— А ты посмотри и сама решишь, отличается моя еда или нет. И попробовать не стесняйся…
Мой расчет оказался верен. Вскоре уже все кругом собрались и пытались ухватить, как и что я добавляю в горшочки, долго ли томлю на слабом да чем сбрызгиваю.
Не сказать, что я умела отменно готовить, но в наших краях разные люди бывали, разное рассказывали, а моя мачеха, сколь ни была она надменна, хозяйкой оставалась хорошей — и с удовольствием пробовала разные лакомства, вызнавала рецепты. Что-то и мне запомнилось. Да и Нья с её отварами много премудростей пояснила — и как от ягоды какой может напиток стать и сладким, и кислым. И как горькие травы, если их должным образом высушить, превращаются в дополнение к пище, к тому же обладающее целебными для животов свойствами.
И как плотные листья могут стать хоть отваром, хоть защитой от углей — и без всякого колдовства.
Особо замечательные способы я тут же щедро показала. Еда на Севере была добротной, но пресной и однообразной. Да и вряд ли кто из стряпух задумывался о том, чтобы сделать её повкуснее — им бы целую толпу воинов накормить, не до удовольствия. Но это вовсе не значило, что им не было интересно или не хотелось бы попробовать новое.
Так что уже на третий день за ужином я наблюдала чуть удивленные лица ярлов, распробовавших медовый хлеб, кашу с зажаристым салом, моченые грибы с ягодами. Это уж не говоря о том, что мелко нарезанные клубни и овощи, томленные в горшочках с травами, по вкусу отличались от всего, что они ели прежде.
«Колдунья», — услышала я пару раз, но с иным смыслом. И улыбнулась про себя.
Фрид, конечно, это не оставило равнодушной. Да только что она могла сделать? Я в открытое противостояние не вступала, рано еще было, не привыкли ко мне — но потихоньку просачивалась в те области, что считала своими, оттесняя её в сторону.
По размышлении я поняла, что не в обиде на Ворона и что он не погнал её прочь сразу, как только дал брачные обеты — или вообще взял в этом качестве. Замок не может не только без хозяина, но и без хозяйки. И раз по каким-то причинам при Ледяном короле не было ни матери, ни сестры, кто-то должен был занять это место.
Беда в том, что оно оказалось занято слишком долго, и слишком ценилось наложницей, чтобы та уступила мне по одному только умолчанию. Значит, мне надо было заставить всех признать, что именно я вправе.
Я навестила сокровищницу и двух счетоводов, стерегших накопленное добро даже получше вооруженных воинов.
Потребовала обогреть и вычистить сырое помещение, где хранились таблички с клинописью и столь редкие даже в долинах книги и свитки из тончайшей выделанной кожи — никто из присутствующих в замке даже близко не интересовался подобным — просто стаскивали сюда награбленное, не интересуясь, что это такое — а я аж задохнулась от восторга при виде этого богатства.
Внимательно изучила распорядок и сложности работы слуг и охраны, прошлась по хлевам и хранилищам зерна, прикидывая, как все это подсчитать и улучшить, чтобы не потерять от холодов и сырости.
Ну и не преминула посетить оружейников и кузнецов, отдав им и собственный заказ — новый лук, стрелы и обоюдоострые ножи, да чтобы с легкой рукояткой. А еще — особые подставки для моих собственных взваров.
Обживалась. И замок уже изучила и ногами и глазами не сказать что досконально, но полно — как в первые дни не могла потеряться.
И не пряталась от столпотворений или приятной обязанности проводить собственного мужа на последнюю до Лика Севера охоту.
Что-то было в этом уютное… что я решилась.
— Позволишь новое, мой король? — спросила тихо, придержав за руку.
— О чем ты? — он коротко глянул на меня и склонился, так чтобы только ему и достались мои слова.
— Хочу дополнительный жар поставить в покоях, камни плоские, особые скобы, что кузнец кует. Будет мне… возможность мои травы и снадобья готовить.
— Колдовские? — кажется, я сумела его удивить.
— Ты же колдунью в жены взял, а нам место для заклятий нужно, — хмыкнула тихо.
Губы Ворона дрогнули.
— Ты вольна свои покои переделывать как тебе хочется.
Внимательно посмотрела на него, сглотнула… и как в ледяную пропасть с головой рухнула.
— А зачем дважды работу проводить, когда можно сразу это сделать… в наших покоях?
В темных глазах полыхнуло настоящим огнем. Да только не испепелить он хотел…
Пальцы задрожали от волнения, но я заставила себя продолжать смотреть в глубину той черноты, над который мы оба застыли.
— По возвращению с охоты я распоряжусь… о многом, моя королева, — сказал Эгиль хрипло,
Дрогнула в удовольствии.
— Я буду ждать, мой король.
ГЛАВА 4
Легко не было. Лишь поступь у меня была легкая, да намеки, когда я разговаривала с некотороми сопротивляющимися моим указаниям слугами и воинами.
