Я говорю:
— Данил, значит, и планеты Рай не будет? И Коля не станет магом, и Зоя. И Женька со Светой из Камышовки, и Васька.
— Всё будет. И Планета Рай, и все, о ком говоришь, будут магами. Они уже учатся в МАОМ, и через несколько дней защитят диссертации на звание Великих Магов. А Васька уже Великий Маг. Забыли, кто в этом витке времени устранил аномалию и вернул вас с Планеты Кентавров?
Что-то резко перевернулось в моей памяти. Словно вклинились в неё события, о которых я не помнил. Точно, Васька. Когда из-за тупости военных произошла та катастрофа, Васька с родителями гостил у Овсянниковых. Именно он, а не Данилка устранил тогда чёрную дыру. И с Планеты Кентавров он нас вернул. Я понял, что и Вадик с Игорем это вспомнили. Точно. Так всё и было.
Я тогда спрашиваю:
— Ну а планета Рай? С ней-то как?
— Я об этом позаботился за два года до своего рождения. Вот, смотрите. — Данилка поднял вверх свою крошечную ручонку и на его ладошке засиял, переливаясь гранями, прозрачный кристалл размером с крупное яблоко. Данилка сообщил:
— В этом кристалле информация обо всех умерших и погибших с начала прошлого века. Скоро я поселю их на планете Рай. Но это после моего боя с Танат Угробелло. Потом снова предстоит война с Тартанаром.
— Опять Война?! — испугался Борис.
— Да, опять. В этот раз я только отражу готовящуюся против меня вылазку. Они же узнали обо мне и потому боятся. Вот поэтому и хотят меня уничтожить. Завтра сюда прибудет Танат Угробелло.
Нас эта новость встревожила. Теперь было окончательно ясно, что приснившийся нам сон не был сном. Всё было на самом деле, но было как бы в другом витке времени, в другой истории.
Боря, встревоженно:
— Надо что-то делать. Спрятать тебя, что ли, где-то. Милицию предупредить…
Борину речь прервал заливистый Данилкин смех. Он сквозь смех отвечает:
— Дядя Боря. Что Вы такое говорите! Спрятать… Куда? Они ж меня по-любому найдут. И потом, милиция… Вот уж скажете — милиция… Что они смогут сделать? Да и не поверят.
— Но надо же что-то делать.
— Надо. Вот что надо, я завтра и сделаю. Они думают, что я беспомощный младенец… Идиоты. Они и представить себе не могут, как они заблуждаются. Придётся завтра Сатану Дьявонелло созывать внеочередной пленарный шабаш и объявлять траур по Угробелло. Короче, завтра они будут избирать Другую Смерть, на место погибшей.
— Но ведь ты теперь… даже не знаю, как сказать…
— Ну и не говорите. Лучше завтра проведите моих друзей на холмы. Они давно не были в Доме.
— Данилка, но ведь тот дом ещё…
— Не ещё, а уже. Я его починил этой ночью.
— Но как?! Ты же отсюда никуда не мог…
— А телепортация?
— Ты хочешь сказать, что всё это уже умеешь?!
— Дядя Боря, я это умел ещё пятнадцать лет вперёд и одиннадцать лет назад. Посчитайте, сколько всего прошло времени. А ещё прибавьте время, которое прошло с тысяча девятьсот сорок второго года.
Дверь в комнату приоткрылась. Заглянула тётя Галя — Данилкина бабушка:
— Данилка, пора кушать. Мама смесь уже разогрела. И надо проверить памперсы. Может менять уже надо.
— Баб, — ответил Данилка, — выкиньте вы все эти памперсы, мамперсы, бутылочки, сосочки. За кого вы меня держите? — и Данилка отправился в гостиную. Мы вышли следом.
Тётя Галя вышла в гостиную следом за нами. Говорит:
— Ничего не понимаю. Что всё это значит?
Дядя Ваня чуть слышно:
— И я не понимаю. Так не бывает. Это я как врач говорю — не бы-ва-ет.
Данилка:
— Деда. Всё теперь бывает. А завтра, если не знаешь, и не такое будет.
Вот это его «если не знаешь» вернуло всё на свои места Я теперь по-настоящему почувствовал, что младенец Данилка и есть тот самый Данилка, которого мы знали, как своего ровесника, своего одноклассника. Я сказал:
— Жалко, Данилка, что ты не будешь учиться в нашем классе.
— А вы? — спросил младенец.
— Что мы?
— У вас это тоже не учёба, а прохождение уже пройденного. Не парьтесь, с понедельника я буду «учиться» с вами.
— Как это, с нами? — удивился Игорь.
— Завтра поймёте. Завтра всё встанет на свои места, и мы вернёмся в нашу ветвь времени.
Глава 20. Конец Танат Угробелло
Утром за мной и Витькой зашёл Вадик, и Борис обещал провести нас на холмы. Он сказал, чтобы мы его подождали у прохода на защищённую территорию.
Перед нашим уходом Борису позвонил Сергей Варданян. Я слышал часть разговора, потому что Борин телефон довольно громкий. Сергей срывающимся от волнения голосом сообщил, что в разрушенной деревне на месте руин стоит совершенно целый дом. Он ещё сказал, что видел уже это, но во сне. Борис сказал ему, чтобы он и другие не волновались, и пообещал всё объяснить, когда появится в институте.
Итак, мы с Витькой и Вадимом зашли за Игорем и уже вчетвером отправились в путь. Проходя мимо первого подъезда, мы увидели сидящих на скамеечке около подъезда дядю Ваню, тётю Галю и малыша Данилку. Данилка сидел… и читал книгу.
