– Ну и что, что никуда пока не годится! Не дам тратить ткань! Шурва! – донесся из мастерской голос Геллы. Судя по упрямству, переговоры вошли в стадию обострения, и с чистой совестью девушка шагнула вперед.
– А те, кто будут в тайном проходе тоже погибнут? – спросила она.
– Нет, но бежать надо быстро, – ответил Аорон и добавил, – смотри и запоминай: две меры: это по двадцать арок. Каждая мера отсчитана большим семиугольником. Ни с чем не перепутаешь.
Лететь оказалось немного. Примерно два километра от жилой зоны на север и все это расстояние через каждые двадцать арок встречался в кладке огромный семиугольный блок. Когда знаешь, что искать: глаз быстро цепляет, а так сроду не подумаешь, что форма блока указывает на тайную ловушку, способную обрушить всё укрепление. Может, поэтому человечество так и не поставило точку в вопросе пирамид и некоторых других древних строений – интуитивно чувствуя, что их задачи выходят за рамки общепризнанных. Строение под конкретную задачу, кладка под конкретную задачу, а какая это задача и была ли она исполнена, не представляется возможным узнать ввиду разницы цивилизаций. За одним семиугольным блоком в следующей арке следовал такой же семиугольный блок. Это знак. Доска остановилась, Аорон с Сашей ступили на пустую и безжизненную террасу и по внутренним коридорам шли по меткам – уменьшенной копии семиугольного блока и в одной из неприметных комнат остановились перед последним семиугольным блоком. Вход располагается за этой стеной.
– Дверь откроется на голосовые вибрации. Слова простые: я тебя люблю. Повтори.
– Я тебя люблю, – на автомате сказала Саша, но стена как стояла, так и продолжала стоять.
– Громче! – велел Аорон.
– Я тебя люблю, – крикнула Саша и эхо разнесло пароль по пустым коридорам, а стена продолжала «гнуть свою линию». Как стояла, так и продолжала стоять. Даже не шелохнулась. Саша подняла на Аорона вопросительный взгляд, он тоже озадаченно посмотрел на стену и сказал: – Точно! Это слова для других дверей. Эртома, – шепнул он, и стена размерами три на два метра отъехала внутрь и соскользнула в сторону. Комната в нежилой части укрепления освещалась через окна естественным образом, а внутри открывшегося прохода блекло светились и стены, и пол, и потолок. Внутри не было блоков, внутри проехалась неведомая машина горячим ножом по маслу. Стены зеркально ровные. Аорон сказал «да будет свет» и тусклый свет в узком проходе сменился теплым, приятным глазу светом, но далеко не таким ярким, как в жилых помещениях и в мастерской.
– Если явится драгэти силы, света может и не быть, но ихиновая риспийская краска будет светиться. Этого хватит, – сказал драгэти.
– Вчера…, – смущенно начала Саша.
– Да, – горячо отозвался Аорон и обернулся. Прояснить отношения придется сейчас. Саша проскочила мимо драгэти, провела рукой по гладким стенам и повторила: – Вчера ты говорил…, – Саша закусила губу от острой, сладкой боли, – наверное, в пылу страсти? Да?
Она с надеждой подняла глаза, и теперь уже Аорони прошел мимо и с улыбкой в голосе сказал: – В порыве.
– В порыве, – повторил он басом.
– В порыве, – повторил он с коварством в голосе.
– В порыве, – пропищал.
– В порыве, – послышалось эхом, и добавил обычным голосом: – нет, не в порыве. И мои «глаза» дошли до входа и остановились и отошли в сторону и с замиранием смотрели, как Саша занята тканями и как шьет и как улыбается, и задумалась, и рисует на столе и совсем не замечает и не понимает, что залила русым светом всю мастерскую и этот внутренний свет восхищает, покоряет и завораживает и я готов смотреть, не отводя взгляда на умелые твои руки, на светлую улыбку, на эти зеленые глаза души твоей, что ранним утром миров Альмахатери глаза. И если я чего-то ждал в угрюмом Горыянцы, то оно пришло с тобой, и если радость жизни во мне пересохла, то вода из рук твоих наполнит ее влагой и оживит.
