С фашистской силой тёмною,
С проклятою ордой…»
Виктор выключил динамик и, одев наушники, продолжил поиск радиостанций. Вообще-то, теперь всем уже была понятна бессмысленность этого поиска. Не оставалось никаких сомнений в том, что Данилка прав, что хроноскопы исправны.
— Что же теперь делать? — чуть слышно проговорил Борис.
— Собирать информацию, — ответил Данилка.
— Какую и зачем?
— Я пока не знаю, какую, но надо искать выход.
— Выход? А он есть? Ведь мы в прошлом. Ты сам это утверждаешь. Как мы вернёмся в наше время?
— Из прошлого в будущее?
— Да, из прошлого в наше время.
— Вот из будущего в прошлое невозможно, но вы и это смогли сделать. А назад запросто. Нужно просто дождаться, когда придёт наше время. Только, дядя Боря, я пока не знаю, нет ли в этом парадокса.
— Дождаться?! То есть целый век сидеть и ждать, когда наступит наше время?!
— Не век, а всего сутки. Ну, может быть, чуть больше. Надо просто сосчитать, сколько на это точно надо времени.
— Как это? — не понял Борис.
— Просто. Выйти в космос, разогнать звездолёт до околосветовой скорости. Само собой, что без выхода в суперпространство. Через сутки по времени звездолёта вернуться на Землю. На Земле как раз пройдёт этот самый век. Теорию относительности Эйнштейна ещё не забыли?
— Чёрт побери! Я об этом даже не подумал. Но что-то здесь не так. Ты что имел в виду, когда говорил о парадоксе?
— То, что вернувшись в наше время, мы должны встретить самих себя. Это, сами понимаете, невозможно. А раз это невозможно, значит, этому должны воспрепятствовать фундаментальные законы мироздания. Есть вариант вернуться позднее нашего старта. Ведь после старта нас на Земле уже не будет. Но и это может быть запрещено фундаментальными законами.
— Тогда что ты предлагаешь вместо этого варианта?
— Дядя Боря, давайте для начала выйдем наружу и посмотрим, что там делается.
Глава 9. Шумел сурово брянский лес
Мы сошли по трапу и окунулись в туманное летнее утро. Солнце стояло ещё очень низко. Его лучи пробивались сквозь кроны берёз и сосен, прочерчивая в воздухе светлые полосы. Эти полосы света упирались в землю, в стволы деревьев, образуя на них жёлтые солнечные пятна. Этот свет зажигал радужные блики в мокрой от утренней росы траве, на мокрых листьях кустарников. В воздухе стоял запах летнего леса.
Мне стало казаться, что мы в лесу за посёлком Цветочным. Вон там, впереди, через сто метров, протекает река Ока. Недалеко от берега, на прибрежном острове, прекрасный песчаный пляж. На остров ведёт деревянный мостик, лежащий на железных понтонах. А вон там, в пяти километрах от нас, за посёлком Цветочным, просыпается озеро Птичье. За озером — парк, за парком — школа, в которой мы учились, потом наша улица.
Но действительность была иной. Вот прямо передо мной «Прометей-2» — диск диаметром в двести и высотой в пятнадцать метров. Он лежит на поломанных и вдавленных в землю вековых соснах, напоминая об аварийной посадке. А главное, никто не знал, в какой точке земного шара мы приземлились.
Если верить хроноскопам и положению Солнца, то мы находились на сотни километров западнее Москвы. Я уже понимал, что не верить хроноскопам больше уже нельзя. Если всё действительно так, то, учитывая полный отказ системы навигации, мы не так уж и сильно промахнулись — на семьсот или девятьсот километров. Да хоть на тысячу — всё равно не так уж и много.
Последним по трапу спустился Виктор. Он до последнего пытался связаться с диспетчерами. Подойдя к нам, он сообщил:
— Я нашёл радиостанцию какого-то военного аэродрома. Частота станции нестабильна, модуляция плохого качества. Знаете, что мне ответили, когда я попытался объяснить им ситуацию?
— А что тут знать-то? — сказал Данилка, усмехнувшись. — Только не надо повторять это при даме.
— Ясно, — сказала «дама», то есть Кручинина, — догадаться и правда нетрудно?
— Что будем делать дальше? — спросил Борис, обращаясь неизвестно к кому, а точнее, ко всем сразу. Ответил Овсянников:
— Дядя Боря, нам теперь много всего придётся делать. Нам потребуются силы и ясные головы. Сначала придётся сделать два похода в разных направлениях. Давайте сейчас вернёмся в звездолёт, посидим, придём в себя.
— Легко сказать, прийти в себя, — чуть слышно произнёс Игорь.
— Ничего, я помогу, — пообещал Данилка.
Мы вернулись в звездолёт. В кают-компании Данилка велел нам сесть и расслабиться. На это потребовалось не больше минуты. Ну, то есть на то, чтобы сесть, а не на то, чтобы расслабиться.
Мы с Игорем, Вадимом и Виктором уселись на выдвижном диване. Данилка сел в кресло около стола и велел всем закрыть глаза.
Как только я закрыл глаза, какая-то сила потащила меня вверх, в безоблачное летнее небо. Мне снова восемь лет. Подо мной проплывают леса, деревеньки, реки, озёра. Вот уже внизу наша улица, школа, парк. Вот я уже над озером Птичьим. Дальше заколдованные холмы. Там, внизу, среди разорённой бандитами Мишки Шабанова деревни, наш Дом, Дом с большой буквы, Дом, который силой магии восстановил из руин второклассник Данилка Овсянников.
