У Отики отвисла челюсть, он отрицательно кивнул, неопределенно качнул головой и сказал вслух: – Ущипните меня. Не верю.
Потрясенный, как и все остальные, Перекоос дернул Отику за ухо.
– Я сказал, ущипните. Уже не надо. Как это возможно? Это чудо или, наоборот, не чудо?
Незнакомый вестник похож на старого седого ворона. Надо прожить много человеческих жизней, чтобы голова вестника поседела, лицо покрылось сухими морщинами, а во взгляде появилась поволока беспристрастной оценки ситуации с приправой из легкого высокомерия и отцовского спокойствия. Выдающейся чертой внешности определенно является орлиный нос, придающий незнакомцу статности и породистости. У Саши возникло ощущение, что она долго-долго играла с друзьями, как пришли взрослые и уже так не побегаешь. И вообще взрослые пришли и пора расходиться по домам. Прелестная детская беготня подошла к вечернему окончанию.
Еще драгэти Катарац Фиц не сводит с Саши полный железной решимости взгляд. Ничего за свою долгую жизнь Катарац не хотел так сильно, как заполучить в пользование этого необычайно ценного человека, потому что если он чего-то хотел, то получал, а хотеть, испытывать потребность в том, что получить невозможно есть болезненное состояние, которым драгэти не страдает. И вот – этот человек с далекой, потерянной Голубой Длани – изобильного, питающего всякую нужду и всякий голод мира. Закрытые «врата» Голубой Длани принесли голод и разрушающее чувство потери, упадок во всем, во всем без исключения, принесли борьбу и войны, раскол и уныние и сами боги отвернулись и молчали на мольбы и жертвоприношения. Давшие войти в этот мир, размножиться и разрастись по многим мирам и менять эти миры промолчали и более не говорили со своими созданиями, холодно взирая на все их страдания и потери. Обетованная Голубая Длань должна вернуться. Не этот ли человек долгожданный ответ богов, долгожданная нить к изобилию пищи. Когда этот человек попадет в его распоряжение, то всегда и везде будет с ним и время откроет нужные двери! Звериным чутьем Катарац чувствует близость цели, соленый воздух над Голубыми водами обжигает ноздри.
Глава 14
Под ногами незнакомца красным отливом поблескивала белая доска, плавно двигающаяся над первым уровнем и где бы она не пролетала тут же восстанавливались дороги и стены и прочие каменные постройки. Людей еще не было, им еще не отдали приказ вернуться. Незнакомец с интересом рассматривал блоки, словно читал новую книгу, и у Саши мелькнула догадка, что все блоки могут выполнять функцию передачи информации, как те семиугольные блоки указывали на местонахождение ловушки, так и остальные могут рассказывать о чем-то важном. Люди на Земле тоже строят памятники из камня, таким способом сохраняя и передавая информацию. В стремлении узнать больше об этом мире незнакомец восстанавливал все разрушенное и вел разговор с летящими позади драгэти. Для полноценного обмена информацией им не нужно произносить звуки и находиться рядом друг с другом и весь этот разговор слышал Отика и многие другие вестники. Незнакомец представился драгэти Ральфом Форстом династии Форстов от бога Форины. От здешних вестников его разделяет время. Саша верно подметила разную ткань, но сделала неверный вывод. Ральф Форст живет на куда более древней Риспе, чем жили вестник и риспийцы укрепления. Они даже не смогли определиться в разнице во времени, потому что имели разную систему измерения времени, но речь шла о многих, очень многих поколениях. Для тех, кто с легкостью открывает проходы в другие миры – время – одна из составляющих великой формулы и они с легкостью отматывают вперед и назад. Это, наверное, удивительно, но надувать шарики и давать салюты определенно было не к месту. Вроде как случилось и случилось, да и сдержанность Ральфа Форста не настраивала на праздничный лад, хотя другая новость и впрямь замечательная, потому что Ральф Форст – сила драгэти и такой вестник одним присутствием гарантирует мир в укреплении. Должен гарантировать. Вместе с Ральфом прибыли другие вестники, но им не разрешено было войти на Горыянцы и теперь они, по сути, находятся в руках Катараца Фица. Отика слышал и «рассказывал» Перекоосу и Саше, а остальные вестники понимали без слов и стало понятно почему на досках нет средств связи. Они способны обмениваться мыслями телепатически, вестникам просто не нужны средства связи и куда-либо отправляясь с риспийцами, они стараются дать ему в пару вестника.
Мориспен отошли от укрепления, вихри и драгэти противника отступили, мори с долины и Падовой бездны исчезли, будто ветром сдуло, небо просветлело, и о насыщенном и коротком бое двух рас напоминал только заваленный ветками, листьями, погибшими животными и мхом, раненый лес. Доска Ральфа поднялась на вестнический уровень и безошибочно точно остановилась возле вестнического зала. Ральф заправски по-местному спрыгнул на террасу, завел руки за спину, осмотрелся и направился в зал. Вестники шли следом и так как движимые необходимостью, а никак не праздным любопытством и интересом, а необходимостью узнать свою судьбу в зал вошли и риспийцы, то немного постояв у входа и видя, что никто не гонит, Саша тихонечко нырнула к ближайшей каменной лавке рядом с зеркалом в черной, деревянной оправе с серебристыми краями и заметила некоторые изменения. Зал стал как будто бы больше, шире, и по стенам клубилась бежевая дымка. Справа от входа под образовавшейся аркой появились широкие, каменные скамьи в три уровня высотой. Половину вестников и риспийцев Саша до того видела лишь мельком или вообще никогда не видела.