Боги не сглазят, а кто еще увидит двух влюбленных. Но Саша на всякий случай скрыла счастливую улыбку и уткнулась в плечо драгэти и позволила теплым рукам обнять ее и прижать крепко-крепко, чтобы слышать, как бьется сердце.
– Знаешь, если б мама была здесь я бы совсем не жалела о смене места жительства.
– Скучаешь? – спросил Аорони.
– Ага, – агакнула Саша.
– Да хранят ее боги, на Земле нет мориспен. Идем.
Аорони потянул опьяненную признанием и объятиями Сашу дальше, хотя она бы с удовольствием отложила всяких мориспен на потом и растянула приятные моменты на неопределенно длинный срок.
– Может потом …сходим туда, – не сильно настаивая, попросила Саша, покорно следуя за драгэти.
– Запоминай. Это важно. Камень в проходе покрыт риспийской краской из щитков бороноса – это маленькое существо с броней. Эта броня светится без света, так что не пройдешь мимо. Нужно найти семиугольный блок перед тупиком, – кивнул Аорон на виднеющуюся впереди перекрывающую путь стену.
Саша пошарила взглядом по голым, ровным стенам и, не найдя нужно блока, подняла голову наверх. На потолке заметно очертание блока. Это рисунок. Аорони довольно кивнул и произнес: – Эртома. Стена по левую руку проделала тот же «фокус», что и открывшая в проход стена: небольшая ее часть, метра два на три вдавилась внутрь и отъехала в сторону, чтобы открыть совершенно потрясающую обстановку громаднейшего пространства, в котором на разных уровнях в воздухе зависли черные, матовые, каменные блоки. Это похоже на подброшенную вверх головоломку, которая вместо того, чтобы упасть, зависла в воздухе. Блоки выглядят просто громаднейшими, каждый из них должен весить не меньше десятка тонн.
– Грандиозно, – восхищенно прошептала Саша и с сомнением спросила: – Ты уверен, что они хорошо закреплены?
– Они находятся в балансе. Это ловушка «задумчивость камней». Замкнутая сила. Все блоки укрепления повторяют висящие здесь формы и связаны между собой точность форм. Как только будет нарушена «задумчивость» камней, по цепочке рухнут опорные, спрятанные в стенах блоки. Эта ловушка в отличие других ловушек силы не вибрирует, поэтому есть большая вероятность удачи. Драгэти силы знает о неожиданности и будет очень осторожен…до торжества победы будет. Мори так долго и так сильно желали вернуть Голубую Длань, что снесет всю осторожность. Должно снести. Сила будет искать тебя и потеряется в этом поиске. Нарушить задумчивость камней просто: нужно дотронуться до любого из них рукой и они начнут собираться в объемный квадрат, а в проходе откроется тупик. Путь освободится …, – сказал Аорони, будто бы запнувшись на полуслове, его взгляд и внимание устремились куда-то далеко от висящих в воздухе камней и от смотрящей влюбленными глазами обожаемой Саши. Находящийся позади коридор вздрогнул, вспыхнул яркий, слепящий свет, воздух стал плотным, очень теплым, окутывающим. Послышались голоса, расплывающиеся и теряющие смысл, как вдруг голос Отики ясно позвал:
– Саша, Саша, – и потряс девушку за плечо. Свет поблек, и прояснились очертания знакомого неба.
– Что произошло? – растерянно спросила она и села по-турецки, чувствуя легкую голову боль и тошноту.
– От первого переноса всем дурно, и от второго…и бывает …открой рот, – велел Отика, снял флягу с пояса и не сильно церемонясь, влил в Сашу риспийский чай и скороговоркой добавил: – Мориспен – здесь. Сиди тихо, не мешай.