Я снижаюсь и оказываюсь около Дома. Меня встречают друзья: восьмилетние Данилка, Игорь и Вадик; пятилетняя сестрёнка Вадика Галя; мой младший братик Витька; друзья Данилки из Академии Магии Коля, Зоя, Васька, Женька и Света.
Мы заходим в Дом. Тот Дом — он будто живой. Мы окунаемся в его светлую добрую ауру. Дом рад нам, и мне тоже радостно и спокойно.
Мы рассаживаемся вокруг стола. Я, Игорь, Вадик и Витька садимся на скамью у окна. Все достают из пакетов принесённую с собой еду. В моём пакете колбаса, сливочное масло, батон… Витька сразу хватает колбасу. Я отнимаю и говорю ему:
— Колбасу просто так не едят. Сделаем бутерброды, а то всем не хватит.
Витька:
— Тогда я совсем есть не буду.
— Ну и не ешь, нам больше достанется.
— Тогда буду, чтобы тебе, вредине, меньше досталось…
Да, было это когда-то. Витька вообще был вредным и хитрым. Это он потом изменился, когда стал старше. Хитрым, правда, он так и остался, а вот вредности поубавилось.
Мы поели. Посидели просто так, молча, словно впитывая в себя радость от встречи с Домом, от возвращения в наше далёкое детство. Это было необычное, волшебное чувство.
Посидев так немного, мы вышли из Дома и наперегонки побежали к небольшому лесному озерцу. Там, оставив на берегу верхнюю одежду, бросились купаться. Мы снова, как раньше, плавали, резвились, загорали на прогретом солнцем песке.
Было так хорошо, так светло и радостно на душе, что хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Но… видение плавно растаяло.
Я открыл глаза и увидел, что по-прежнему нахожусь в кают-компании, зато не было никакой тревоги, никакой усталости. В общем, все мы выглядели хорошо отдохнувшими и полными сил.
Как только все очнулись, Овсянников сказал, что пора отправляться в путь. Да, надо. Не сидеть же просто так, ничего не предпринимая.
— Куда надо идти? — спросил Борис. Данилка объяснил:
— Надо разбиться на две группы. Одна группа пойдёт в западную сторону, другая — на восток.
Когда мы были уже готовы выйти наружу, Овсянников вдруг вспомнил и сказал, что надо взять с собой видеокамеру.
— Наверное, две видеокамеры, — уточнил Борис.
— Одну, — поправил его Данилка. — Группе, которая пойдёт со мной, ничего снимать не надо, я сам всё увижу и запомню. Другой группе надо снимать весь свой путь. Я потом просмотрю запись.
Мы быстро собрались, вышли из звездолёта и окунулись в летнее утро. Лес был заполнен птичьим разноголосьем и комарами. Ну, с комарами Данилка быстро справился — напустил на них порчу. Это он так сказал: «сейчас напущу порчу на первую особую гвардейскую комарилью». Как сказал, так и сделал. Комары исчезли.
Я, Борис, Данилка, Игорь и Вадим отправились в восточном направлении, а Рич, Сергей Варданян, Саша Заварзин и Володя Полшков — в западном. Перед тем, как мы разошлись, Овсянников предупредил Варданяна и других, чтобы они старались не нарваться на фашистов. Он поднял с земли прутик, что-то тихо произнёс, поднеся прутик к губам, и отдал его Варданяну, сказав ему:
— Дядя Серёжа, если нарвётесь на фашиков, просто переломите этот прутик. Только не пугайтесь того, что произойдёт.
Итак, мы, разбившись на две группы, отправились в разные стороны. Виктор, Валя и Сергей Вашкевич остались дежурить в звездолёте. Виктор обещал к нашему приходу восстановить работу системы навигации. В последнее, после всего что было, верилось с трудом. Но всё равно, пусть хотя бы попытается.
Итак, мы отправились на восток. Нам пришлось идти напролом, перелезать через повалившиеся стволы, преодолевать канавы и ямы, продираться сквозь густые заросли кустарника и молодого ельника. Да уж, около Цветочного таких зарослей не встретишь.
Не знаю, какой путь мы проделали за шесть часов ходьбы, но чащоба закончилась. Нашим глазам открылась заболоченная местность. Болото простиралось далеко вправо и влево. До леса, что за болотом, было метров сто.
Итак, мы вышли к болоту и остановились. Данилка вдруг сказал:
— Дядя Боря, я привязался к местным координатам.
— В каком смысле? — не понял Борис.
— В обычном. Я знаю наши координаты относительно экватора и Гринвича.
— Ну и?
— Если округлить, то примерно пятьдесят три градуса северной широты и тридцать четыре градуса восточной долготы. Это около тридцати километров к юго-западу от Брянска.
Узнав, где мы находимся, зная, какой теперь год, я вспомнил старинную песню. Она была записана на магнитофонной кассете. Я, по просьбе папы, восстановил повреждённые участки записи и переписал её на квантовый накопитель для плеера. Мелодия и слова будто зазвучали у меня в голове. Всё правильно: это подходило и к месту и к дате на хроноскопах:
Шумел сурово брянский лес,