В зале стояла тишина. Такая сочная, насыщенная тишина, когда сказать нужно очень много и осталось решить с чего начать. Взгляды и мысли всех присутствующих были устремлены к Ральфу Форсту, который стоял возле волшебного окна, открывающего вид на далекий, некогда покинутый Тарс. Ральф смотрел верно недолго и когда обернулся взгляд его заметно смягчился и с теплотой он сказал: – Тарс давно изменился: покрылся горами и туманами и холодными дождями.
– Что? Еще больше? – удивился Грис.
– Да. Ничего толком не растет, – ответил Ральф Форст с таким видом и такой интонацией, что стало понятно: лирическое отступление на этом закончено.
С «седого ворона» слетела бархатистость и он сел во главу стола драгэти, где специально для него было оставлено место и начал рассказывать: – Драгэти здешних мориспен – ходоки, и в одной из экспедиций наткнулись на Риспу. Не через проход, не понятно, зачем им понадобилось идти вглубь миров, но пока мы добирались до сюда такие нетипичные переходы случались трижды, так что понимаю это – обычная практика: сочетать проходы и хождение вглубь. Наткнувшись на живой мир и почувствовав силу, мориспен сделали пометки на карте и ушли и забыли. Далеко не все расы хилами хотят знать друг друга. Но много позже мориспен пытались снова пройти до Риспы, но времени прошло уже очень много: следуя естественному влиянию миров, проход сместился или вовсе закрылся. Последние попытки вернуться к неисследованному живому миру предпринял Катарац Фиц, уловив схожесть в описании обитателей Риспы и «дорогих» гостей. Он сделал несколько попыток, и последняя была удачной. Признаться, для меня это загадка. Как это возможно? Хотя может статься, он врет. Драгэти Риспы ходоками не были, поэтому в проходах не очень разбираются. Я думаю, Катарац не будет обращаться к драгэти силы своей расы. Если он признает неспособность удержать этот мир, его заменят. Ему не простят поражение. Неудача в мире силы означает смерть, и это правило в общих чертах действует везде, братья мои. Поэтому он и выбрал такое странное решение: искать ваш родной мир. Катарац не хочет ссориться с драконами. Большая удача, что мы встретились потому что обычно близ Риспы снуют потомки монукен.
– Кто такие потомки монукен, драгэти?. – спросил Грис и остальные переглянулись.
Ральф Форст ответил на вопрос не открывая рта, также как он вел рассказ до этого. Голос его звучал основательно и рассудительно: – Семьдесят два периода назад на Риспу пришла большая беда, – голос Ральфа замолчал, под тяжестью воспоминаний он вдруг превратился в уставшего старика с почерневшими глазами. Чтобы там ни случилось, этот груз давно с ним и всегда будет, поэтому выдержав паузу, голос продолжил в прежней ровной манере, – небыть – это потерявший власть над собственными силами драгэти, безумец с уснувшей душой. Небыть питается за счет страданий. Потомки монукени преследовали небыть и если б не они, Риспа пострадала бы куда более серьезно. Младшая вестница Никилла Уэарз была задушена собственным отцом, отравленным ядом небыти. Отойдя от яда, он не выдержал правды и перекинул веревку на твердом суку. Не сумев защитить даже себя, бессмысленно полегли почти все защитники Риспы. Сила обескровлена, мы стали слабы. Мне пришлось принять помощь потомков монукени. Монукени на их языке значит боги. Они называют себя потомками богов – это молодая, резвая и напористая раса с таким же покровителями. Среди их драгэти выделяется род Агибов. Это драгэти над драгэти. Я понимаю, вы ждете помощи. Так вот слушайте: Дориан Агиб создал созвездие рас – объединил потомков монукени, вестников, мориспен – да, да и их тоже, а также Оки и горенианцев, чтобы совместно решить угрозу небыти и голода в мирах мориспен Горынцы в свое время отколовшихся и сбежавших от голода здешнего Горыянцы после потери Голубой Длани. Созвездие рас спасло много людей через договоренности, потому что сам Дориан Агиб счел переговоры по людям с равной расой уместнее войны.
Оценочный взгляд Ральфа остановился на Саше. Он кивнул своим мыслям и сказал: – Очень ценный человек. Сложный вопрос считать ли людей разумными у мориспен разрешил голодный желудок. Они в ужасе от того, что вы делаете с их едой. У людей здесь, – не отрывая взгляда и вдруг прищурив глаза, будто разглядел на Сашкином лбу что-то необычайно любопытное, протянул голос Ральфа, – крайне неразвиты души.
– Они не знают, что не развиты и просто хотят жить! – резко сказал Грис и два Форста сошлись взглядами и слегка запахло паленым от полетевших искр.