ь. Да, слишком много деталей в этом деле. Миллион способов. Ты не представляешь, как трудно выбрать. — Она посмотрела на балконную дверь. — Я стояла там и думала, когда ты вошел. Ты куда? — спросила она, заметив, что он попятился от нее.
— Работы много, — сказал он. — Надо идти.
— Не хочешь заняться со мной любовью?
— Что вы, мисс Мэлин! Меня могут выгнать за это.
— Ладно, не переживай. Не имеет значения. Все это только иллюзия.
Фриц стоял у двери.
— Послушайте моего совета, мисс Мэлин. Вы же хотели выпить. Так и выпейте, а затем ложитесь в постель. Утром вам станет лучше.
— Ты вниз?
-Да.
— Я тебя догоню.
Он вышел, закрыл дверь и пошел к лифту. Хотелось побежать. Но это было бесполезно. Он знал, что она все равно его «догонит». Когда он прибежит, она уже будет ждать его внизу.
Эвелин нашла его в саду. Он лежал в маленькой палатке, укрывшись москитной сеткой, такой рваной, что вряд ли она пригодилась бы ему, будь здесь москиты. Одежда его пропиталась кровью, а истощенного лица было не видно из-за грязной кудлатой бороды. На складном стуле рядом с походной кроватью лежали пустая фляжка, разряженный револьвер, два патрона, три спички, небольшая керосиновая лампа и старая засаленная карта северной части Конго.
Этот человек бредил, иногда вскрикивая громко:
— Пигмеи! Пигмеи!
Он ей сразу понравился. Такой забавный!
И она ему тоже понравилась. Когда он пришел в себя, бледный и дрожащий, ее лицо выплыло из тумана, и вся она предстала ему как белоснежное видение, как ангел-хранитель.
— Агата, — прошептал он. — Я хочу пить.
Ангел исчез. Он лежал, тяжело дыша в своей маленькой палатке.
Где-то в глубине его сознания затеплилась надежда, потому что Агата была рядом. Он принял Эвелин за добрую нянечку из его далекого детства.
Эвелин вернулась со стаканом воды и помогла ему приподняться. Вода пролилась на его куртку, но несколько капель все же смочило его губы, и он лег снова, совершенно обессиленный. Эвелин посмотрела на него благосклонно-сострадательно.
— Агата, — прошептал он, — дай мне твою руку.
Она присела на колени и погладила грубую ладонь
своими нежными пальцами.
Тень улыбки появилась на потрескавшихся губах мужчины.
— Агата, — вздохнул он.
И неожиданно вновь содрогнулся, объятый ужасом, и даже попытался встать с кровати.
— Пигмеи! — закричал он. — Агата, я слышу, как они идут! Это они! Спасайся!
Эвелин не пошевелилась. Она приложила свои холодные пальчики к раскаленному лбу. Шум шоссе доносился из-за ограды.
— Они далеко, — шепнула Эвелин. — За тысячу миль отсюда.
— Они приближаются! — кричал он, откидывая назад голову и широко открыв воспаленные глаза. — Они идут! Прячься!
— Глупости, — сказала Эвелин, гладя эту горячую беспокойную голову.
Паника прошла, и через секунду его тело обмякло. Он повалился на кровать.
— Агата, — сказал он. — Ты очень славная.
— Отдыхай. Спи. Ты уже в безопасности. Спи.
Убедившись, что он крепко спит, Эвелин тихо проскользнула по саду. От столба до веранды была протянута веревка, и на ней сушилось белье. Большие белые простыни полоскались на ветру. Сухие листья кружились под ногами.
Она шла по тропинке к дому. Ее мать и миссис Гэппи стояли в окне, склонившись над плитой.
— Вы уверены, что уже готово, миссис Гэппи? — спросила мать.
— Двадцать пять минут, миссис Пайкер-Смит. Должно быть готово.
— Надеюсь. Джералд такой привередливый, когда дело касается котлет. А вот и ты, Эвелин! Мой руки, дорогая, сейчас будем есть.
Миссис Пайкер-Смит, пухленькая, вечно в заботах и волнениях. Через десять минут она сидела за столом напротив своего мужа и не спускала с него глаз. Джералд был известный в округе хирург.
— Вкусно, дорогой? — спросила с тревогой миссис Пайкер-Смит.
Хирург задумчиво жевал мясо. Наконец он проглотил кусок, положил вилку и салфетку на стол и сказал, глядя на жену:
— Отлично приготовлено, Дениз. Не пойму, что ты так нервничаешь?
— Я очень рада! — пропела миссис Пайкер-Смит и с явным воодушевлением разрезала картофелину на две части. — Эвелин, что ты делала в саду?
— Ничего.
— Ничего? — переспросил ее отец.
— Просто гуляла по саду, папа.
— И когда она повзрослеет? — пробурчал отец.
— Папа...
— Да, Эвелин?
— В Конго до сих пор живут пигмеи?
Лоб отца слегка нахмурился — будто рябь пробежала по поверхности озера.
— Думаю, да. Почему ты спрашиваешь?
— Так, школьный урок.
— Вы проходите Африку, дорогая? — спросила миссис Пайкер-Смит.
— И Африку тоже.
— Конго устаревшее название, теперь это Заир, — сказал отец. — После того как оттуда ушли бельгийцы.
— Когда это было, папа?
— В шестидесятом, кажется.
