— Сесил!
— Да, дорогая?
Сесил повернулся к ней, а все это время он хмуро смотрел в окно на дышащую жаром ночь.
— Почему ты не снимешь шлем?
И в самом деле! С тех пор как они встретились в порту, шлем все время был на голове Сесила. Конечно, шлем добавлял молодому человеку мужества и элегантности. Но тем не менее вопрос явно смутил его. Сесил тверже сжал челюсти.
— Ты хочешь, чтобы я его снял? Сейчас? — спросил он тихо.
Вдруг, к ее полному изумлению, он ударил кулаком по двери и зарыдал как ребенок.
— Дорогой! — воскликнула Луси, обнимая его нежно за плечи. — Сесил, что случилось? Может быть, шлем тебе очень тесен?
И она протянула руки, чтобы помочь.
— Нет! — Сесил отшатнулся от нее.
— Ты должен сказать мне, Сесил, — прошептала Луси, глядя на него внимательно и грустно. Ночь была очень жаркая, и Луси уже начала потеть.
Он долго молчал. Паровоз усердно пыхтел в темноте, и рельсы мерно стучали под ними. Дикая собака далеко в горах завыла на луну. Сесил сидел, наклонившись вперед, уперев локти в колени и сжав голову ладонями. Затем он повернул к ней лицо, на котором застыло страдание.
— Хорошо, — проговорил он. — Я скажу.
История была не очень длинной, не была она и счастливой. Луси слушала, чувствуя себя неловко, находясь ночью в одном купе с мужчиной. Но ведь они с Сесилом все равно собирались скоро пожениться!
Сначала он обрисовал ей маленький летний домик и заброшенный сад, в котором хозяйничали обезьяны. Сесил стал приходить в сад после обеда, чтобы покурить, и вскоре начал считать это приятное местечко своей собственностью. Но однажды он встретил там старика, который в одной набедренной повязке сидел на земле и медитировал. Выклянчив сигарету, старик благословил Сесила, положив руки ему на голову. В тот момент Сесил не придал эпизоду никакого значения, однако на следующий день у него зачесалась макушка, а еще через день там появилась небольшая коричневая родинка, которая стала быстро расти. Тогда Сесил обратился к врачу-англичанину, давно живущему в Пуне. Доктор Кадвалайдер осмотрел его и велел прийти через неделю.
— Но через неделю… — произнес Сесил и снова заплакал. Луси обняла его, шепча ласковые слова. Наконец юноша сел прямо и расстегнул шлем.
В это время луна зашла за тучу, и в купе стало совсем темно. Поэтому, когда Сесил снял шлем, Луси не сразу поняла, на что она, собственно, смотрит. Ей показалось сначала, что к голове Сесила каким-то странным образом прикреплена большая коричневая лилия — но разве это возможно? И затем туча уплыла в сторону, и при ярком лунном свете Лусси поняла, что коричневый черенок на самом деле является кистью руки, что рука растет из головы Сесила!
На секунду Луси забыла о сострадании, она испытывала один лишь ужас. Девушка смотрела на противный отросток, и ее собственные руки взметнулись к ее губам. Сесил следил за выражением ее лица.
— Теперь ты знаешь, почему я не снимаю шлем, — сказал он.
Такова была его история. Правда, оставалась одна деталь. Едва рука выросла, она оказалась удивительно активной, постоянно дергала его за волосы и лезла пальцами в уши. Доктор был категорически против ампутации, объяснив, что рука соединена с мозгом, и вместо этого выписал сильнодействующий транквилизатор. Два раза в день Сесил должен вводить шприц прямо в окаянную руку, чтобы она вела себя спокойно.
— Фактически, — добавил Сесил, посмотрев на часы, — самое время. Дорогая, ты мне поможешь?
Приехав в Пуну, Луси остановилась в отеле «Флорентийский соловей», предназначенном специально для молодых женщин. Она нежно поцеловала Сесила, перед тем как он пошел в свое бунгало. Темные круги под глазами юноши, особенно заметные в свете раннего утра, говорили о тяжелой душевной драме. Сесил был подавлен, и сердце Луси дрогнуло.
— Не мучь себя, дорогой, — шепнула она, погладив его по щеке белой пухлой ладошкой. — Ведь мы вместе.
— Но как ты сможешь любить человека, у которого на голове растет рука?! — горестно воскликнул он.
— Доверься мне, — промурлыкала Луси.
Больше она не видела его в живых.
Луси поднялась к себе в номер, легла на кровать и сразу уснула. Однако ее сон трудно было назвать тихим. Она вздрагивала, вскрикивала и вертелась под москитной сеткой, и среди полчища образов, преследующих ее в кошмарах, один повторялся чаще других — это рука, растущая из головы Сесила. Но во сне рука не висела вялая от большой дозы снотворного — совсем нет, она вертелась, вытягивалась, она извивалась как змея и выделывала жесты неслыханно бесстыдные. Луси проснулась с диким криком, и рука исчезла. Но осталось ощущение ее, и кроме того, она снова была вся мокрая от пота.
