Саша провожала взглядом рыжую бестию, потеряла бдительность и возле ее плеча просвистела обожженная палка. Девушка невольно вздрогнула, довольный «смешной» выходкой Форт громко засмеялся. Бак побежал за палкой, притащил и начал грызть. Мальчишка шлепнулся спиной на воду и, с улыбочкой, уставился в небо.
– Я говорила: прежде чем бросать, нужно посмотреть. Нет людей – можно бросить, есть люди – нельзя бросать, – дрожащим от испуга и законного возмущения сказала Саша.
– Отстань. Я – меткий.
– Это правило для всех и должно исполняться всегда. Нужно беречь людей, – с расстановкой и ударениями парировала Саша, стараясь использовать легкие и понятные слова, – нарушил правило – будет наказание. Я забираю палку на три света.
И она забрала палку из пасти Бака. Добряк лишь недовольно проурчал и смирился как есть.
– Ээээ, – с угрозой протянул Форт. В ответ на его аргументы, девушка сняла с пояса плеть. Увы! В этом мире насилия и дурного воспитания, добро и благо должно уметь огрызаться. Имея общие, хорошо работающие на Земле представления о педагогике она, конечно же, пустила бы плеть в дело исключительно для самозащиты.
– Видишь. Я легко могла бы бить, но хочу, чтобы ты думать головой умел. Стал как вестник.
Мальчишка серьезно глянул на нее и с горечью ответил: – Мы такими никогда не станем.
– Нет. Конечно, не станем. И не нужно. Мы многому научимся у них. Люди смогут держать много, много, всех мориспен подальше от себя. Ты уже не маленький, знаешь, что это значит.
Мальчишка не любил щепетильные, воспитательные беседы, отмахнулся фразой: – Да, да, началось. Летим уже, – и Саша решила, что на сегодня воспитания достаточно, забрала палку, Форта с собакой и трех риспийцев и скоро такой компанией они добрались до каря старого леса, где, моя прелесть, разбился сад. Росточки, саженцы, парящая с утра черная, мясистая почва, в которую так и тянет жадно засунуть руки и вдохнуть аромат плодородия и будущей сытости. Сад выложен мощными дорогами не только сверху, но и снизу. Каменные ограждения в болотах – новое инженерное изобретение Отики, которое должно уберечь людей от драконов. Пока это только испытывается и не проверено временем, без вестников в саду находится нельзя, но в будущем вполне себе возможно, что люди будут спокойно работать в саду и просто проводить там время. Для укрытия от возможного нападения с воздуха построены каменные укрытия, выглядящие сверху и с боков вязаной салфеткой и гармонично вписывающиеся в сад. Сады перемешиваются с распаханными полями и вот там, южнее из семян уже выросли на двадцать сантиметров: листочки бледные, прожилки яркие, потом растение подрастет и появятся зеленые коробочки с белой «манкой», из которой получаются чудные, сытные пироги. Из всего высаженного, посаженного и посеянного только два вида растений не прижились. Стали жертвой белохвостого тонкого червяка, полюбившего корни этих растений на завтрак, обед и ужин.
Отика нашелся возле кустарников с резными, широкими листьями. За ним с сонным видом, умирая от скуки, шел Изирда и записывал под диктовку данные осмотра сада. У великого изобретателя в руках то, что можно идентифицировать, как лазерную линейку. Правда, это не его изобретение. По необходимости драгэти делали такие вещицы для кораблестроителей. Увидев Сашу, Изирда заметно взбодрился, поприветствовал, передал ей дощечку, сказал: – Мы на воспитании, – забрал Форта с собакой и еще трех подростков, видимых в двух километров отсюда, и отправился с детьми-подростками купаться. Детей от Саши больше не скрывали, но она и сама не горела желанием встретиться. Большой труд – местные подростки. С нее вполне достаточно шефства над Фортом, на этом социальный долг в области воспитания подросшего поколения и формирования человеческого общества да будет исполнен. Отика поприветствовал девушку благородным кивком и молча оглядел ее наряд. В это чудесное, летнее утро на Саше одета светлая юбка-брюки и светлая блузка. С некоторых пор вестническая форма – прекрасная и живая – аккуратно сложенная лежит в шкафу. И видимо будет там находиться долго, потому что слишком уж непривычно носить одежду из живой ткани. То есть живую одежду. Ее ткут из растения ирибритус. Прокрасить нити невозможно, вот какой природный цвет проявляется после просушки, такой и остается на долгие-долгие годы. И нити, и ткань в целом питаются солнечными лучами и всасывают влагу из воздуха. В жаркую погоду, ткань «расслабляется», что способствует естественной вентиляции, во время холода «сжимается» и обладает свойствами шерстяной ткани. Форму ни в коем случае нельзя выбрасывать, сжигать, и непременно нужно периодически доставать из шкафа, чтобы напитать солнечными лучами. В противном случае можно получить серьезный выговор за жестокое обращение с одеждой и это еще если повезет, потому что ирибритус – дар Альмахатери и относится к нему нужно соответствующе. Если в процессе носки помять одежду (самым естественным образом), она выпрямится, если замарать – она вытолкнет всё лишнее. Не убиваемая вещь.
