олку, момент и они уже где-то там, наверху. Сначала Саша наблюдала за этим с тревогой, опасаясь, что кто-нибудь сорвется, а потом с восхищением. Они если и срывались, то уже в полете умудрялись цепляться за полки кончиками пальцев и выравниваться и порхать дальше.
Что же привезти моей милой
Какой подарок, какой подарок
Ты хочешь, любовь моя
С далекого пути
Привезу цветов, ароматов, духов,
ткани на платье, алого на юбку,
жемчугов нитью привезу.
Будешь самой красивой,
ты будешь самой красивой,
Ярче, чем в моих снах, моих
долгих ярких снах в разлуке с тобой.
Дай вдохнуть аромат волос твоих,
твоей кожи запах манит,
Насмотреться на тебя любовь моя, дай.
Напевали вестники и риспийцы. Слова простые, мотив приставучий. Грис пустил силу поиграть и получилась настоящая музыка. Саша сама не заметила как начала пританцовывать и, не попадая в такт, тихо напевать «что привезти милой, какой подарок, какой подарок…». Под эти слова она наткнулась на мечту. Не на свою, правда. Она не питала большой любви к золотым украшениям, но глядя на десяток больших подносов сплошь усыпанных мужскими и женскими украшениями подумала, что вот это всё отдельно можно назвать кладом. Золотые пластины-накладки, широкие браслеты, короны с узором рыбьей чешуи, жесткие подвески на шею и грудь, колье и кольца в форме драконов, много красивых камней, изумительно ограненных и сверкающих в золотистом свете подземелья. Перебирая камушки, Саша подумала: – Как жаль, что поблизости нет магазина, чтобы обменять эту прелесть на нормальную еду, ткани, книги, одежду…, – и пусть магазинов не было, она находила странное, доселе незнакомое удовольствии в перебирании камней и украшений. Один Отика выбивался из общего настроения и ворчал о несерьезном отношении к досмотру.
– Сегодня – хороший день. Повеселимся: мы все этого заслужили, – парировал Грис.
– Ты еще помнишь, что такое радость? Здесь это дорогостоящая глупость. Ты уверен в безопасности наших братьев? – хмуро сказал Отика и многозначительно посмотрел на скачущих по верхам вестников.
– Все под присмотром, – уже не так уверенно ответил Грис, вздохнул, мотнул головой и добавил: – не нагнетай.
– Металлы, металлические изделия, украшения, слитки, камни, оружие мориспен на вроде вогнутых мечей с зубцами лежали на стеллажах. Возле каменного ящика кремового цвета Грис и Отика задержались особенно долго. В ящике лежали совсем маленькие и прозрачные камешки. Это особые камни. Они не водились залежами в родном мире вестников, эти камни находят по одной штуке в самых неожиданных местах. Даже в сетях рыбаков можно случайно обнаружить этот необычный камень и только в одном экземпляре. Камень отличается особой прочностью. Его могут разломать только драгэти, при этом выделяется такое огромное количество энергии, что приходится уходить подальше от жилых территорий, а лучше подниматься в миры.
По хранилищу пронесся призывной вопль: – Грис! Грис! Грииисс! Что это такое? Мы тут нашли такое!
В первом боковом хранилище, где не было стеллажей, на стенах висели вытянутые черные прямоугольники. На низких полках и столах с перегородками лежало то, что Саша бы назвала компьютерной начинкой. С изумлением она смотрела на материнскую плату, рядом лежит один в один картридер только без надписей, процессор, небольшие бобины с проволокой и кабелем и множество того, что можно назвать инструментами вплоть до пилы и молотков и молоточков. На поверхности стола имелись тусклые рисунки. По Сашиной реакции вестники поняли, что всю эту груду вещей непонятного назначения она раньше уже видела.
– На Земле мы научились делать устройства, способные хранить много информации: музыка, книги, история…как ты говорил: хроники. Эти устройства способны выполнять за нас некоторую работу, делать нашу жизнь безопасней. Как еще объяснить, – раздумывала вслух Саша под заинтересованными и пока не понимающими о чем речь взглядами вестников. Они слушали и не то чтобы совсем не верили, но так настороженно «уточняли»: мол, ты уверена?
– Все устройства соединены интернетом. Интернет – это вроде коллективного разума. С помощью интернета можно отправить сообщение любому человеку на Земле.
– Славно, – будто из вежливости сказал Аклос. Повисла пауза и, указывая на прямоугольники на стене, сказал Грису: – Они не живые. Оживи их, драгэти.
Живое электричество соскользнуло с рук драгэти, живым ручьем потекло по каменному полу, поднялось по стене. Черные прямоугольники тонкие, как земной картон и на одной выпуклости на стене особенно хорошо видно, как прямоугольник обтягивает эту неровность, словно плотные колготы обтягивают коленки. Первой мыслью, конечно, было то, что это мониторы – устройства для вывода информации, но толщина и гибкость прямоугольников смущали, и Саша вместе с остальными ждала ответа на вопрос: что же это такое. Волнительное ожидание затягивалось. Отика потянулся вперед, Перекоос с интересом оглядывал прикрепленные к стене прямоугольники почти вплотную, еще немного и самый любопытный вестник начнет их трогать и, возможно, отдирать со стены, чтобы разглядеть; у бородача Аклос в глазах загорелся любопытный огонек. Вдруг от стены что-то тихо щелкнуло, следом послышалась череда щелчков. Черные прямоугольники вспыхнули одной картинкой, будто в отделе телевизоров поставили общее транслируемое видео на паузу. На экранах замерла чужая жизнь, и настолько чувствовалось это «чужая», что даже Саша готова была спросить: – Это Горыянцы?
