочила, налила чаю для себя, немного молока в блюдце для своего любимца. Из сумочки она достала сахарную косточку, которую выпросила в столовой на работе. На косточке было немного мяса, и от нее исходил соблазнительный аромат. Мисс Уинтерс глодала кость, смотрела на голые стены, и в глазах у нее стояли слезы. Ей было себя жалко. Она всхлипнула и положила косточку перед котом. Забыв про молоко, кот жадно набросился на кость. Он громко урчал, помахивая хвостом.
Мисс Уинтерс сняла шляпу и принялась за свой чай. Она пила и смотрела на кота, любуясь его грацией, его волшебными зелеными глазами.
Ветер усиливался.
В комнату из всех щелей полз холод, по мере того как за окном сгущалась темнота, холод становился все невыносимей.
Мисс Уинтерс сняла пальто, нагрела свою фланелевую рубашку перед камином. Она положила бутылки с кипятком на кровать, между ледяными простынями. Взяв кота в охапку, мисс Уинтерс забралась в постель и укуталась как можно плотнее. Она прочитала несколько страниц из любовного романа, который всегда помогал ей уснуть, и выключила торшер.
Среди ночи она проснулась. Ветер, будто ему было мало мучить ее весь день, не давал ей покоя даже ночью. Он выл страшно, стучал в окно, колошматил рамами, которые мисс Уинтерс заткнула плотной оберточной бумагой, взятой в мясной лавке, и все равно казалось, что стекла сейчас вылетят.
Что-то проскрежетало сверху, на крыше, и продолжало прыгать. Спать было совершенно невозможно. Холод, дикий холод сковывал лицо, руки, ноги. Кипяток давно остыл, не оставив ни малейшей надежды на сон и комфорт. Она включила свет, будто со светом было теплее. Кот весь издергался, вылез из-под одеяла и нервно расхаживал по кровати.
Налетел особенно сильный порыв ветра. Все засвистело и завыло снаружи, стекло треснуло и разлетелось по комнате как шрапнель. Кот подпрыгнул с испуга и грудью встретил страшный осколок, похожий на зазубренное копье. Жалобно мяукнув, кот свалился на желтый ковер, капли крови вокруг — словно лепестки алой розы.
Мисс Уинтерс встала с кровати. В душе был ледяной холод. Такой холодной и яростной бывает только месть.
Она прошла по осколкам и подняла безжизненное тело. Любимые зеленые глаза застилал мертвенный туман, кровь капала на ее чулки, теплые крупные капли крови.
Она долго стояла неподвижно. Затем положила кота обратно на пол и сказала нечто бессмысленное:
— Ну хватит, это уже слишком!
Она знала теперь, что должна делать, а потому сразу успокоилась. Подошла к постели и стала срывать простыни, одеяла, задумчиво посмотрела на большой вышитый пододеяльник и решительно бросила его в общую кучу.
Как это она не додумалась раньше! Она должна поймать ветер и крепко привязать его к чему-нибудь прочному, чтобы он уже никуда не сорвался и не убежал. Он больше не будет мучить женщин по ночам, пугать их своим ревом, убивать их котов! Она обулась, взяла сверток с простынями и вышла из дома.
— Кто-нибудь видел ветер? — спрашивала она словами детской песенки.
А ветер трепал ее сорочку и пытался вырвать из рук простыни и одеяла.
— Ха-ха! — сказала она, прижимая к себе простыни. — Нет, ничего у тебя не выйдет! Не в этот раз, приятель! — И продолжала: — Кто видел ветер? Куда уходит ветер? Высоко в небо!
Она посмотрела вверх. В ночном небе сверкал шпиль, острый как копье. Ветер тоже бывает острый. Стеклянным осколком он убил ее кота. Она должна убить ветер.
— О’кей, — хмыкнула она и направилась к церкви.
Задняя дверь была открыта, как она и предполагала.
Мисс Уинтерс, не колеблясь ни секунды, стала взбираться по лестнице. Наступая на простыни, спотыкаясь и хихикая, она поднималась все выше. Внутри каменной башни ветра не было, но мисс Уинтерс это временное затишье не могло обмануть. Ветер ждал ее наверху — и она ждала этого момента!
