В прихожей зеркало. Влюбленная женщина, то и дело бегая на кухню, все время ловит на лету свое отражение в зеркале. «Хороша ли?» Это постоянный рефрен – рапиды, стоп-кадры, мгновения, разные состояния.
Человек в сговоре с бандой. Его любит богатая женщина. Ее-то и должны ограбить.
Он у нее в гостях. Обедают, и он рассказывает ей свой «недавний сон». Рисует все очень подробно, дотошно. В этом сне ее якобы грабили.
И неожиданно все то, что он рассказывает, начинает осуществляться прямо на глазах. Этим своим «сном», который немедленно в деталях сбывается, он доводит ее до полного ужаса.
Загоревшееся на влюбленной женщине платье. Хотела быть красивой. Носилась, жарила, варила, потом переоделась, пошла на кухню за каким-то блюдом – и от духовки полыхнуло платье. Дальше все происходит уже в обожженных лохмотьях.
Белые ночи. Сауна «Астории». Из окна виден Исакий и пустой Ленинград. Замечательное соединение фактур, температур, состояний, масштабов, пластик.
Грузины, собравшиеся ехать на чемпионат мира по футболу в Испанию. Вместо этого они покупают цветной телевизор и оказываются в подмосковной деревне, где смотрят трансляцию с чемпионата.
Армянин-фотограф. Худой, сгорбленный, сильно пьющий, больной человек. Большой нос, впалые щеки, усики, буро-седой, с плешью и залысинами. На ногах «adidas» местного пошива, нейлоновые носки, узкие дакроновые брюки грязно-коричневато-серого цвета. Дакроновая куртка-пиджак с ушками для пояса, которого давно нет. Все несколько ему маловато.
Очень активен, вошел как человек, которого здесь все знают. Всю свою аппаратуру носит в полиэтиленовом мешке. Вошел, сразу же включил в розетку свою блиц-вспышку…
Подолгу усаживает людей, чтобы их сфотографировать. При этом шумно скандалит с ними и прежде, чем снять, берет со всех деньги. Собранный и безапелляционный. Выискивает пары, которые, на его взгляд, обязательно будут фотографироваться. У любого стола, ни секунды не сомневаясь, выпивает все, что ему предложат. Пьет быстро – держит бокал тремя пальцами, между безымянным и мизинцем зажав полученные деньги. Никуда не подсаживается. Очень деловой!
Люди русского Средневековья, совершавшие множество страшных поступков, были хотя и греховны, но не порочны.
Албена. Трамвайчик. В вагоне садятся напротив меня трое: молодящаяся женщина лет 55, ее дочке где-то 35, и внучка лет пяти. Они еще бледны – видно, только приехали. Мамаша то и дело поглядывает на свою взрослую дочь, улыбается ей, дочка ей отвечает… По всему видно, что мама недавно разрушила жизнь своей дочери, ее муж все-таки ушел, и мамино самолюбие наконец удовлетворено. Всей семьей поехали к морю (теперь без зятя!).
И вот три эти женщины на курорте. Что из этого получится?
Как развить эту историю?.. Допустим, ухажер появится у дочери, а мама на него глаз положит, и так далее.
Короче, как все это превратится в ад, хотя по условиям и климату – рай.
Тема накакал в писсуар. Сначала пошел только пописать, я дал ему 10 статинок. Затем вернулся уже с «новой потребностью», я дал ему 50 статинок и попросил принести сдачу. Он же вернулся без сдачи.
Сказал, что все стульчаки были заняты, пришлось накакать в писсуар. После этого ему сдачи не дали.
Охота. Поздний вечер. Луна пробирается сквозь облака, кучнистые, переплетающиеся. Луна то появляется, то исчезает – круглая, большая, белая. Долго смотрю в небо, откинувшись на бок, потом «спанорамировал» на егеря. Сидит за мотором. Мотор ревет. Егерь курит. Ветер вгоняет мне дым от его сигареты прямо в легкие. Долго едем, потом егерь неожиданно наклоняется ко мне, кричит:
– Что говоришь?!
– Ничего!
Он возвращается на прежнее место.
Палочкой шевелил шпильку на песке и рассказывал о том, что, если ее поднять, а вместо нее положить монетку, может быть новый роман с кем-нибудь.
Она заплакала сразу.
Для экранизации Астафьева.
Одним кадром: Аким набирает из ключа в кружку воду, ставит кружку на снег, а может быть, держит в руке, что-то говорит, потом панорама на кружку – вода уже под пленкой льда.
Симфонизировать речь. То есть если музыкальная симфония состоит из голосов разных инструментов, играющих одновременно и тем самым создающих образ и характер музыки и композитора, почему нельзя так же отнестись и к речи? Для этого надо сначала абстрагироваться от конкретного смысла слов каждого голоса – пусть актеры говорят что-то, разбившись по определенным тембрам, каждый в своей интонации, в своем ритме и темпе, рождая общий образ сцены.
