Девушка смутилась, отрицательно кивнула головой и скоро прошла дальше по коридору, в арку и наткнулась на склонившихся над столом двух вестников. На столе лежала разобранная доска для полетов. Неутомимый исследователь Отика ковырялся в маленькой металлической коробочке с черными и белыми кнопочками, а рядом с задумчивым видом стоял его частый спутник и добрый товарищ красавчик Изирда и многозначительно сказал: – Понятно.
Саша молча обогнула стол, прошла мимо и возле распахнутых в вестнический зал дверей замерла, и в памяти всплыли знаменитые строки:
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей».
Это не про то. Не про то, что если женщину не любить она станет легкой победой ловеласа. Эти строки, как родные легли на совсем другую историю любви. Грис смотрел в волшебное окно на Тарс, что остался только в воспоминаниях. Его плечи напряжены, руки сжаты в кулак и лежат на раме. У ног Гриса с заплаканными, красными глазами сидит Илия и гладит сапоги своего господина. От нее исходит совершенно сумасшедшая, ощущаемая физически любовь. Что бы там не было между этими двумя, он позволял ей оставаться рядом, потому что нуждался в этой любви. Не любил, но ему очень нужно быть любимым. Один любит так сильно, что второй просто не может этого не ценить и не хотеть. Илие судьба налила большой бокал сладкой боли и она ни за что от него не откажется, в этом мире холода и ужаса каждая капля этого «напитка» бесценна.
– Как не вовремя я пришла, – подумала Саша и тихо сделала шаг назад, – как не вовремя на войне случается любовь.
– Рон вернулся? – спросила она у Отики, отступив еще дальше от раскрытой двери.
– Нет еще, – не отрываясь от своего занятия, протянул Отика и от усердия высунул язык.
– Драгэти Аорон Уэарз покинул Горыянцы, – горько сказала Саша.
– Что вы заладили: покинул, покинул. Вышел по делам. Сказал вернется, значит вернется. Не теряй стойкости духа и подай зеленую двойку, – ответил Отика и взглядом указал на длинную темно-синюю палочку с зеленым наконечником.
Саша выполнила просьбу и взволнованно призналась: – Мне нужно вернуться в кулькит! Ваша Альмахатери уже пугает своей настойчивостью и требует, чтобы я зачем-то вернулась в город мориспен!
Оба вестника не сговариваясь, повернулись к девушке и смотрели одинаково задумчиво, словно не верили своим ушам и слышали то, что давно и не надеялись услышать. И вот теперь прислушивались к послевкусию сказанных слов и странно смотрели. Саша была уверена, что сейчас они покрутят пальцем у виска, хотя ни разу не замечала, чтобы вестники так делали. Или скажут: «– Ты сошла с ума, сэвилья». Или еще как-то выразят очевидное недоумение. Вот-вот. Сейчас. Еще немного. Но они молчали. Признаться, Саша заикнулась про возвращение в кулькит в шутку, да и само предположение о том, что это именно Альмахатери нашептывает про возвращение и про драконов было не то чтобы серьезным и обдуманным и осознанным и созрело вот только что.
– Нет, нет, – открестилась она от сказанных слов, – откуда богам знать русский язык. Она говорила без акцента.
Отика ласково улыбнулся той улыбкой, какой улыбаются детям в ответ на умилительные глупости и сказал: – Боги несут послания образами, разум переводит образы любым языком, любым понятным способом. Что еще Она говорила?
– Люблю драконов, – заявила Саша, уверенная, что после этой фразы всё уж точно встанет на свои места.
– Странно, мориспен почти не используют это слово с тем смыслом, какой вкладываем мы. Тем более по отношению к драконам. Чаще встречается: восхищаемся, преклоняемся, осыпаем уважением, вечные, древние, старые, мощные, как горы, сильнее небесных камней…, затянул Отика, очевидно желая развить эту тему.
– Короче, – тактично потребовал Изирда.
– Отика, – крикнул с террасы Перекоос, – Аорон уже здесь?
– Нет! Иди сюда! Принес? – крикнул в ответ Отика и продолжил: «люблю драконов» выбито на фонтане с драконом, на площаде, с которой мы спустились на нижние уровни кулькита. Там что-то спрятано на самом видном месте.
Саша вспомнила, как Отика предположил: быть может, Катарац спрятал нечто ценное не как драгэти, а как человек. Как бы это было? Спрятать на самом видном месте, можно сказать классика.
– Но, – продолжал размышлять Отика, – даже если это спрятано на видном месте, без драгэти нам это не найти.
– Нет! – горячо зашептала Саша, – если послания были посланы мне, значит, обойдемся своими силами. У нас пока один-единственный драгэти. Нельзя им рисковать. Настало наше время.
Отика озадаченно покачал головой и с сомнением сказал: – Это очень опасно, Катарац привел большое войско, вряд ли он отвел их далеко, скрыться за болотами самое ожидаемое решение.
– Полетим на драконах, в темноте нас не разглядят.
– Нас не заметят, а драконов заметят и захотят узнать, зачем они вдруг оказались в кульките, – с непривычными нотками твердости заявил Отика.
