– Сейчас привезу противоядие и вестники, и риспийцы, и люди и мои кинжалы воспользуются этим уникальным шансом, – подумала Саша.
Дозорный на вестническом уровне, стоявший метрах в тридцати от входа в зал, мельком взглянул на девушку, быстро отсортировал в сите «свой – чужой» и снова перевел взгляд на первый уровень, где разворачивались самые активные события этого черного дня. На молодом, загорелом и обветренном лице читался азарт и желание присоединиться к тем, у кого есть прелестнейшая, изрыгающая огонь «игрушка». Более никого на уровне заметно не было. И вестники, и риспийцы теперь по утру были часто заняты. Спрыгнув с доски, Саша быстрым шагом преодолела террасу и арку и видела нужную дверь, как впереди, из-за перегородки что-то полетело ей лицо, и она едва успела прикрыть голову руками. Били с силой. Удар сбил ее с ног и на некоторое время оглушил. Тот, кто ударил каменным мечом для тренировок, по ощущениям это был именно он, пнул беспомощную Сашку в живот. Так могут бить только люди, и последовал второй удар, и вероятно, третьего она могла бы уже не пережить. Как же можно так хладнокровно бить живых людей. Ужас как больно! На третьем ударе солноэ Саша поймала ногу и, что собралось сил, дернула на себя. Нападающий оказался очень сильным, извернулся на полу и, когда девушка поднималась, чтобы разглядеть этого человека, почувствовала резкую, колющую боль в шее. Обезображенная злостью, воскресшая Хала достала из перевязанной груди другую иголку, взамен той, что выпала из рук, и снова уколола и еще раз уколола, прежде чем Саше удалось удержать ее руку и понять, как близка она была к отгадке. Целительница Хала разбиралась в настоях, знала человеческую физиологию и особенности бангки и ко всему прочему собственному арсеналу получала помощь от мориспен. Она на время усыпила свой мозг, отвела от себя подозрения, выбыла из «игры» под названием жизнь, провела даже драгэти, а теперь жаждет выслужиться перед мори.
– Они и тебя сожрут, – прохрипела Саша, едва сдерживая сильную руку Халы с иглой, – почему?
– Поваров не едят! – ответил голос, который никто и не думал снова услышать в мире Горыянцы.
– Помогите, – хрипнул Сашин голос. Иголка зависла и касалась кожи. В отчаянном порыве спастись, девушка вцепилась зубами в ладонь соперницы и прокусила кожу и тут же поучила пощечину и недолгую свободу. Саша попыталась отступить и позвать дозорного на помощь. Цепкие руки ухватили ее за талию и полное, сильное тело Халы поползло по ней, снова придавило к каменному полу и вошедшая в азартный раж Хала вцепилась в горло и начала душить и свет померк, и краски смылись и звуки стихли и только жажда вдоха и удушье затихающей в невозможности вдохнуть жизни. Сильные, «мужские» руки душили и давили и оторвать их не хватало сил. И Саша давила на глаза, царапала толстую кожу до жидкой крови и царапала, как вдруг отчего-то руки ослабили хватку и исчезли.
– Саша! Саша!
Лицо Перекооса. Его руки подняли еле живую девушку. Эльна зажала шею Халы, разворот, хруст и вернувшаяся с того света целительница определенно точно вернется обратно на тот свет. Может, поспешили? Надо было оставить в живых и допросить. Да что она может сказать? Итак, всё ясно.
– На этот раз тело сожжем, – подумала Саша и глубоко вдохнула и закашлялась. В собственной манере безапелляционной доброты, Перекоос зажал Саше рот и вылил туда отвар трав вечности (бессмертия) и сразу стало лучше, сразу стало легче, и боль стихла и разлилась по телу светлым, спокойным теплом.
– Она приказала отравить драгэти. Дала яд Муне и велела подлить в вино, а потом передала сигнал Катарацу. Муна. Та, которая ухаживала за ней.
– Они мертвы? – с холодом ужаса спросил риспиец.
– Нет. Дышат. Отика. Синие бутыльки, – отрывками сказала Саша.
Перекоос быстрым шагом вошел в вестнический зал, скоро вышел оттуда с маленькой корзинкой до краев набитой разными бутыльками, достал меч и дважды пронзил грудь Халы, решив на всякий случай не рисковать в таком важном деле, как добить врага и на ходу спросил:
– Где они?
– В хранилище возле мастерской.
– Запритесь в зал и ждите!
– Там ее помощница. Эта Муна.
– Понял, – отмахнулся Перекоос и встал на доску и улетел.
Саша немного отдышалась и вышла на террасу к Эльне.
– Вот как она продумала, – рассуждала рыжая красавица, глядя на зависшие над лесом вражеские доски мориспен, – нашла мою серьгу, спрятала, потом пришла к глупой Саше и сказала: вот доказательство. Решила всех перессорить. Подождала удобный случай и подсыпала драгэти яд. Слишком умно для нее, мориспен придумали. Летим в хранилище, там нужна наша помощь. Что прятаться? Если проиграем, мори везде найдут.
– Лети. Я спущусь к вестникам на первый уровень.
– Как хочешь, – сказала Эльна, вставая на доску и добавила, – я немного буду горевать, если ты умрешь. Не расстраивай меня.