Мы поздоровались, а Данилка спросил:
— Вы на холмы?
— Да, — сказал Вадик, — на холмы.
— Ладно, идите. Я подойду туда попозже.
— Как это подойдёшь?! — строго сказала тётя Галя. — Мало того, что людей смущаешь своим разумением, так ещё «подойду»! Подрасти сначала, а потом говори «подойду». А то ишь, какой взрослый стал, чуть успев родиться.
Ну, бабушка Данилки и в старой ветви времени была ворчливой и строгой. Вот и теперь тоже. А младенец рассмеялся, да так звонко, будто зазвенели тысячи колокольчиков. Говорит тёте Гале:
— Ба, ты как Пётр Первый.
— При чём тут Пётр Первый?
— А при том. Девятого декабря тысяча семьсот девятого года он издал указ про разумение. Знаешь, какой?
— И знать не хочу.
— А всё-таки послушай: «Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».
Ну, мы все чуть не попадали от смеха. И мы, и тётя Галя, и дядя Ваня. Дядя Ваня ещё сказал, что этот указ кое-где до сих пор действует. В общем, посмеялись, но тётя Галя все равно сказала, что указ указом, но пока не подрастёт, один никуда ходить не будет. Данилка на это:
— Ба, а когда подрасту, буду ходить?
— Когда подрастёшь — будешь.
— Даёшь слово?
— Да, даю слово.
— Ладно. Только помни, что ты дала слово. А сейчас вам с дедушкой лучше уйти домой.
— Это ещё почему? — удивился дядя Ваня. А тётя Галя:
— Ишь, чего выдумал. Мы уйдём, а ты нет, значит?
— Ба, деда, тут сейчас такое будет! Сюда идёт Смерть. Она идёт ко мне, чтобы убить. Я не хочу, чтобы вы пострадали.
Немая пауза. Бабушка с дедушкой ничего не поняли. Поняли только мы четверо. В общем, дядя Ваня с тётей Галей сидят, опешившие, и никуда уходить явно не собираются. Тогда младенец со словами «ба, деда, простите, но так надо» спрыгивает со скамейки, вытягивает к бабушке и дедушке свои крохотные ручонки, и какая-то сила уносит тётю Галю и дядю Ваню в подъезд. После этого Данилка говорит нам:
— Друзья, вам тоже лучше уйти. Вы шли на холмы. Идите.
— Но как же… — сказал Вадик, — как ты тут один…
В это время из подъезда выходит пакостница Марья Павловна. Ну, эту злобную тётку ненавидят все, кто её знает. Это потому, что она сама всех ненавидит. Вместе с ней вышел её муж — дворник дядя Федя. Этот пьяница дядя Федя тоже был таким же злобным и отвратительным типом, как Марья Павловна. Выйдя из подъезда, Марьпална — мы её именно так и называли для краткости — увидела стоящего на тротуаре Данилку. Её совсем не удивило, что родившийся неделю назад младенец сам стоит на ногах. Да ей до этого и дела не было, она просто нашла повод позлобствовать:
— Федя, — говорит, — ты глянь, чаво делыють энти Овсянякавы? Саме бог знат где, а дитю одного на уляцы оставяле. Надоть, на ех в палицаю данесть, але вабче в опеку.
— Надо, надо, — согласился с ней дядя Федя, а Данилка им:
— Марьпална, выключи свой динамик. Смотри, как бы на тебя кое-куда не донесли. Думаешь, я не знаю, кто этой зимой расклеивал на дверях записки с угрозами? И ты, Дядяфедясъелмеведя, представь, что с тобой сделает мой дедушка или папа, если я расскажу им, кто каждый день гадит под дверью нашей квартиры.
Видели б вы лица этих двух негодяев. «Марьпална», крестясь, попятилась назад со словами:
— Свят-свят-свят! Изыди отседа анчихрист, сын анчихристов. — Пятясь, она споткнулась о бордюр тротуара и чуть не разбила себе затылок, но Данилка вовремя колдонул. Он протянул в её сторону ручонку, и Марьпалну что-то подхватило и поставило на ноги. Они оба — и дядя Федя, и Марья Павловна — часто оглядываясь, побежали прочь.
Данилка повернулся к нам и сказал, чтобы мы поскорее уходили. Я спросил:
— А ты?
— Я же сказал, что подойду позже.
— Ладно, — сказал Вадик, — мы пойдём.
И мы пошли к озеру, а Данилка остался около подъезда. Мы дошли до начала нашей улицы и только завернули за угол первого дома, как увидели идущую нам навстречу старуху. Ну и рост у неё — просто гигантский. На старухе был чёрный как ночь балахон, в руках — коса. Лица видно не было из-за капюшона, но мы сразу догадались кто это. Да, это была прислужница царя Тартанара Танат Угробелло, которую в народе называли Смерть. Куда и зачем она шла, тоже было ясно.
Мы остановились. Когда старуха прошла мимо нас, я разглядел под её капюшоном череп вместо лица. Меня обуял такой страх, что ноги будто приросли к асфальту. Старуха прошла мимо нас, и Вадик говорит шёпотом:
— Это к Данилке.
Игорь:
— Надо что-то делать.
Я ему говорю:
— А что делать?
Витька:
— Давай скорее в полицию. Всё расскажем.
— Ага, — говорю, так в это и поверят. Да если и поверят, что смогут сделать?
В общем, мы, не сговариваясь, бросились назад, к дому. Когда подбежали, старуха стояла уже метрах в десяти от Данилки. В дверях подъезда стояли все Данилкины родные. Их не выпускала наружу трепещущая полупрозрачная завеса. Лица были испуганные.