– Зато проверим твои ловушки, прихватим шаров и хомут, – вдруг горячо вступился Изирда, – Саша права, хватит всю войну складывать на драгэти, мы тоже воины Альмахатери!
– Что происходит? Где Аорон? – спросил подошедший Перекоос, по пути успевший опрокинуть стаканчик вина.
Тайные кнопочки и слабости Отики Тринити были найдены, изобретатель от вестничества с двумя подручными отправился открывать оружейные хранилища. Приготовления к вылазке завертелись, закипели с горячностью, обдумывая на ходу список изобретений, которые сегодня можно выгулять Отика уже на доске велел Саше ждать их возвращения на драконьей вышке и ни в коем случае одной не подходить к Бурому. К предстоящей авантюре присоединились вестники и риспийцы до того мирно распивавшие вино. Легкая хмель в компании с беспомощным ожиданием и неизвестностью придала им смелости, и, не задав ни одного вопроса, они согласились лететь в кулькит. Воинство Альмахатери или не знало или не нуждалось в земной военной дисциплине.
С двумя дозорными Саша вошла в пещеру, произнесла «волшебные» слова и пещера превратилась в каменную реку, с легкостью лавируя по каменным волнам, она поймала себя на мысли, что до конца не верит в возможность вылазки в кулькит. Ведь это действительно опасно! Как будто в этих местах было что-то безопасное. Без разведки лететь в ночной кулькит затея поистине бесшабашная. Может хотя бы до утра подождать? До утра. До утра, в котором станет совершенно ясно: Аорон Уэарз не нашел в себе силы проститься с вестниками и попросту сбежал. Ах эта страшная горечь и кто там говорил, что душа или сердце или все вместе могут так болеть, что перекричат боль физическую.
Эдуард Анатольевич мужчина ухоженный, ногти всегда ровно подстрижены, чистые, подпиленные, взгляд добродушно-надменно-поучительный, местами жеманный, осанка безупречная, физическая форма прекрасная, танцует, как бог, поэтому пошел в учителя танцев. Пусть и раз в неделю, а бывало и два раза в неделю под музыку танго звучит его голос: – Раз, два, три! Вперед! Держать спину! Держим, Александра!
На черный купальник одета белая, полупрозрачная, пышная юбка. «И раз, два, три». Люди – единственные существа на планете Земля, желающие изменить реальность и делающие это постоянно. «Раз, два, три, пам парампам, парарарампампам парампам». Одни способы вредные, большей частью химические, другие требуют душевного труда, чтобы добиться нужного состояния и только музыка по своим свойствам менять реальность уникальна.
– Ваш выход, – слышится голос Эдуарда Анатольевича, прозванного учениками «Скрипка».
Саша выпрямила спинку, встала на носочки, как на каблуки и в ней играла, громыхала музыка и тело само знало, и предугадывало, и подчинялось урагану чувств, взвившихся под эту музыку. Каменная река несла трех путников и подставляла под каждый шаг новую волну и новый камень, золотым светом наполняла воздух, словно лучшая в мире сцена. «Раз, два, три, раз, два, три. Тяни ногу! Еще! Еще! Правую тяни!». Удивленные глаза проносящихся мимо дозорных, то обгонявших, то отстающих и по всей видимости не знакомых с чудесным искусством танца. «Раз, два, три. Поворот. Пампарампам парарарам парампам». Река вывела на площадку для кормления драконов. Люди называют это место паркат, вестники иридис досикара паркат. Накормленные драконы спали. Драконы могут очень долго спать, особенно в теплый период времени на Горыянцы. Так много, что можно сказать постоянно.
– Раз, два, три. Спина, – напомнил о себе голос Эдуарда Анатольевича, – носок. Почему кривой? Тянем. Колено! Колеееено! Пампарампам.
Как хорошо уметь читать…и танцевать. Ограждение площади из прозрачного камня, в котором газовым камином горит огонь. Еще с последнего Сашиного посещения парката на каменном полу появились красивые рисунки из разноцветных квадратов и треугольников, похожих на витражи и надписи «иероглифы». Два старших дракона крепко спят: один положил второму голову на шею. Беспокойный, молодой Бурый тоже дремал, но быстро проснулся и быть может, а скорее всего при их телепатической, удивительной связи определенно точно слышит звучащую, громыхающую в Саше музыку.
«Разворот! Разворот! Разворот! – триумфально звучал голос Эдуарда Анатольевича. Повинуясь ритму и не в силах, да и не стараясь сдерживать рвущийся изнутри порыв Сашка кружилась и кружилась и уже не в танго, а в вольной смеси нескольких известных танцев в вольной трактовке и уже сбивалось дыхание и на лбу появились капельки пота и поймав восхищенные мужские взгляды дозорных она подумала «Ну и что» и остановилась, счастливо улыбаясь, повернулась к Бурому, чья морда оказалась совсем близко.
– Боги, всё забываю какой он восхитительный, великолепный…классный.
Сашка протянула руку и погладила каменную шкуру так смело, как это делают вестники, хотя помня данные Аорону обещания, сначала не собиралась приближаться к дракону. Что он понимает?! Бросил ее! Всех бросил. Бурый ловил Сашин взгляд и дождавшись внимания по-дельфиньи заурлыкал. Позади, от входа послышалось громкое ворчание Отики: