Но для начала нужно было запрятать остаток вещества в надёжное место, а именно в спичечный коробок «ПЛАНЫ ПАРТИИ – ВЫПОЛНИМ!». И крыса, взяв пакетик в зубы, чуть не подпрыгивая от распирающей её энергии, понеслась через дворы в свой заветный уголок. Холод больше не прошибал тело – напротив, по организму разливалось тепло. Разноцветные огни машин, окон и гирлянд красиво расцвечивали темноту ночи. Тёмно-сиреневые облака на иссиня-чёрном небе драматично наплывали на полумесяц, создавая ощущение театральной декорации. А сквозь заметные тут и там маленькие дырочки на лоскуте неба просвечивал ослепительно-золотой свет. В одном из найденных в подвале журналов крыса видела, как на картинке эти небесные точечки света пунктирными линиями объединяли в «созвездия». Впрочем, самой крысе никогда не удавалось объединить их – всегда не хватало каких-то точек, скрытых не то облаками, не то тяжёлым дыханием города.
Буквально впрыгнув в родной подвал, крыса решила разогнаться напоследок перед сегодняшней ночью. В последнее время «отпускать» её стало рано и резко, настолько, что бывало сложно пошевелиться от внезапно накатывавшей трезвости. Была слишком велика вероятность, что вещества не хватило бы до утра. Экономно отделив себе ещё горсточку, крыса снюхала порошок со спичечного коробка.
Взбеленённая крыса выбежала из дворов и понеслась по широченному тротуару Ленинского проспекта. Несмотря на тщедушное тельце, из-за воздействия химических веществ от крысы исходили очень мощные энергетические вибрации, ассоциирующиеся с первобытной силой тираннозавра. Пугающий вид на обывателей производили скорость крысы, дикие глаза и вздыбленная шерсть. В это время суток по тёмной окраине в свои квартиры возвращались люди, дольше других задерживающиеся на работе. В большое общежитие на краю района шли загулявшие в центре города студенты, а многие местные жители, наоборот, выходили прогуляться с коляской, дойти до супермаркета, аптеки или пивного ларька, возле которых ещё можно было поболтать со знакомыми. Из-за плохого освещения проспекта некоторые прохожие только краем глаза успевали заметить проносящегося грызуна, а некоторым, заметившим его заранее, приходилось отпрыгивать подальше в сторону, провожая крысу матом. Пока крыса неслась во весь опор, она ощущала раскрывающееся наслаждение от отворившейся тёмной стороны её существа. Сама себе она начала казаться демоническим порождением, которое ранее было эфемерным, но теперь смогло наконец найти свою телесную оболочку. В голове проносились мысли:
«Я КРЫСА ИЗ АДА!»
«Я СБЕЖАЛА ПРЯМО ИЗ АДА В ЭТИ СОВЕТСКИЕ БЕТОННЫЕ КОРОБКИ!»
«ЧТОБЫ ЖИТЬ, МНЕ НУЖНО ПОЖИРАТЬ СОЛЬ, КОТОРУЮ ВАРЯТ В АДУ!»
Проносившись с полчаса между дворами и проспектом, распугивая прохожих, совершенно обессиленная, но летающая в волнах эйфории крыса зарылась в снег. Лёжа в снегу, который не охлаждал, а, казалось, наоборот, согревал её, крыса созерцала небесное полотно, восхищавшее своей красотой. На фоне такого драматически-мрачного неба всё происходящее внизу казалось до смешного пошлым и незначительным.
Отдышавшись, крыса увидела вдалеке своего знакомого, Пашу. Это был скромный парень примерно двадцати пяти лет, вечно в капюшоне и с эспаньолкой. Он направлялся на тусовку, на которой в тот день обещал быть неплохой состав «ветеранов». Именно в этот момент его догнала крыса, переваленная в снегу и с вываленным наружу языком.
– Здарова, крыс! А я иду к Пеймону на вписон. Затусишь с нами?
Крыса, отряхиваясь от снега, мелкой трусцой побежала рядом с Пашей в дальнюю парадную.
– Пеймон, открывай! Я с крысом! – прокричал Паша в домофон сквозь завывавший ветер, после чего железная дверь отворилась с пиликающей мелодией.
Парадные в этих домах трудно было отличить одну от другой. Однако здесь уже со второго этажа слышались звуки музыки, шум и женский хохот. Внутри тесной однушки с отошедшими тут и там обоями было накурено. На советском ещё линолеуме проступали пятна пролитых когда-то, возможно, месяцы назад, алкогольных коктейлей. Навстречу Паше и крысе вышел Пеймон – что-то ехидно-злое всегда было заметно в его взгляде и сардонической улыбке. Можно было бы сказать, что это из-за не выводившихся из его крови стимуляторов, однако даже в редкие моменты трезвости его хитрый с поволокой взгляд был почти таким же. Несмотря на убитую квартиру, одет он был по всей молодёжной моде.
– О-о-о, я смотрю, крыс уже в деле! Как всегда, под элементами хайпа. – Пеймон любил громогласно комментировать происходящее.
– Да я сам обалдел, что-то он просто в мясо сегодня, – ответил Паша. – А я трезвый как стекло.
– Ну что, ты в деле?
– Давай, только не борщи, как обычно. Я тебе на «Сбер» переведу.
Крыса, Пеймон и Паша из прихожей вошли в гостиную, где был ещё больший беспорядок.
– Привет, Лина! – Паша обнялся сначала с Линой – чуть пухлой, очень привлекательной девушкой с блестящими глазами, в чёрном платье и с ярким макияжем, а затем и с Дашей – бледной брюнеткой с чёрным каре, в серой толстовке оверсайз.
