– Можешь не продолжать! Драгэти делать сна не будет, – твердо сказал Грис, – это плохой план. Саша, слушай! Слушай меня. Тебе не надо думать об этом: переложи на меня эту задачу, я старше, у меня больше опыта, поэтому справлюсь лучше. Слушай меня…, – мягко позвал Грис, заглянул в растерянные глаза девушки и ласково поднял ее подбородок выше, призывая не унывать, – больше не говори, что ты с Земли. Скажешь, что потеряла память и описывала сны. На самом деле ты выросла в Триреконе – кульките нянек. Мориспен трехполые: мужской пол, женский и бесполые. Их еще называют няньками. У мужских и женских особей какие-либо родительские, теплые чувства проявляются лишь к взрослым детям. Новорожденных отдают бесполым нянькам. Нянек легко узнать по соскам на руке, на каждой руке, на запястье по два соска, которыми они кормят детей. Няньки добрые, когда нет детей мориспен, выпрашивают человеческих детенышей и выкармливают.
– Грис! Где вы? Мы зовем, зовем, – крикнул возбужденный какой-то радостной новостью Перекоос и скоро его лицо появилось в проеме отсека.
Сбылось! Вестники нашли хранилище тканей! На высоких стеллажах лежали сотни и сотни тюков ткани. Красной, белой, серой, с мелким геометрическим рисунком и полосами. А также нашлись большие мотки пряжи и ниток и два прядильных станка размером со старое пианино, десятка два коробок с бисером и прочими мелкими украшениями. Мориспен используют ткани для культовых обрядов, так что здесь хранились приличные запасы даже в масштабах трех соседних, еще более крупных кулькитов. Это прекрасная находка позволит одеть людей укрепления. Грис с Отикой и первой группой обыскали еще два тайника Катараца. Они не соединены между собой переходами, обнаружить их было возможно только способностями драгэти. Саша же была настолько поглощена открывшейся правдой и своими мыслями на этот счет, что так и не поняла, что отыскалось в двух «круглых полостях». Верно ничего стоящего там не нашли, вестники без особого интереса осматривали находки и особо не обсуждали. Чтобы не привлекать внимание, Саша делала вид, что рассматривает золотые украшения и камни. Ее не трогали. В важных делах на людей не привыкли полагаться.
Не каждый день слышишь, что можешь стать причиной катастрофы на целой планете. Как это будет? Как эти зеленые…мориспен будут ходить по Земле и далеко не важно, по какой конкретно стране – эти везде доберутся. Станут явью такие кошмары, какие еще не снимали ни в одном «ужастике». Саша смутно помнит сборы. На поверхность выбрались все в раз. Будто по щелчку все вестники оказались на площади с драконами. Ткани, золото и прочая добыча уложены на серебристые летающие круги. На Горыянцы уверенно разливался день и решено было лететь на драконах. Грис сверху подал руку и когда Саша собиралась подтянуться и залезть на жесткую спину Бурого, он отпустил руку. Не случайно. Грис и не собирался извиняться, перевесился вниз и назидательно смотрел на Сашу.
– Что? Зачем ты это сделал?! – фыркнула девушка.
– Долго будешь думать одна? Там. В себе. По глазам видно: уже много чего надумала, – и Грис вздохнул, покачал головой и снова подал руку. Скоро дракон взлетел и Грис заговорил первым: – Отика забыл наш разговор о Голубой Длани, и карту забыл, и что предлагал сделать с милой, ни в чем не повинной девушкой забыл. «Перепутал» травы. Выпил те, которые плохо цепляют воспоминания.
– Грис! Дело не в этом. Жить с мыслью, что можешь погубить …Землю. Там мои родные, друзья, моя мама!
– Стоп! Стоп! Стоп! Давай подумаем логической головой, – предложил Грис.
Саша не смогла сдержать улыбка. Выражение звучит забавно. Но поправлять не стала, не до таких мелочей.
– Длань и Горыянцы связаны между собой проходом. Сейчас проход закрыт, но с обеих сторон определенно «подтекает». Ничего страшного пока не случилось: если сюда заносило людей, а за столько времени, безусловно заносило, проход за ними не «вернулся». А почему? Потому что их быстро сожрали.
– Повезло землянам, – иронично сказала Саша.
– Или всё обстоит не совсем так, а совсем не так, как мы думали чуть раньше. Понятно?
– Ты издеваешься?
– Признаться: да. Но ведь это не больно и не страшно, значит, можно. Слушай. Если боги не причастны к твоему перемещению, проход ради тебя не откроется. Закрытые проходы могут неожиданно закидывать кого-нибудь на другую сторону. Надо смотреть влияние соседних планет и звезд, вместе они могут перемещать через проход вещи, иногда животных, очень редко разумных существ. Мы такое наблюдали у прохода Вириброса. Как-то ведь на Земле появились драконы. Я только не понимаю, почему они требовали молодых сэвилий. Девушек. Драконам ведь все равно кого …ну ты понимаешь.
– У меня есть предположение, что так легендарным героям легче было оставаться в живых.
Грис промолчал, некоторое время летел и морщил лоб, пока, наконец, не понял: – Оооо, нет…не может быть!