Из всех подаренных украшений на Саше только самое необходимое и любимое: кольцо и браслет с функцией «дозвониться» до драгэти и солноэ – брошь в форме алого лепестка. Полной неожиданностью стало, когда при посещении большего парката, где живет огромнейший, большей частью спящий, бурый дракон, собрались все вестники и все риспийцы и Саше, Перекоосу и еще одному риспийцу с благодарностью подарили солноэ-броши за спасение вестников. На Риспе эти дары и приставка к имени даются за весомую помощь вестничеству и даже там – это редкость, не говоря о том, что Саша – единственный в мирах человек с лепестком тюльпана. По виду так очень похож цветок Альмахатери на земные тюльпаны. За то, что находясь в смертельной опасности, девушка прикрыла чудо-шаром усатого вестника с именем Пааро Паблини, теперь к ней многие обращаются солноэ. Без сомнительной скромности надо сказать: когда тебя награждают, это очень приятно, а в старости можно не ломать голову о смысле жизни, что сделает ее значительно приятней. Всегда можно предъявить себе эту брошу и сказать: – Всё отлично! Жизнь прожита не зря.
– Приветствую, – сказала Саша.
– Наринмэ рологнорум утисус мариитус…, – и далее по списку пробежался изобретатель. Значение четвертого слова Саша не вспомнила и замялась: стоит ли говорить о том, что слово не знакомо.
– Ты не говорил о мариитусе, – уверенно сказала она.
Измерив кустарничек с маленьким желтым маячком в почве, Отика кивнул, окинул ее довольным взглядом и продиктовал высоту растения: – Три динады, пять версот. Ты быстро учишься. Пожалуй, даже для вестников быстро.
Саша записала данные по выборочному кусту, отметила рост и с надеждой спросила: Значит, мне уже можно самой ухаживать за садом?
– Мы говорили только о третьем отрезе. С новым днем сама начнешь приглядывать за ним. Где подача воды?
– На круглом камне, – она кивнула на выложенную кругом площадку, в центре которой бил родничок с вкусной, чистой водой. Вода! О, вода. Открыл кран и вот оно счастье. Конечно, Саша слышала о пустынях Африки, но в укреплении дело обстоит куда серьезней. Воду достают из глубин Горыянцы, а там в свою очередь она появилась по воле драгэти, принесших из миров несколько огромных льдин, а также из родного мира Риспа отдельно хранится и пока никак не трогается запас риспийской воды от Ральфа Форста. Льдины были растоплены, вода отстояна и очищена и теперь орошает вестнические сады.
– Трудись в меру, – сказал Отика и непроизвольно оглянулся, будто не хотел, чтобы кто-то услышал, – если Саша будет уставать, драгэти Аорон скажет мне: Саша вечером уставшая, отдыхает, я грустно одинок и смотрю на стену и как моя любимая сэвилья спит. Мои ночи стали тихими из-за твоей травы.
– Не продолжай, – смутилась девушка, – тут даже сорняков нет и взяться неоткуда.
Отика выпрямился и заговорчески посмотрел так, как смотрел, когда собирался говорить о некоторых важных вещах, а о других важных вещах говорить не собирался и о них надо будет догадаться через сказанные вслух слова.
– Драгэти Аорон сильно смягчился к людям. Теперь спокойно смотрит со своей доски на первый уровень, – запнулся Отика, подбирая нужные слова, – здесь, в Горыянцы мы не дома и неотвратимо меняемся. Когда белый смешивается с черным получается серый. Обязательно получается. Неотвратимо. Но если подобрать удачные пропорции и краски хорошие, то серый цвет получится насыщенным, благородным. Люди должны размножаться. Сейчас это их главная задача. Драгэти нужно воинство, нужна сила и я молюсь богам, чтобы это их стремление не переменилось.
– И драгэти умрут раньше, чем станут тиранами, – шепотом закончила мысль Саша. У Отики взгляд стал глубоким-глубоким, бездонным и он посмотрел в утреннее небо так, будто ожидая там кого-то увидеть и сказал: – С мориспен такое случилось. Знаешь, мы с Грисом эту ночь не спали вместе.
– Что, прости?
– Смотрели мои изобретения. Он сказал оставить их, не разбирать, – грустно улыбнулся Отика, – они будут жить.
– Я очень рада: как камень с души упал. Ты ж вроде тоже этого хотел.
– Да, да, конечно. Мне еще много нужно сделать, потому что мы застряли в этом мире надолго. Так надолго, что можно сказать навсегда. Когда это тело умрет, я возьму другое, человеческое тело, и люди назовут меня гением. Я буду изобретать, рисовать, делать непонятные им, а где-то и себе вещи и, надеюсь, мой гений не будет ограничен изобретением напильника, чтобы сбежать из тюрьмы мориспен. Мой человеческий ум не сможет вспомнить прошлую жизнь быстро, и я буду смотреть странные, яркие сны незнакомых мест и удивляться: с чего бы это? Получается всё, что я делаю сейчас, делаю для себя. Альмахатери заперла нас здесь на несколько жизней, и мы должны будем тянуть и тянуть человечество, пока Она не сочтет, что достаточно. Это будет долгий-долгий путь домой, и я сделаю всё, чтобы вернуться туда: открыть глаза и увидеть благословенный свет Риспы. Понимаешь?
Саша не стала говорить, что прекрасно понимает и очень скучает по маме, по потерянной навсегда жизни. Как не убеждает себя, все равно скучает, поэтому и стремится занять себя делом, сильнее и сильнее прорастая в этот мир. Не стала говорить, потому что беседа и так идет по минорным нотам.