И они обменялись дружеским взглядом, и скоро еще одна доска отлетела от вестнического уровня, в то время как две чужие доски не спеша, оглядываясь, осторожно присматриваясь не обманула ли их разведка в лице двух женщин бангки, подплыли к краю леса, где вестничество и человечество готовило дать решающий бой. Великое противостояние вылилось в обыденное, простенькое вторжение, что не верилось, что всё закончится именно так прозаично банальным отравлением и от силы сотней мориспен. Это не толпой красиво раздавить врага, тут как в жизни, побеждает хитрость, названная в военном деле тактикой и стратегией. Катарац не стал брать много воинов. Во-первых, неизвестно когда план сработает и сработает ли вообще. Хала долго пряталась и могла быть в любой момент обнаружена. Во-вторых, большое воинство требует больших трат на управление по времени и вниманию. Он драгэти на чужой территории: пошел ва-банк. Пан или пропал.
– У меня только одна попытка, – подумала Саша, волнуясь до дрожи на кончиках пальцев. Это и страх, и азарт, и желание поквитаться и доказать: у человечества хоть и слабо развиты клыки, укусить оно может очень больно.
– Отлично, – подумала Саша, глядя на парящих сверху, с парката вниз трех драконов. Получив неутешительное красно-черное послание, вестники пустили в ход главный козырь. Конечно же, драконов. И если старшие были с наездниками и огнеметами, то малый Бурый «сиротой» летел за старшими совершенно один и налегке. Девушка достала придуманный Отикой свисток и дунула в него. Все трое драконов изменили траекторию полета и если со старшими седоки справились и развернули в нужное направление: на помощь первому уровню, то малый Бурый полетел к Саше, к вестническому уровню и, по-дельфиньи позвал любимую наездницу полетать и сделал круг. И еще один. Да! Самый изощренный план может сломать зубочистка. Бурый побаивается садиться на ограждение террас, а сколь-нибудь годных площадок для дракона поблизости, увы, нет. За спиной прошмыгнул дозорный и укрылся за аркой и его можно понять: не у всех людей есть телепатическая связь с драконами, у Саши только с один Бурым получается.
– Ладно…да…, – Саша позвала Бурого и встала на доску и когда он снова приблизился, то полетела над ни, над правым крылом.
– Не разобьюсь, не разобьюсь. Такой шанс выпадает раз в жизни! Прыгай!
По степени собранности Саша превратилась в кошку, теперь понятно, прочувствовано, почему перед прыжком они крутят тазом. Превратившись в очень внимательную, собранную кошку, которая удачно прыгнула, но не смогла удержаться, уцепиться за драконий хребет и высоко подскакивая, эта «кошка» воткнула нож в один из драконьих шипов. Дракон недовольно проурчал что-то на своем, на драконьем языке и дал небольшой крен. Правое крыло ушло вверх и Сашины ноги перестали беспомощно барахтаться в воздухе и обрели опору. Вдоволь намучившись и наволновавшись со своим транспортным средством, лохматая и довольная она, наконец, взобралась на Бурого и выдохнула: – О, как хорошо! Теперь в атаку, – неуверенно закончила девушка.
Что касается необходимой теплоты в руках, то они горели, пылали нетерпением, и вместе с тем сильным, навязчивым предчувствием появилась мысль, что нужно бросить два кинжала одновременно. Один за другим с очень маленьким интервалом они должны поразить цель.
– Один бросок будет точным. А два? Два? Два броска будут точными?
Мориспен спустились с досок, окружили Катараца и «молекулой чумы» двинулись от кромки леса к укреплению. Обе стороны медлили начать атаку. Вестники хорошо понимают: без защиты драгэти, возможность ударить будет одна-единственная и стоит подождать, пока Катарац подойдет поближе. На площади оба дракона вышли вперед, заслонили людей и громко по-дельфиньи трещали, стараясь уговорить обе стороны разойтись миром. Саша зажала один кинжал между большим и указательным пальцами, второй между указательным и средним пальцами. Этот весьма и весьма необычный, если не сказать больше – изощренный бросок показал Аорон и сказал, что вестницы легко отправляют два кинжала в дело подобным образом. Тогда как у вестников и мастеров клинка-риспийцев, посвятившись много человеческих жизней на отработку навыка владения кинжалом, как метательным оружием, этот прием выходит редко. Правда, Аорон добавил, что у него не хватает терпения для продолжительных практик с кинжалами и этот бросок крайне неудобен. Вестницы еще используют специальные мягкие кольца для двойного броска. Катарац не придал значения летящей драконьей «малявке». Но природная быстрота позволила предводителю мориспен отреагировать на летящий в него предмет. Он отклонился назад, ухватил стоящего рядом мориспен за шею и поднял перед собой. Как в масло кинжал вошел в грудь, выполнившего роль щита воина-мориспен. Второй кинжал пытался поймать стоящий перед Катарацом мори. Кинжал едва задел его руку, изменил траекторию полета и когда Катарац, желая посмотреть, что же в него летело, начал разворачивать бьющегося в смертных конвульсиях мори, второй кинжал вошел ему в лоб. Вошел и остался. Сила не помогла драгэти мориспен. Не успела. От такого поворота повисла удивленная тишина, что делится мгновением мысли на «до» и «после», и разрядилась победным грохотом и наступлением одной стороны и скорым отступлением другой стороны.