Перекоос и Изирда Уэарз стояли на краю висящей над лесом доски и всматривались вдаль. Относительно укрепления доска находилась севернее жилой зоны, вероятно где-то недалеко от входа в ловушку «задумчивость» камней. Посреди доски за прозрачными стенками светились золотистые шары, вполне симпатичные и безопасные с виду.
Мориспен вторглись на территорию укрепления. Они заполонили долину и даже не пытались скрываться, открыто объявляя о своем присутствии на чужой, вестнической территории, а значит, на что-то надеются и пришли, скорее всего, в компании драгэти. Мори забирались на верхушки деревьев и оттуда прыгали на соседние верхушки и ничего страшного для жилистого, сухого тела обитателей Горыянцы не происходило, если они срывались вниз. Мягкая, моховая подстилка спасала от серьезных травм. Нарастал гул. Нашествие крупной саранчи. Эта зеленая волна грозит снести всё на своем пути. Над долиной в линию выстроились доски вестников, каждую вторую доску окружало светло-золотистое сияние и эти доски выступали над той линией, по которой выстроились не светящиеся доски. Это напоминало расчет на раз-два.
– Чего ждут драгэти? – с нервозностью спросил Изирда.
– Ждут, когда покажется хозяин, – чуть помедлив, ответил Перекоос и ногой открыл отсек в доске. Внутри помимо знакомого холодного оружия лежали трубки из темного, матового тонкого камня. Внутри этой трубки определенно должен быть какой-то металлический механизм, потому что выглядела она увесистой. Перекоос вытащил из трубы ручку, положил на плечо, опять же вытащил из трубы то, что можно и нужно идентифицировать как прицел, довольно кивнул и принялся набивать трубу золотистыми шариками, в большом количестве лежащими за прозрачными стенками. Рука риспийца легко преодолевала прозрачные стенки, будто их и не было вовсе. Набив первую трубу, Перекоос с размаха вручил ее засмотревшемуся в даль Отике. От тяжести оружия колени Отики с пружинили и, казалось, что может быть он не удержит этой ноши, но вестник покряхтел и смог не только удержаться на ногах, но и распрямиться и взгромоздить трубу на плечо.
– А мы выиграем? – с сомнением спросила Саша, глядя на кишащую мориспен долину.
– В этом нет. Никаких. Сомнений, – бодро отозвался Перекоос.
– Никаких, – также бодро согласился Изирда, набивая трубку шариками и дожевывая кусок червяка.
– Откуда у дураков сомнения, – буркнул Отика с кислым лицом глядя на надвигающуюся орду мориспен. Ни один, ни два, ни три, десятки, сотни тысяч сильных, быстрых мориспен, спешащих окружить роем, растоптать и сожрать всё, что шевелится. Саша притянула ремень с кинжалами и, подумав, притянула и второй ремень и с тоской взглянула на другие вестнические доски. Она бы хотела быть на той доске, где сейчас находится Аорон, видеть его, слышать и точно не чувствовать надвигающегося вместе с гулом страха. Словно уловив Сашино настроение мори решили начать основную часть битвы таких невидимых, непонятных и необъяснимых способностей драгэти, что невозможно представить чего ждать. Мурашки по кожи и вопрос: – это вправду происходит или снится? Хоть бы снилось. День оборвался. То не туча набежала и закрыла солнечный свет. Тьму принесла чужая сила и глядя на почерневшее небо сложно сказать: это черная дыра зависла над укреплением или пропасть или способная высосать душу воронка. Поднялся ветер, сгреб с леса ветки и листву и подбросил вверх и закружил, и завертел, и завыл. Из небесной тьмы выползли огненные щупальца и обрушились по краю леса, в одно мгновение уничтожив молодые деревца анначуя. Ни болотистость почвы, ни насыщенная влагой зелень бархатных, красивейших деревьев ни спасла их от гибели. Кнуты-щупальца выжгли крайние, молодые деревца, каждое из которых сокровище этого мира. Погибли деревья родного мира вестников. Удар получился болезненным для всего вестничества.