— Можно посмотреть? — попросил Данилка. Валя протянула ему кустик, Данилка взял его в правую руку, а левой провёл над ним ладонью. Потом сказал:
— Такая трава есть на Планете Кентавров. И генетический код совпадает. Странно… на Земле такой травы действительно нет.
— Не было, а теперь есть, — поправила Валя.
— Скорее, наоборот, есть, а в наше время её не будет, — уточнил Борис.
— Дядя Боря, — возразил Данилка, — эта трава не могла исчезнуть просто так. У неё высокая живучесть. Она выживет даже в космосе. Должно случиться что-то противоестественное, чтобы она исчезла. А ещё я не понимаю, как она попала на Землю. Родину этой травы и Землю разделяет огромное расстояние. Девятьсот с лишним световых лет. Но это пока не важно, потому что есть новости.
— Какие? — спросил я.
— Я знаю, что находится впереди.
— Ну, и что мы там имеем? — спросил Борис.
— Там деревня. Называется Залядка. Чуть левее, в двух километрах от Залядки, находится посёлок Михайловский.
— И куда мы пойдём?
— Михайловский ближе, но нам нужна Залядка.
— Почему именно Залядка?
— Не могу понять почему, но нам нужно именно туда.
— Значит, идём туда?
— Да.
Примерно через двадцать минут мы вышли из леса. Перед нами открылось заброшенное, заросшее сорняками поле. За полем были видны бревенчатые деревенские дома. Данилка сказал, что чуть правее есть ведущая в деревню дорога.
Мы свернули направо и пошли краем леса. Да, дорога действительно была. По ней мы очень быстро вышли на деревенскую улицу с бревенчатыми избами, с изгородями из берёзовых прутьев. На улице было безлюдно.
Борис хотел постучаться в какой-нибудь дом и о чём-то расспросить хозяев, но Данилка запретил это делать. Мы пошли с ним вдоль улицы. Шли медленно, часто останавливаясь. Это потому, что часто останавливался Овсянников. Минут через десять Данилка повернулся к нам и сказал:
— Что-то здесь не так. Я помню это место. Я помню то, чего никогда не видел и не знал. Я всё вспомнил.
— Вспомнил?! — удивился Рич.
— Ага. Были мы тут.
Вадим говорит:
— Данил, это называется дежавю8. Это переводится с французского, как…
— Знаю, как переводится, — перебил его Данилка, — это не дежавю. Мне это не кажется. Это было на самом деле, было именно в это время и именно в этом месте.
Виктор возразил:
— Данил, как мы могли тут быть в это время, если нас в это время даже в проекте не было?
— Вить, как ты не понимаешь? Ведь это время и сейчас — это же одно и то же. Мы ведь здесь. Вот смотри, сейчас из того дома выйдет мужик. Он посмотрит в нашу сторону, потом повернёт направо и скроется за забором дома.
Да, действительно, из дома вышел какой-то дядька. Он подозрительно взглянул на нас. Мне сразу не понравился взгляд его чуть ли не поросячьих глаз. Взглянув на нас, дядька быстро повернул направо и скрылся за забором.
— Ну что, все видели? — спросил Данилка. Борис предположил, что это могло быть просто совпадением.
— Не-а, не совпадение, — сказал Данилка. — Это, если не знаете, предатель, полицай. Он пошёл докладывать своему хозяину, оберштурмфюреру СС Герхарду Флюгершнапсу, что в деревне партизаны.
Игорь, удивлённо:
— А что, ты где-то видишь ещё кого-нибудь? Короче, всё ясно. Делать нам тут больше нечего. Давайте возвращаться… хотя…
— Что хотя? — спросил Борис.
— Так они же всё равно на нас сейчас нарвутся. Иначе, кстати, и нельзя. Они должны нарваться согласно принципу причинности.
— Кто нарвётся?
— Фашики.
— Ты хочешь сказать, что мы на них нарвёмся?
— Не-а, они на нас. А Вы, дядя Боря, здорово им по фейсам настучали… И дядя Саша тоже классно им бо-бо сделал. Ну, то есть, ещё не настучали, а настучите.
Когда мы были уже на полпути к лесу, позади нас раздался окрик:
— Пиф-паф! — и смех десятка, не меньше, глоток.
— Вот они и нарвутся, то есть уже нарвались — сказал Данилка.
Мы в испуге обернулись. Я увидел, нет, не десяток, а штук пятнадцать эсэсовцев. Один из них был офицером, наверное, тем самым оберштурмфюрером. Рядом с ним знакомый уже дядька — полицай. Дядька что-то тихо говорил офицеру и показывал на нас пухлым грязным пальцем.
«Фашики» — парни весёлые. Настроение у них было приподнятое, задорное. Окружили они нас, ржут, автоматами в нас тычут, русишшвайнами обзывают, а офицер орёт:
— О! Ви ест партизан! Руки въерх! А то ми ест вас немножко пиф-паф, стрельять!
Ну, мы, конечно, подняли руки — все, кроме Данилки. А Данилка говорит этому «флюгеру» чёрт знает что за шнапсу:
— Господин оберштурмфлюгер, мы не едим партизан, но когда мы голодные, едим эсэсовцев. Может, разойдёмся мирно, пока мы не проголодались?
Не знаю, понял ли этот шнапс чёрт знает что за флюгер, что сказал ему Данилка. Стоит, моргает глазами, а потом как заорёт:
— Киндер тоже руки въерх! Бистро, а то ми будет тебя немножко пиф-паф, и ты будет немножко подыхать.