Крыса тем временем прыгнула на кровать ближе к Даше, забилась в угол, подобрав под себя одеяло, и, заняв удобную обзорную позицию, стала наблюдать за происходящим. Из колонок доносились танцевальные ритмы.
С кухни вышел шестой участник вписки – здоровый, массой больше ста килограммов парень по прозвищу Орочимару (по паспорту Иван).
– Ну что, насыпать? – Орочимару просыпал на икеевский столик горстку порошка.
– Вань, здорово! Мне сделай дорожку, – сразу оживился Паша.
– И мне, а то чувствую, что я тут буду самая трезвая, – весело сказала Лина, отпивая свой пивной напиток.
– Смотри опять концерт не устрой во дворе, как в тот раз было, – улыбаясь, ответил Пеймон.
– Не ссы! Будь мужиком, блядь! – шуточно помахала кулаком Лина. – Нормально я себя контролирую.
– Так нормально, что ментам в прошлый раз «Стигмату» пела. Или не помнишь?
– А ничего, пусть приобщаются.
– Тебя на наркотики проверили, кстати? – спросил занюхавший жирную дорогу Паша.
– Проверили: штраф четыре тысячи платить плюс административка. А всё из-за соседки ёбаной этого Толика.
– И так уже несёт тебя – дорожка уменьшается, значит, – отрезал Орочимару, отодвинув «сберовской» кредиткой часть порошка.
– Ну Орочи! – надулась Лина, но тут же занюхала всё, что ей отделили, а затем принялась потирать носик.
– Крысу не нужно сегодня больше, как я посмотрю? – иронически спросил Орочимару, бросив взгляд на крысу, лежавшую с перекосившейся мордой, выпавшим языком и выкатившимися глазами. Её маленькое тело сотрясало тяжёлое и гулкое дыхание.
– Да давайте ещё ему сыпанём – может, в себя придёт? – предложила Лина.
– Крыса передознулась, это пиздец! – заявил Пеймон.
– Это уже живодёрство называется, дорогая моя! – ответил Паша.
– А что ему? Наркологичку вызвать? Чтобы откачивали? – Лина залилась смехом.
– Можно считать это экспериментом над животным. Любые препараты ведь сперва на крысах тестируют. Кстати, что покажу! – Пеймон отлучился в ванную комнату и вернулся с длинной, как раз под размер нашего героя, ловушкой для крыс, что вызвало смех у сидящих в гостиной ребят.
Ловушка представляла собой клетку, внутри которой на штырь Пеймон прикрепил кусок «Российского» сыра, напоминающий много лет пролежавший в комоде пластилин. Штырь должен был приводить в действие пружину, захлопывающую дверь клетки. Что было делать с этой клеткой с рвущейся из неё крысой потом, после того, как клетка захлопнется, пользователям в инструкции к ловушке не объяснили. Добивать крысу чем-то через прутья клетки или нести её, беснующуюся и рвущуюся наружу, на помойку прямо в ней? А самые отчаянные крысоловы в наркотическом угаре наверняка готовы будут выбросить пойманную в ловушку крысу хоть с крыши девятиэтажного дома.
– Это я специально купил в строительном магазине. У меня ведь и так живёт крыса, только трезвенница. Шумит, сука, спать мне не даёт. А когда я на отходах, у меня сон чуткий. На неё эта ловушка впечатления не произвела: она оказалась гораздо умнее тех, кто эту ловушку сделал. Крысы ведь умные, блядь. Наш, значит, тем более не поведётся – он уже матёрый. Но пускай тут в углу постоит – узнаем его мнение, так сказать.
– Мне кажется, скорее создатели этой ловушки сами в неё попадутся, – засмеялась Лина, покачнувшись и задев молчавшую всё время Дашу.
– Ничего-ничего, – ответила Даша и отпила своё пиво.
– Как у тебя дела, Даша, что это ты всё молчишь? – обратился к девушке Пеймон.
– Да всё хорошо, музыку мне прикольно слушать под этим делом.
– А на учёбе как у тебя дела?
– Неплохо. Одногруппники – быдло, но есть парочка нормальных.
– Так зови их всех в следующий раз, быдло особенно, – рассмеялся Пеймон.
От порошка Лину вставило так, что она практически не умолкала, в голову «дало» также Паше, и вписка начала, что называется, раскручиваться. Даже скромная Даша раскраснелась и явно повеселела, но складывалось ощущение, что это стало результатом скорее третьей бутылки пива, поскольку порошок не оказывал на неё столь существенного воздействия.
– Кры-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ыс! – заливался Пеймон, стаскивая с него одеяло. – Давай я тебе колёс дам, полегчает.
– У нас Пеймон – лучший доктор на районе, – прокомментировал Паша. – Хотел бы лечиться у такого, Орочи?
– А то, от всех болезней!
Крыса не отпускала одеяло, вгрызаясь в него, и Пеймон тянул на себя одеяло вместе с крысой. При этом крыса упиралась когтями в матрас.
– Да оставь его. Я думаю, ему уже лучше, – попросила Даша.
И действительно, вид крысы стал как-то посвежее, она отпустила одеяло и принялась выписывать круги по кровати, словно стремясь пожрать свой жёсткий короткий хвост.
– Смотри, как танцует, – заметил Орочимару.
– Я так же могу. Оп! – Паша стал танцевать под электронную музыку.
Чуть позже со своими неловкими движениями, включающими катание по полу, к нему присоединился Орочи.