Глава 8
Мураша встала с рассветными лучами и сразу же ушла открывать двери на уровне, так что многие слышали привычное поскрипывание и постукивание. После поела с женщинами на кухне, дважды прошла мимо «госпиталя» за питьем, торфом и свежим сырьем, как частенько бывало, тихо напевая «ориенооо, ориеноатро» – славься утро, доброе утро. И ушла в одну из первых ко входу кладовых. Больше никто ее живой не видел, шума борьбы не слышал. Мурашу ударили сзади по голове. Ударили лежавшим у входа маленьким каменным топориком – инструментом Мураши. Оглушили, а потом били, пока не стало совершенно ясно – целительница умерла. Убедившись, что бедняжка не дышит, убийца уложил тело ногами ко входу, разбитый череп аккуратно установил лбом на пол и чтобы лучше держалось, подпер голову разбитыми костями, вытянул руки по сторонам отрубил все пальцы и разложил их один за другим возле рук веером. Крови в кладовой было много, она сгустилась и кое-где подсохла пятнами. Пахло еще не трупным ядом, но невозможно ужасно. Пахло смертью. Саша с ужасом смотрела на тело несчастной травницы, так и не дождавшейся ее этим утром. Вполне возможно, Мураша не обернулась, не позвала на помощь, так как ожидала, что в кладовую вошла именно она. По уверениям бангки больше в кладовую входить никто не собирался.
– Зачем отрезать пальцы? – задумчиво спросил Грис.
– У бангки такого обычая нет. У людей тоже, – делано-лениво и высокомерно ответил Аорон, многозначительно взглянул на Сашу и продолжил, – мы искали тебя, сэвилья, добрую половину дня. Вдруг ты видела убийцу, испугалась, спряталась где-нибудь.
Это напряжение. Эти невысказанные вслух мысли. Каждый шаг в укреплении давался тяжело, каждый взгляд спрашивал, каждый вдох был отравлен подозрениями, хуже – обвинениями. Трудно «относиться к этому легче», когда тебя обвиняют в убийстве. Никто ведь не знал о назначенной на утро встрече. Или знал? Так, так, так. Они обсуждали утреннее рандеву вдвоем, но перед расставанием Мураша сказала довольно громко, что будет ждать ее утром. Слышали и люди, и вестники.
– Я этого не делала, – процедила Саша и в свою очередь нанесла слишком откровенный удар в дуэли намеков, – может это ты приказал подставить меня?
Послышался глубокий, осуждающий вдох. Да не один.
– Мы знает Аорона много человеческих жизней. Он не способен на подлость. Ты устала и не понимаешь, что говоришь. Ступай к себе, – отчитал ее единственный защитник и по-хорошему он, конечно, прав. Нельзя обвинять без доказательств, презумпция невиновности и всё такое. Саша огляделась по сторонам. Ей больше не верят, не доверяют. Смотрят настороженно. Еще там, на ступенях некоторые люди и бангки смотрели на новенькую по-новому. Некоторые и раньше не замечали ее: мало ли, появилась из неоткуда, что-то твердит о свободном от мориспен мире. На первом уровне укрепления треть обитателей с твердым диагнозом и не такое расскажут. Пусть драгэти Грис Форст и Отика рассказали, что Саша была с ними всю ночь, и утро, и день до момента возвращения в укрепление, в этом мире, в этих обстоятельствах хватило нескольких часов подозрений, чтобы тень виновности прочно зависла над Сашенькой. Потому что раньше ведь такого не было, чтобы убивала бангки, а как Саша появилась, так случилось. Новеньких обвинять легче.
Хала бесшумно подошла сзади, склонилась и позвала: – Сказали идти, сэвилья. Надо идти.
Аорон едва скрывал победный взгляд, милый Грис смотрел строго, Перекоос неопределенно пожал плечами, Отика положил правый локоть в левую ладонь, поглаживал несуществующую бороду и проницательно вглядывался в присутствующих.
– Нашли, чем отсоединили пальцы? Нет. Обратите внимание, как тонко это сделано. А голову разбили грубо, дико. Почему такая разница? – спросил Отика, когда Саша выходила из кладовой. Эмоции в ней кипели.
Если б она не улетела в кулькит с вестниками, то доказать собственную невиновность было бы куда сложнее, если вообще возможно. Аорон с самого начала видел в появившейся из ниоткуда, в разгар сражения с мориспен, Сашей – врага. Никаких обоснованных причин, ничего личного – просто военное время. Все чужаки – потенциальные враги, а тут еще здоровая девушка без переломов, увечий. Виновна или не виновна, осторожности ради нужно срочно избавиться. И план отнюдь не тривиальный. Да, да: Аорон не хотел портить отношения с Грисом, так что пришлось выдумывать.
– А пальцы-то зачем…, – задумчиво спросила сама себя Саша и остановилась. Сзади легонько врезалась Хала и два раза сказала «прости», глядя виноватыми, собачьими глазами.
В отрезанных пальцах есть что-то женское, мстительное. «Я покалечу тебя еще больше, так что не зарастет. Заберу красоту умелых женских пальчиков». А что если Сашу не подставить хотели, а изуродовать, а когда не нашли, то отыгрались на бедной целительнице. Таким образом, появляется вторая подозреваемая – подружка Перекооса. Во время кормления драконов Эльна выказывала откровенную антипатию. Ее мотив – это ревность. Ревность – чувство болезненное. Саша не хотела думать над тем давала она повод так думать или не давала…боги, да, конечно же, не давала повода т