— Ну, «киндер» ему отвечает:
— Господин флюгерсвинтус, я вас быть немножко огорчать. Ваши пиф-пафки, быть мало-мало сломаться. Так что пиф-паф вы не есть смочь сделать даже немножко.
После этого Данилка сказал ему что-то по-немецки. Я немецкий к тому времени более-менее знал. Я специально его изучал. Мы ведь готовились к совместным полётам с нашими немецкими коллегами. Но Овсянников сказал это очень быстро. Я разобрал лишь отдельные слова, в том числе довольно крепкие ругательства. В ответ Флюгершнапс выхватил пистолет и попытался выстрелить в Данилку, но произошла осечка. Попытался ещё раз — тот же результат.
Поняв, что его «пиф-пафка» и правда «быть мало-мало сломаться», он скомандовал своим воякам, чтобы те стреляли. Ну а им-то что? Приказано, значит, приказано. Они и открыли «огонь». Из автоматов снопами вылетели цветы, которые упали под ноги Данилке.
Трудно описать словами, какие лица были у «бравых солдат великой Германии». А уж как, глядя на их обалделые физиономии, хохотал Данилка… Короче, Борис сразу понял, что эсэсовцы обезоружены. А стояли они к нам очень близко — «на расстоянии Бориного кулака». Ну и…
Эх, видели бы вы, какой у Бориса удар. Любой профессиональный боксёр позавидует. Да и от Заварзина они отлетали как щепки и больше уже не поднимались. Полицай не стал дожидаться, когда ему «исправят прикус» — сам лёг. Представьте себе картину: фашисты в нокауте, лежат на земле, а мы как дураки стоим с поднятыми руками.
Борис говорит нам:
— Хватит небесам молиться, лучше помогите.
Не знаю, как другие, но я еле отошёл от шока. Опустил руки. Мы помогли снять с фашистов обмундирование, чтобы забрать его с собой, а заодно прихватили оружие. А что, вдруг пригодится. Оставив «отдыхать» ещё не пришедших в себя фашистов, мы отправились в обратный путь.
Глава 12. Другая история
В звездолёт мы вернулись во втором часу дня. Расселись в кресла в отсеке управления и рассказали Полшкову и Варданяну о происшествии в Залядке. Ну же они и хохотали над тем, как оплошали фашисты. Варданян сказал, что у «фрицев» произошла банальная ошибка в выборе жертвы. Мы тоже посмеялись от души. А вот в Залядке нам было не до смеха.
После обеда мы слушали сводки Совинформбюро. Юрий Левитан сообщал о положении на фронтах. Судя по сводкам, положение наших было ужасным, даже катастрофическим. Немцы наступали по всей линии фронта.
Когда передача закончилась, Данилка спросил:
— Вы что-нибудь поняли?
— А что мы должны понять? — спросил Игорь.
— То, что всё происходит неправильно.
— Как это? — удивился Игорь.
— Вспомни историю, тогда всё поймёшь.
— Но я же не историк, — сказал Игорь. Вадим ему говорит:
— Игорь, для того, чтобы понять, что что-то идёт не так, не нужно быть историком. Просто вспомни, что проходили по истории в школе.
— Думаешь, я помню? Ну а что идёт не так.
Борис ему говорит:
— Плохо, что не помнишь. А не так идёт всё. Мы знаем, что декабрь сорок первого года стал для фашистской Германии началом конца. Пятого декабря наши перешли в наступление под Москвой. Немецкие войска понесли огромные потери, и линия фронта двинулась от Москвы на запад. Сейчас середина сорок второго года, а немцы под Москвой. Они могут взять её…
— Дядя Боря, — прервал Бориса Данилка, — я как раз про это.
— Так что же получается? Наше появление в этом времени изменило историю? — удивился Борис.
— Дядя Боря, я сделал расчёт. Не получается. Нашего появления недостаточно, чтобы так сильно изменить события. Вы обратили внимание, что всё идёт не так с конца прошлого года. Как думаете, что это значит?
— Не знаю, — ответил Борис, — Но в любом случае, мы наблюдаем альтернативную, другую, не нашу историю.
— Дядя Боря, а вдруг это не альтернативная история? Вдруг наша история альтернативная?
— Как это? — не понял Борис.
— Ну кто-то её изменил, и мы жили в изменённой реальности.
— Но кто её мог изменить?
— Например, мы.
— Мы?! Каким образом? Мы же в это время даже не родились.
— Но ведь сейчас тысяча девятьсот сорок второй год, а мы — вот они.
— Если рассматривать этот вариант, — сказал Рич, то мы можем прекратить войну за считаные секунды. Два, максимум три залпа из аннигилятора — и Германия вообще перестанет существовать. К сожалению, вместе с мирным населением.
— Ага. Земля тоже перестанет существовать.
— Почему? — спросил Борис.
— Из-за разрыва причинно-следственной цепочки. Мы не можем так сильно менять историю.
— И что же тогда мы должны делать? — спросил Рич.
— Защищаться. Если мы будем делать только то, что нас вынудят делать фашики, то ничего не случится. Мы это и делали, наверное, во всех предыдущих циклах. Фашисты сами заставляли нас это делать.
— С ума можно сойти, — сказал Борис, а Данилка напомнил:
— Не только сойти с ума, но и погибнуть. Всем, но, почему-то, кроме меня. Помните кровяную туманность, взрыв «Прометея»?