Голос звучал хрипло, но дверь открылась.
– Да будет свет! – пару раз отдышавшись, крикнула Саша. План родился быстро, прямо как-то моментально. Не думалось, не планировалось, просто делалось. Перед входом в рыбацкое хранилище она бросила рыболовную сеть, в дверях поставила три капкана, как раз для мориспенских ступней, и схватила тяжеленный меч. В обычное время хрупкой девушке вряд ли бы удалось держать этот меч так долго. Теперь выбирать не приходилось: что первым попалось более-менее подходящее, то и схватила. Болел покалеченный палец, и эта боль злила Сашу, вливала в нее невиданную храбрость и решительность. В светящимся небе, точками видны вестники, но с такого расстояния кричать бесполезно. Послышались быстрые шаги, босые ноги мориспен шлепали по камням. Саша с мечом, от тяжести которого начало сводить руки, встала за дверью и сама не своя крикнула «аааа» и рубанула сверху вниз по появившейся из-за двери голове. И зеленая голова, к удивлению Саши, не ожидавшей, что это будет так легко, полетела вниз. Одновременно с этим сработал капкан. Это второй подручный громилы угадил ногой в капкан и противно взвизгнул от боли. Выражение лица его осталось прежним, Саша не заметила обычной в таком случаем для людей мимики. Ничего не нахмурилось, ни скривилось, ни сложилось, ни заскрежетало зубами. Рот мориспен приоткрылся, на мгновение показался и обратно исчез раздвоенный, длинный язык и после этого странного языкового выпада и прозвучал скрежет-визг. И словно забыв о зажатой в капкане ноге, он сделал рывок вперед, выбил у Сашки из рук меч и рухнул вниз.
– Тиль-Виль, – грозно прохрипела она и двинула по голове врага ногой. Дверь начала закрываться, мориспен пополз вперед, глядя своими мутными, холодными глазами на добычу и ничуть не горюя о гибели боевого товарища, из которого хлестала зеленовато-красноватая слизь, больше походившая на гной, нежели на кровь. Нельзя было допустить, чтобы он вырвался из ловушки. Саша уперлась ногами в каменную полку, спиной в пол, схватила меч и удачно ткнула им в голову мориспен, чье казалось бы совершенное тело обнаружило такой изъян, как малая гибкость. Жесткое тело этого существа плохо гнется. То есть он не может просто увернуться от меча в сторону, если только ползти назад. Видимо боль и предчувствие скорой гибели лишило его здравого рассудка и следующие драгоценные для отступления мгновения он безрезультатно пытался освободить голову и вертел ею из стороны в сторону. Саша с трудом удерживала меч, удерживала мечущегося мориспен, как он слишком поздно догадался, попятился назад и прочувствовал весь ужас насильственной смерти, которой часто потчевал людей. Дверь медленно раздавила его, расплющила голову, тело, полилась красновато-зеленая жижа.
– Сдохни тварь, – всхлипнула миролюбивая Сашка и долго лежала, прижавшись виском к холодной, каменной полке. Снаружи послышались знакомые вестнические голоса: – Тиль-тиль, – радостно сказала она, встала, перескочила через капканы и кишки и только успела увидеть, как над лесом пролетели две доски.
– Я здесь! Здесь! – прохрипела она. От всех злоключений голос ослаб и получилось тихо. Вестники не услышали, пролетели дальше. Да даже если б голос был прежним слишком высоко и далеко. Нужно подать сигнал: развести огонь. Конечно, в темноте его было бы видно лучше, но если они снова пролетят рядом с озером, то огонь вполне может привлечь внимание. Быстрей, быстрей! Кишки, капканы. Сашины руки шарили по полкам, поднимали вещи, переворачивали, скоро стол с углублением для угля был переброшен через капканы и чудом уцелели все ножки. Туда же полетел мешок с углем, оставалось найти розжиг, и Сашин лоб нахмурился, помогая вспомнить, чем вестники разжигали огонь. Какие-то черные палочки на веревках, высекающие «лавину» искр старым, добрым способом через трение их друг о друга. Палочки длиной и толщиной с земную письменную ручку. Поиски шли своим ходом, как снаружи резко стемнело. Драгэти сочли поиски близ укрепления и ближайших озер бессмысленными и «притянули» свет на запад. Над озером спустились сумерки, поверх которых вторым слоем лежало ночное небо.