После этого Луси не могла уснуть и встала совершенно разбитая. Часом позже она уже шла по городу, разыскивая дом Сесила. Там не было слуг, и Луси тихо вошла. Уже вечерело, кругом стояла полная тишина. Никто не отозвался, когда Луси произнесла вполголоса имя своего жениха. Звук умер в глубоком молчании, которое висело над бунгало, подобно проклятию, и девушка непроизвольно вздрогнула. Тени густели в углах комнаты, аккуратной и со вкусом обставленной. На низком столике, рядом с кожаным диваном, стояли бутылка виски, сифон с водой и хрустальный стакан. На стене висела фотография Сесила, сделанная еще в Оксфорде, а рядом — ее собственный портрет. Она зачарованно смотрела на снимки. Увидит ли она снова веселую широкую улыбку на лице Сесила? Тут она вспомнила про сон, и на ее щеках выступил стыдливый румянец.
— Сесил! — крикнула она. — Сесил!
По-прежнему никакого ответа.
Она прошла гостиную, небольшой холл и остановилась перед закрытой дверью. Там, судя по всему, была спальня.
Безотчетный ужас обрушился на Луси. Ей захотелось как можно скорее уйти отсюда. Однако, переборов себя, она двинулась дальше. И теперь ей казалось, что из-за двери доносятся какие-то свистящие звуки. От страха у нее мурашки побежали по спине, и порция адреналина выстрелила в живот.
— Сесил! — позвала она снова, приближаясь к двери.
Свист прекратился, а Луси медленно повернула ручку и затем резко распахнула дверь. И такая картина предстала перед девушкой, что все ее хрупкое тело содрогнулось, и крик замер на ее губах. Ибо на полу, рядом с кроватью, лежало тело Сесила Пима. Лицо его было фиолетовым, глаза выпучены, язык вывалился изо рта, и огромные синяки темнели на его шее, за которую он схватился двумя руками.
Третья рука лежала на его голове ладонью вниз, чуть согнув пальцы. Рядом валялся полный шприц.
Несколько минут Луси стояла, застыв от ужаса. Затем она с рыданиями бросилась вперед и упала на Сесила.
— О, Сесил, — всхлипывала она, прижимаясь к его телу. — Кто мог это сделать? Кто мог убить тебя?
Она трогала его дрожащими пальцами, ища в нем жизнь, но не находила. Как долго она лежала тут? Совсем стемнело, и с улицы доносился звонкий хор тысяч и тысяч насекомых. Неожиданно она поняла, что кто-то нежно гладит ее волосы.
— Сесил? — пробормотала она. — Ты со мной?
И в определенном смысле он был с ней, потому что рука, растущая из его головы, проснулась и начала заигрывать с Луси. Такими легкими, такими деликатными были эти прикосновения, что девушка не отпрянула в ужасе, но осталась лежать, всхлипывая, в то время как рука утешала и успокаивала ее. Луси испытывала смешанные чувства. Приятное сонное томление и безразличие к происходящему, словно в трансе. Пальцы коснулись ее шеи. Луси не сопротивлялась, но позволила этим пальцам растопить ее печаль в удовольствии и оживить те сладостные мечты, которые обуревали ее под горячим солнцем Суэца.
Когда Луси наконец встала, ее платье было в беспорядке и красные пятна полыхали на ее щеках. Рука лежала тихая, ладонью вверх. Сесил тоже не шевелился. Луси поправила платье, причесалась и умылась холодной водой. А затем она пошла искать доктора Кадвалайдера.
— Жуткое дело, — сказал он, наклонившись над бездыханным телом, когда слуги положили труп Сесила на носилки. — Рука Дьявола, мы так это тут зовем, — добавил Кадвалайдер, повернувшись к Луси. — Всегда фатально кончается. Конечно, я не мог ему сказать.
— Вы имеете в виду, что это случалось с другими? — спросила Луси, быстро на него взглянув.
— Боюсь, что это именно так, — произнес доктор. — Многие поплатились. Что-то вроде колдовства…
В этот момент Луси потеряла сознание, и заботливый доктор привел ее в чувство с помощью стакана бренди. Бутылка случайно оказалась в его черном саквояже.
Сесила похоронили на следующий день. К счастью, он не взял Руку Дьявола с собой в могилу. Доктор отрезал руку и поместил в банку со спиртом. Похороны прошли гладко, как обычно проходят похороны. Луси была очаровательна в черном платье и маленькой черной вуальке. Солнце жгло немилосердно плечи английских колонистов. Она забеспокоилась, когда прозвучали слова молитвы и добрый доктор поднял руку, чтобы снять шляпу. Обведя взором собравшихся, Луси с ужасом насчитала человек семь, стоявших в головных уборах!
После похорон Луси спешно покинула город и села на корабль. Но Луси, покидающая Бомбей, была уже совсем не та Луси, которая прибыла сюда несколько дней назад. Она больше не играла в бридж и не вела светские беседы. Теперь она стояла неподвижно на палубе, облокотившись о поручни и глядя неотрывно в море. И оказавшись снова под родным английским небом, она созрела, чтобы принять решение.
Двадцать лет назад старая монахиня умерла и была похоронена в маленьком монастыре в Танбридж-Веле. Ее звали мать Констанция, но мы знаем ее как Луси Хеплвайт. Да, она ушла в монастырь и провела в его стенах почти полвека. Никакие события, потрясающие континенты, не трогали ее с тех пор. Ибо Луси усердно молилась, спрашивая сама себя, какой же, собственно, грех она совершила.
Дуглас Фарр
ЗА КАЖДОЕ ЗЛО
Каждому, кто находился тем вечером в баре у Сэма Джессапа, было сразу понятно, кто тут хороший парень, а кто плохой. Маленькие, слабые и тщедушные — всегда плохие, поэтому хочется их как следует проучить, чтобы они стали хорошими.