После ланча Эвелин всегда поднималась к себе в комнату и читала около часа, лежа в кровати. Сегодня Эвелин стояла у окна спальни, глядя в сад и думая о своей находке. Белые облака стремительно летели по яркому голубому небу, и высокий вяз в глубине сада раскачивал ветками, словно утопающий махал руками.
Сад был окружен стеной из красного кирпича. Тропинка начиналась от веранды, вела мимо клумбы и затем сворачивала к маленькому пруду, сплошь покрытому лилиями. Джунгли рододендронов поднимались сразу за прудом. Эвелин не рисковала туда забираться. В этой вечнозеленой чаще и появилась откуда ни возьмись старая палатка.
Ветер поднял простыни, и Эвелин показалось, что их дом — это большой парусник, скользящий мимо неизведанных тропических берегов.
Когда на следующее утро Эвелин вышла из спальни, отец говорил матери что-то насчет обеда. Должны были прийти гости, а в доме кончилось шерри. Затем отец попрощался и ушел на работу.
— Дорогая, — сказала миссис Пайкер-Смит, — я иду к подруге играть в бридж. Ты не будешь скучать одна?
— Не беспокойся, мама, — ответила Эвелин.
Затем миссис Пайкер-Смит ушла. Эвелин распахнула дверь, промчалась по тропинке мимо клумбы, мимо пруда, сквозь чащу рододендронов. Он все еще спал. Присев рядом, Эвелин смотрела несколько минут в его лицо.
Она взглянула на предметы, которые лежали на стуле.
Ее внимание привлек револьвер. Ей никогда не доводилось держать в руках оружие. Пистолет действовал гипнотически. Она положила ладонь на металлическую рукоятку. Револьвер был холодный и скользкий. Эвелин подняла его и прижала дуло к своей щеке. Ух! Она подержала револьвер в ладонях, положила его на колени. Как он заряжается? Она повернула барабан, но не смогла освободить. Может быть, эта маленькая пружинка...
Эвелин вскрикнула. Грязная коричневая рука, волосатая, с потрескавшимися ногтями, вцепилась в ее тонкие пальцы.
Привстав чуть-чуть, он смотрел на нее. Его изможденное лицо перекосилось от гнева. А она смотрела на него широко открытыми испуганными глазами.
Он забрал у нее револьвер и прорычал:
— И патроны.
Он вставил оба патрона в барабан.
— Один для тебя, Агата, — сказал он хрипло, — и один для меня. — Он кивнул:
— Только так — быстро, наверняка и безболезненно. Легкая смерть.
Он опрокинулся на спину, чуть дыша. Его пальцы скребли задубевшее одеяло, лицо покрылось капельками пота. А глаза — как у раненой птицы.
— Агата... — простонал он.
Эвелин бросилась к нему, взяла его за руку.
Несколько часов подряд он бредил. Бормотал что-то несвязное, вскакивал в ужасе и кричал, какие коварные эти пигмеи.
Но каждый раз Эвелин успокаивала его, гладя горячий лоб и давая попить немного воды. В короткие моменты просветлений он смотрел на нее блестящими глазами и шептал:
— Агата...
Прошел день, наступил вечер. Осенние сумерки ползли в палатку и ложились тревожными тенями по углам, когда раздался голос:
— Эвелин! Эвелин!
Мужчина вздрогнул во сне, тихо забормотал, и Эвелин наклонилась к нему.
— Мне надо идти, — сказала она. — Ты теперь спи, а я скоро вернусь.
Казалось, он хотел встать с кровати и закричать. Его глаза раскрылись на секунду, но затем он рухнул, будто оплетенный паутиной, и снова погрузился во мрак. Эвелин выбралась из палатки, пролезла через высокие кусты и пошла по тропинке к дому.
Глегорны были их старые друзья, поэтому Эвелин разрешили поужинать вместе со взрослыми.
Миссис Глегорн — тетя Вера — высокая брюнетка с красивыми зубами и толстым слоем помады на губах. Она была замужем за анестезиологом, которого звали Фрэнк. Дядя Фрэнк. Он работал вместе с Джералдом.
Мама и тетя Вера часто играли в бридж, и они болтали как раз об этом, когда Эвелин вошла в комнату буквально за минуту до ужина.
Все пили замечательное шерри, а Эвелин был предложен сок. Затем миссис Пайкер-Смит вышла на кухню, чтобы помочь миссис Гэппи, и мужчины стали обсуждать цены в супермаркете, а тетя Вера посмотрела на Эвелин своими огромными черными глазами.
— Эвелин! — воскликнула она, хлопнув по подушке дивана. — Иди посиди рядом со мной! Как дела в школе?
Эвелин любила тетю Веру, но немного ее боялась. Она села на диван, сжав свои стройные длинные ноги и сложив руки на коленях.
273
ь._
— В школе все хорошо, — сказала она. — Уже прошло полсеместра.
— Очаровательно! — вскричала тетя Вера. — Полсеместра?
— Да, — кивнула Эвелин. — Вы знаете что-нибудь про Африку, тетя Вера?
Уголек стрельнул за решеткой камина. Выше висело зеркало, а по бокам красовались дипломы в рамочках и благодарности Джералду от больницы, где он работал.
— Медовый месяц мы с Фрэнком провели в Каире, — сказала тетя Вера. — Он говорил, что я Клеопатра!
Эвелин повернула голову и взглянула в черные прожекторы, которые сияли от счастья. Тетя Вера толкнула мужа.
— Фрэнк, ты слышал? Эвелин интересуется Африкой.
— В самом деле?
— Меня интересует не Африка, дядя Фрэнк, а конкретно Заир.