– Спокойно, спокойно, – сказала себе Сашка и вздрогнула. То ли померещилось, то ли вправду что-то шуршит снаружи. Тишина.
– Показалось. Разожгу огонь и закрою дверь, – прохрипела она вслух. Тут лежат сети, на этой полке лежало два летательных круга. Видимо их забрали для перевозки останков и вещей в укрепление. Немного не свезло. Снова сети, столы, столы, столовые приборы, какие-то гайки в ящике, каменные «скатерти», топорик. О! Пояс с узкими кинжалами. Саша одела его, подняла взгляд и увидела у стены нужные палочки для розжига. Снаружи было тихо, только ветерок пробежался по лесу, да накатывает на цветную гальку вода и всё же идти было боязно. Она выглянула из-за двери, огляделась и минут десять прислушивалась к нарастающей тревоге. Опять та же игра: пан или пропал. – Главное, сделать всё быстро, – уговаривала она внутреннюю дрожь, разжигая огонь. Пальцы не послушно вздрогнули и всё же с первого раза высекли искру. Уголь загорелся точками, Сашка разворошила его кинжалом и почувствовала на себе пристальный, холодный взгляд. Переиграл ее, всё это время ждал, когда она выйдет из хранилища. Так и есть. Перекрыв вход в рыбацкий домик, громила выпрямился во весь рост и, поймав ее взгляд, сказал: – Да. Голрубая Дрлань.
– Да, – не узнавая собственный голос от небывалого спокойствия и смелости, ответила Саша, – да! Голубая Длань. Посмотри, какими могут быть люди. Я одна справилась с двумя мориспен и дай боги тебя прикончу, – и вытащила из пояса кинжал.
– Идти. Жшшшивая, многоррр коррррма, – прошипел громила.
В ответ Саша рассмеялась и подумала, что это не смешно, а больше страшно. Громила считает вполне достаточным поманить едой, чтобы вопрос был решен. Предлагает жизнь в обмен на покорность. Не думай о страхе, просто делай то, что нужно. От взвившегося напряжения двое дуэлянтов не сразу заметили, как забурлило озеро и что-то опасное быстро двигалось в их сторону, а громила тем временем наступал на Сашу. Раз, два, три шага под соусом холодного, беспристрастного взгляда, верно рассчитавшего: эта блестящая металлическая железяка в женской руке не нанесет шкуре-броне серьезного урона. Если только царапину оставит. Беглянку нужно живой доставить в кулькит для местных драгэти. Это очень ценный человек. Обладая интеллектом уровня человеческий, мориспен прекрасно себя контролируют без всей этой животной жаждой крови и осознанно делают выбор, когда и кого можно подать на стол, а кого стоит приберечь до другого времени. Вдруг громила резко повернулся в сторону озера. На шершавой глади воды появилась голова маленького дракончика. Бурый! Его могли отпустить на ночь полетать над лесом, покупаться в озерах, размять крылья. Драконы быстро привыкают к вестникам и веревка днем больше нужна для безопасности людей. Бурый хоть и считается малышом в драконьем сообществе, вполне самостоятельный дракон: самостоятельно летает, самостоятельно охотится. Что найдет на то и охотится. Сейчас нашел мориспен и человека. Первых драконы не едят и их можно понять, изнутри мориспен не очень симпатичны.
Громила отошел в сторону и кивнул на рыбацкий домик, предлагая спрятаться. Спрятаться, конечно же, вместе с расчетом на покорность и на то, что когда Бурый улетит дальше искать пропитание, они вдвоем продолжат путь и теперь уже без всяких глупостей в виде побегов. Так не хотелось попадаться дракону и не быть при этом хотя бы Дайенерис Бурерожденной, или не иметь при себе автомат, или гранату, или плаща-невидимки. В общем, ни одного годного варианта в запасе не было, а тонкий ножичек против дракона не поможет, и Саша просто побежала к лесу. Сзади громила шлепал по камням босыми ступнями, а за ним, стряхнув с крыльев камни воды, взлетел Бурый.