И легко относилась к тому, что шепотки за спиной слышала, и рассуждения, надолго ли я здесь задержусь. Слишком чуждая этим местам. Ведь даже ярлы все сплошь северяне — может не с самых краев, кто-то и поближе к солнцу родился, но всех их объединяла родовая способность выживать в ограничениях льдом и любовь к белому.
И верность Ворону, который дал им возможностей больше по сравнению с любым из прежних королей.
Зато меня мучало множество вопросов.
Кто построил Сердце Ворона? Какой великий создатель? Ведь не было у меня ощущения, что даже сильный король мог осуществить столь грандиозный замысел. О чем говорил предводитель ледяного племени, и зачем на самом деле Ворон выбрал меня в жены? Что за темнота за этими с виду понятными действиями, пусть и неожиданными?
Никто ведь не ожидал. В замке мое появление было воспринято не просто с отрицанием, но с удивлением. Эгиль, как казалось, вовсе не был намерен жениться или оставлять потомство — даже ни об одном бастарде короля я за все это время не слышала, а в его возрасте таких должно быть уже немало.
Берегся.
Вот только от чего?
И от чего не предпринял разумный и понятный шаг, взяв в жену ту же Фрид, которая, как выяснилось была дочерью одного из дальних соседей, что едва ли не с детства жила здесь, воспитываемая женами ярло. А потом из воспитанницы стала просто наложницей — и не роптала ведь… Хотя что я об этом знаю? Вполне возможно, в девичьем сердце, как и в глазах окружающих, жили определенные мечты и ожидания.
Только они все были пресечены появлением рыжей колдуньи.
Впрочем, мне не впервой смешивать с таяющим льдом чьи-то планы. Потому я решила пока не уделять время тому, на что не смогла бы ответить с налету, а сосредоточиться на более насущных вопросах. Не вызнавала у короля о причинах, а лечила симптомы.
Нам всем предстояли два месяца в ледяном плену, когда даже самые отчаянные не решаются покинуть надежные стены — разве что ради того, чтобы вдохнуть колючий воздух — и потому стараются завершить все дела и ссоры прежде. Совсем не радостно остаться взаперти с тем, с кем ты кровно повздорил накануне. Или выяснить, что забыл что передать или получить из внешнего мира как раз тогда, когда вороны спрячутся в своих гнездах у самых замковых пиков.
Потому и коронацию отложили немного, я сама дала такое указание. Не сбиваться с ног, подготавливая роскошный пир и граня сверкающие камни, размер и цвет которых оставался пока для меня неизведанным. Отложила, и встретила полное понимание и одобрение со стороны тех, кто имел к тому отношение. Ворон тоже был доволен. И почему-то его довольство ощущалось особенно тепло. Хоть я все еще не чувствовала его… а может и не должна была?
Это также стало одним из поводов для размышлений, но как и прочие я решила его отложить. Пусть с каждым днем мне все чаще казалось, что то был лишь надуманный морок, рассеивающийся теперь под порывами северного ветра. Ну в самом деле, разве можно чуять другого человека словно запахи и звуки этого мира?
Сегодняшний ужин в совсем пустынном зале — на охоту отбыли почти все мужчины — также прошел в размышлениях. Разговаривать особо не с кем было, да и не о чем. Потому я продумывала различные новшества, прикидывала, что еще необходимо сделать до того, как замок перейдет на осадное положение и молча ела похлебку, которую поставили передо мной служанки.
С этими же мыслями я засыпала.
А проснулась резко, в ночи… совершенно не понимая, что именно меня разбудило.
Посторонний звук? Когда смерть бьется в запертые ставни, привыкаешь к разным звукам.
Скрип? Запах?
Несколько мгновений у меня заняло глубоко втянуть в себя окружающее пространство и понять, что проснулась я от внутреннего укола. Как будто среди общего тревожного пламени, что сопровождало меня всегда — а как по-другому в моем случае? — вдруг вырвался сноп от подкинутой сухой головешки.
Лучина, горевшая подле меня ночью, не освещала темные углы. Я накинула поверх сорочки плотное домашнее платье из добротной шерсти, мягкие сапожки, жилет, подбитый мехом, и перекинула огонь на небольшой ручной факел, с которым уже обошла и спальню, и прочие комнаты выделенных мне покоев, разгоняя тьму.
Прислушалась к ночи.
До рассвета было еще далеко, как и до того момента, как в замке все начнут просыпаться. Может кошмар приснился, а я не запомнила?
Качнула головой и решительно отворила дверь в темный коридор. Только в конце чадил факел — давно пора заменить, уж больно изогнут он казался и стар, вот и больше раздражал своим гудением и дымом, чем свет давал.
Я постучала в соседнюю дверь, где Даг спал, но ответа не получила… и толкнула её, уже понимая, что охранителя там нет. В этом не было ничего странного — у Дага были и свои потребности, и своя жизнь, и даже свои тайны, в которые он меня не посвящал — но которые во многом были связаны с тем, чтобы вызнать побольше ради помощи мне. У него также была полная уверенность, когда меня можно оставить одну, а когда — нет.
И потому меня не должно было вроде бы напрячь его отсутствие… но внутри зазвенела сталь, а на губах вдруг проявился сладко-железный вкус.