Потому что это был не Горыянцы. В серо-зеленых небесах мирно спали белые облачные озера, вовсе не видно лун. Замерзшая картинка ожила. Камера летела над белым, удивительным городом. Он весь словно вырезан опытным мастером кружевных дел. На белоснежных, каменных площадках, выложенных шестиугольниками, стоят летательные корабли. Они сделаны из серого матового металла, окна у них выпуклые, как глаза у мухи. Корабль немного разогнался по взлетной полосе, взмахнул крыльями, как это делает птица и взлетел, чтобы присоединиться к другим летающим «птичкам», выписывающим в воздухе мертвые петли, как незамысловатый трюк перед серьезным, длительным полетом.
Этот город похож на огромный муравейник, но не с тем отрицательным оттенком с каким говорят о крупных земных городах. Это хорошо отлаженный, светлый, продуманный до мелочей красивый город, созданный с заботой о множестве обитателей. Вот идут одетые в хорошие одежды люди, они выглядят здоровыми, а вот эти двое даже упитаны, вот эти тащат какой-то ящик и с улыбкой переговариваются. Вот мориспен в золотых пластинах и посохом уселись на хрустальные качели. В городе много зелени: мхов и растений, похожих на суккуленты. Ощущение благости и гармонии льется через экран.
Грис отозвал умное электричество. Экран погас. Всё понятно без слов: никому не хотелось говорить о том, как ужасно «грохнулся» далекий мир мориспен на головы беззащитных людей. Не хотелось думать о том, что испытали выросшие в таком городе люди, которых первыми заперли в клетки. Мирное, дружеское соседство обернулось трагедией. Возврата в этот мир нет. Он остался только в памяти компьютера набором информации.
В молчании вестники покидали эту часть хранилища и лишь мельком обследовали другие промежуточные отсеки также забитые техникой.
– Возьмем в укрепление, там досмотрим, – сказал Грис, провожая вестников взглядом.
– Как же они до этого дошли? – задумчиво задал вопрос в никуда умник Отика, пожал плечами и добавил, – для этих двух рас дороги назад нет.
– Это и ёжику понятно, – серьезным тоном сказал Грис. Эта земная фраза не должна произносится так серьезно и Саша поневоле улыбнулась и протянула: – ну…
– Ты начал ее цитировать, – иронично приподнял бровь Отика. Из глубин хранилища раздались новые позывные:
– О! Смотрите-ка!
– Что тут у нас! Вот это да!
– Не думал, что буду так рад этому…
– Свершилось! – подытожил бородач Аклос и хор голосов позвал: – Грис! Грис! Гриииссс!
Саша с Отикой сделали несколько шагов в сторону выхода и, не сговариваясь обернулись назад, потому что Грис остался стоять на месте. Он разглядывал стол, его взгляд сосредоточился на месте между двумя материнскими платами и шлейфами. Грис осторожно подвинул одну деталь, вторую, все содержимое стола было перенесено силой на соседний стол, а этот оказался свободным. Рисунки на столе сделали открытие еще более невероятное, чем мирное существование людей и мориспен в прошлом.
– Ты выучил язык мориспен. Прочитай надписи, – велел Грис.
На расчищенном то ли от деталей телевизора, то ли варианта компьютера столе было написано «Голубая Длань». Так прочитал Отика набор черточек. А под надписью развернутая карта Земли, прорисованная куда лучше той, что ночью нарисовала Саша. Значит…получается…, – Саша неуверенно складывала воедино два очевидных утверждения, – Голубая Длань – это планета Земля. Отика встрепенулся, нервно огляделся, подошел к выходу из отсека, осмотрел хранилище, проглотил ком в горле и крикнул: – Хватит кричать! Мы заняты! Никуда ваше открытие не денется: драгэти вам не нянька, – быстрым шагом вернулся к столу и сказал почему-то только Грису: – Надо действовать!
– Ты в своем уме, – разочарованно ответил Грис, – Саша, он предлагает тебя убить.
Отика виновато взглянул на девушку с Земли и горячо зашептал: – Во благо всего человечества Земли! Слушай, когда мы перебрались с пожитками на Тарс, то прекрасно знали, что там открываются проходы и с нами может случиться вот такая история. Знали, значит, согласились, нас никто отсюда вытаскивать не будет. Но ты не давала согласие на перемещение и есть вероятность, что проход снова откроется – ты или твои потомки вернутся домой.
– Потому что боги такие добрые, – ошарашено спросила Саша.
– Боги бесчувственны, не знают ни добра ни зла. Это энергетические сущности, чьи души переросли физическую природу. Они очень ценят баланс, маятник качнется, проход откроется и если Фиц будут рядом, то смогут зацепиться. О, эти вцепятся зубами и когтями и твоей процветающей Земле придется делиться ресурсами, – возбужденно проговорил Отика и спокойнее добавил, – иногда, очень редко сражаться означает уйти. Драгэти сделает всё быстро, ты ничего не почувствуешь. Просто тихий сон.