Кострома. Осенний день с солнцем белым. Стадион. Бегу по кругу. Девушка лет двадцати подкрашивает линии. Мальчик лет 17–18 метет метлой листья. Она сидит на покрытии, ему говорит:
– Миш, а Миш, ну скажи хоть словечко-то! – И звонко смеется. Красит. Он не отвечает, метет.
Бегу дальше. Слов не слышу, только ее звонкий смех вдалеке. Снова пробегаю мимо.
– Миш, ну хоть словечко скажи! – Опять смеется.
Бегу. Добегаю до них опять – тема слегка развивается:
– Миш, ты не комфортабельный человек. Знаешь, что это такое?
Молчит.
– Это когда одновременно все может человек делать – и разговаривать, и работать. Ты так не можешь. – Опять ее смех.
Начинаю новый круг и вознагражден совершенно уже новой темой:
– Если бы все так работали, как я, то давно бы уже коммунизм был! – Смех ее.
Бегу, издали вижу – Миша все-таки к ней подошел, разговор какой-то завязался. Он уже не метет, смотрит вовсю на нее. Видимо, зашел спор. Подбегаю. Точно! Спорят, кто больше весит.
Она: – Сначала ты скажи, сколько ты весишь? – Он опять молчит. – Ну скажи, чего ты, сколько весишь?
Молчит.
– Ну ты скажешь или нет? Каков твой вес?! – И опять ее смех, и опять убегаю.
Стадион, солнце, два замечательных человека. Кострома.
Мама на дорожке долго жаловалась на здоровье. Ноги, одиночество. Через плечо транзистор. Передают одну из оперетт. Мама пошла и запела – вовремя вступив, вместе с певицей из транзистора.
На охоте в Костроме, в охотничьем домике. Тетка, которая занимается хозяйством, – маленькая, сухонькая, не пьет, не ест жирного, печень болит. Зовут Антонида. Даю ей за постой деньги, уезжая. Она перепугалась:
– Ой нет.
Я настаиваю.
– Ой нет, нет, не надо!
Я опять настаиваю.
Она: – Ой! Я сейчас плакать буду! – И полны слез глаза.
«Дарование есть поручение, которое должно исполнить, несмотря ни на какие препятствия».
«Завоевательница»(История одной актрисы)
Не стану называть здесь имя героини нескольких последующих страниц, условно озаглавленных «Завоевательница», знаменитой актрисы, так как не знаю, захотела бы она быть отображенной в этих записных книжках или нет. Могу сказать только, что мы с ней вместе снимались и это до сего дня очень популярный фильм. Из дальнейшего будет понятно и то, что ее автобиографические остроумные истории, полные трогательной самоиронии, были услышаны мной из первых уст. – Современный комментарий автора.
Приехала в большой город (Ленинград) из Оренбурга. Девственница. Хорошенькая. Со всеми знакомилась, всем все врала. Одному скрипачу наврала, что ей 27 лет и у нее ребенок. Скрипач все равно ухаживал, она ходила на его концерты… Потом сама влюбилась в него и призналась, что ей 17 и ребенка пока нет. Получила по морде…
Ничего не поделаешь, характер такой – у себя в городе тоже все выдумывала. Вышла однажды на улицу в маминых сапогах на каблуках, в шубе из искусственного каракуля расстегнутой. Мороз –40°, пошла по двору задумчиво-загадочная, хватанула портвейну и к однокласснику (а дело было в восьмом классе) домой. В полном дупеле. Там общее было изумление.
Вернулась домой, получила от отчима крепко.
Еще лет пяти от роду одела летом ровесников в зимнее, сама оделась и сказала всем, что если залезть на газовый баллон, который лежал во дворе, и начать прыгать, то баллон взорвется и они улетят на Луну. Там будет ужасно холодно, но это не страшно, так как они подготовлены, одеты все тепло.
Лето, жара. Дети в зимней одежде скачут на пустом баллоне во дворе.
В Москве в какой-то конторе устроили художницей-оформительницей. В наказание за что-то перевели на один месяц в уборщицы. Нужно было каждый день в 7.00 утра мыть полы шваброй.
Решила мстить. Надевала мини-юбку и приходила в 11.00, когда уже полно служащих, проверяющих и вообще кого угодно. Была так привлекательна в мини со шваброй, что все сов. служащие были выбиты из колеи, а бабы ненавидели ее во всех отделах.
Отец их рано бросил – уехал в Москву, женился почти на ее ровеснице. Отчим, рыжий, лысоватый, с поросячьими ресницами, в «семейных» трусах. Дикая к нему ненависть. Совершенно серьезное и осмысленное желание его убить.
Однажды ночью долго смотрела, как он спал, закинув голову, даже ножницы приготовила. Побоялась за маму, спящую тихо, как кошечка, рядом. Побоялась ее испугать.
Наконец снимается в кино. Должна заработать 2 тысячи.
– Скорее бы их получить!
– Зачем?
– Хочу прийти в ресторан, дать 100 рублей швейцару, и чтобы двери настежь!.. А то группе невкусное все носят и еле теплое. Так на тебе 50 рублей, но принеси, что просят! Купить хочу унижающих меня! Унизить их тем, что я – никто в их глазах еще вчера! – могу заставить их унижаться!