– Помогите! Помогите! На помощь! – кричала Саша и голос как ни странно послушался ее и выдал чуть хриповатый крик о помощи. Громила нагнал ее и толкнул в спину, отчего Сашка поскользнулась на камнях, чудесным образом перевернулась на лету и упала на спину. На камни. В ушах сразу зазвенело, и лицо громилы раздвоилось и только-только его холодные пальцы с твердыми когтями впились в плечо, как оба лица громилы вовсе исчезли. Что-то хлынуло и упало. Саша закрыла глаза, досчитала про себя до двадцати и открыла. Над ней завис Бурый, его ноздри трижды раздулись, глубоко вдохнули и выдохнули. Дракон вблизи прекрасен, величественное, царственное создание и очень-очень древнее. Ни на что не похожее творение давно остывших звезд и исчезнувших миров, чудом оказавшее здесь, в этом времени и где-то на уровне знаний чувствуется, что ему здесь не место. Где-то далеко в прошлом, в диком мире где еще нет умной добычи им самое приволье расправить крылья и лететь за ветрами. Совершенная красота. Ни какое животное рядом не устоит с этой мощью и совершенством, с этими глазами, в которых купаются звезды. Вестники говорят, что раньше драконы были по-человечески умны и владели несколькими способами общения, а потом, когда стал уходить древний мир, они стали изменяться, их мудрость кипит древним знанием за молчанием и забытьем. При сходстве внешних черт с динозаврами, как их изображают в кино, не было ожидаемого чувства страха и неизвестно откуда взялась уверенность: – Он меня не тронет. Он вообще миролюбивое существо и мориспен откусил только потому, что я просила о помощи. И даже не стал есть. Откусил и выплюнул. Какой чудесный, завораживающий взгляд…, – с восхищением думала Саша, глядя в драконьи глаза, а глаза глядели на Сашу, – он не слышит людей, не понимает их разумности, поэтому нападает также, как на червяков. Вестники могут говорить с ним. Ни так как люди говорят, это особый способ общения и результаты у него особые. Нельзя просто сказать…не ешь людей, потому что они умные.
– О чем это я? – зачарованно думала Саша, переживая за эти мгновения часы и дни уникального опыта, – ему нужно доказательство разумности. И если он не слышит человека, то что-то доказывать бесполезно. А меня почему-то слышит. Может так кровь вестников действует: осталась на коже, на одежде, вот он и чувствует знакомые вибрации. Его голос звучит магической музыкой, от которой в груди разгорается тепло. Саша улыбнулась, и голова дракона наклонилась в бок. Бурый слегка развернул шею и «подал» ее Саше, как делал, приглашая вестников полетать. Проснувшаяся осторожность нашептывала: – Какое летать!? Александра Максимовна, не вздумайте! Чудно, что дракон унюхал остатки вестнической крови и не сожрал вас, но не стоит сильно на это надеяться. Разумно будет остаться возле озера, разжечь угли и дождаться вестников или утра в надежном укрытии. Все эти развлечения, полеты …не смотри дракону в глаза. Саша всё прекрасно понимала, и то, что драконы обладают способностью к гипнозу, тоже прочувствовала. Так бы сказали на Земле: – О, да, ее будто загипнотизировали, все деньги отдала или еще какую глупость сделала. Но это только отчасти правда, потому что Саше самой жутко захотелось лететь, до дрожи, до трясучки. Мало чего за короткую жизнь ей хотелось так сильно, как взлететь на драконе, разве что один раз куклу в шестилетнем возрасте, и она дотронулась до бугристой кожи-брони, провела рукой по шее, отчего послышалось приятное, горловое, драконье булькание, и взобралась Бурому на спину. Дракончик развернулся к озеру, сделал несколько шагов по галечному пляжу и как взрослый, величественно расправил крылья. В этот раз Сашу не придерживала сила драгэти и