Вот и верхняя площадка, квадратное помещение в готическом стиле, с прилепившимся снаружи балкончиком. Ветер был тут, он рычал как лев. Но мисс Уинтерс его не боялась.
— Мы посмотрим! — крикнула она. — Теперь мы посмотрим!
Она расправила самую большую простынь. Конечно, ветер попытался отнять ее, вырвать из рук, но она крепко держала простынь за четыре угла и с ней вышла на крохотный балкон. Огни города мерцали далеко внизу. Она смотрела на них, будто желая сказать: «Вот, я его поймала! Я поймала этот проклятый ветер!»
И ветер дунул, прямо в простынь, которая поднялась как тесто на дрожжах. Мисс Уинтерс надо было прыгнуть, чтобы поймать ветер, он все-таки попался! Она была так счастлива, ей было так хорошо и безмятежно, будто она шла по воздуху!
Она посмотрела вниз, огни летели ей навстречу. Было лишь одно ледяное мгновение, в которое она успела понять, что ветер выиграл и на этот раз.
Талмейдж Пауэл
ГРОБ № 14
Да, я работаю в морге по ночам, и ничего в этом смешного нет. Это не потому, что я какой-нибудь недоделанный. Кампус, между прочим, в сто раз хуже.
Не могу сказать, что я дико счастлив, я и сам боюсь мертвецов, но в данном случае они помогают мне выжить. У меня остается больше времени для занятий — днем в колледже, а ночью в морге. Поработаю, подремлю, позанимаюсь. Всего и делов-то, проверить журнал «постояльцев» и бирки на гробах или ящиках в морозильной камере. И никаких проблем. По крайней мере я так думал.
В эту ночь я сменил на боевом посту Олава Дейли. Старик всегда торопился отсюда выйти после смены. Как обычно он на прощанье буркнул «хеллоу» и «гудбай».
Меня окружала глубокая тишина, я был тут один. Я бросил на стол учебники, поставил термос с черным кофе и транзистор. Затем я подвинул к себе тяжелый гроссбух и посмотрел, какие у нас есть новые поступления.
Олав аккуратист, любит во всем порядок, и буковки у него ровненькие, кругленькие, как паучки. Мужчина — утопленник. Мужчина и женщина погибли в автокатастрофе. Один обгоревший труп. Мужчина, продырявленный ножом. Женщина — выловили из реки.
Стандартный набор. А то на прошлой неделе была тут одна ведьма. Чокнутая старуха, грязная, жалкая, страшная как смерть. Сама она считала себя настоящей колдуньей, повелительницей темных сил. В нашем районе живут одни бедняки, поэтому она пользовалась успехом. Многие верили, что она действительно ведьма. Стоило только взглянуть на нее. Лицо, как череп, кривой перебитый нос, выступающий вперед подбородок, беззубый рот и жуткие грязные космы.
Она предсказывала судьбу и выигрышные номера, продавала «любовный напиток» и разные заклинания. Правда, никогда не наводила порчу на людей. Это любой из местных может подтвердить. Душной летней ночью она забралась на крышу, то ли собралась полетать, то ли подышать свежим воздухом. Старуха упала с восьмого этажа. Кое-как ее отодрали от асфальта и положили в ящик № 14. Через три дня тело забрал какой-то ее дальний родственник.
Три дня — это срок для нас, хотя и с заморозкой. Олав замучил меня, ему все мерещился запах, оставшийся после ведьмы.
— Клянусь, ты понюхай, сам убедишься.
Я ничего такого не замечал. А может, мой нос не чуял — у нас в колледже недавно была лабораторная по химии.
Я закрыл журнал. Пора было сделать инспекцию помещения.
В большой мертвецкой, ярко освещенной, было холодно. Пахло антисептиком. Напротив — двойная дверь, через которую к нам доставляют клиентов. Рядом с дверью узкий мраморный стол, на мое счастье, пустой в эту минуту, но он обязательно еще понадобится. Тихонько жужжит морозильная установка, звук едва различим, его скорее чувствуешь, чем слышишь.