Мэдди взглянула на экран, и внезапно ей в голову пришла одна идея, которая отвлекла ее от привычного хода мыслей.
– Разве ты не должен находиться в школе?
– Я не мог сосредоточиться.
Она расправила плечи и покрутила головой в разные стороны. В последние несколько недель она была очень напряжена, а от этого разговора чувствовала себя еще хуже.
– Ты прогуливаешь?
– Ага!
Мэдди ахнула. Хотя, черт возьми, она ведь не мать Ральфа, и отчитывать его – не ее дело.
– Что произошло? Почему ты не мог сосредоточиться?
– Я понимаю, это прозвучит глупо, – промолвил он.
– Объясни, пожалуйста.
– Я думал над твоими словами. О том, как вы с отцом играли в теннис.
– И?
– Мне хотелось бы, чтобы он играл со мной. Мы никогда не делали вместе ничего подобного.
Мэдди закусила губу. Она не знала, что сказать, чтобы облегчить его состояние.
– Все в порядке. Я знаю, это не твоя вина…
– В какой-то степени моя…
Мэдди знала, что ему что-то нужно. Слова ободрения, которые она не могла найти. Она выпрямилась и спросила:
– Ты сейчас где?
– В парке.
– Хочешь приехать?
– Конечно!
Мэдди представила Викторию, ее большие серые глаза, но поспешила прогнать это видение. Она нужна Ральфу.
– Скоро Фиби придет из школы. Она будет рада тебя видеть.
Бросив свое занятие, она поднялась наверх и, сняв старый растянутый джемпер, переоделась в чистый черный топ, выгодно подчеркивающий фигуру. Стала разглядывать себя в зеркало, критически оценивая и замечая даже те мелкие морщины, каких прежде не видела. Мэдди припудрила лицо, подкрасила ресницы и расчесала шелковистые волосы. По непонятной причине щеки у нее горели, а глаза ярко сияли.
«Бедный Ральф, – думала она, нанося на запястья капельки духов. – Он переживает тяжелое время, и нужно признать, что я несу за это определенную ответственность из-за романа с его отцом». Еще раз выслушать молодого человека – ее долг.
Подкрасив губы розовой помадой, Мэдди быстро оглядела себя в большом зеркале и спустилась вниз.
Среда, 13 января
После выкидыша прошло шесть дней. Все это время Кэт оставалась дома. Трейси уговаривала ее сходить к врачу и сделать необходимые обследования, но она отказывалась. Сомнений не было – ребенка она потеряла. В сердце у нее теперь зияла большая черная дыра.
– Послушай, возможно, все к лучшему, только ты этого еще не поняла, – заметила Трейси, передавая подруге чашку сладкого чая и присаживаясь рядом на кровать.
За закрытыми шторами было уже темно. Утром Кэт ненадолго съездила к матери, а потом весь день практически не двигалась с места. Взяв чашку, она продолжила рассматривать какую-то невидимую точку на стене комнаты.
– Я хочу сказать, что, вероятно, с малышом было что-то не так, – продолжила Трейси. – Часто выкидыши происходят, если ребенок нездоров или у него проблемы в развитии. Расщепление позвоночника, например. В природе всякое случается.
Кэт застонала. Она понимала, что Трейси старается поддержать ее, но с ее ребенком, с малышом Лео, все было в полном порядке. Она не сомневалась. Это ее дурацкое тело не смогло выполнить работу, для которого было предназначено. Как всегда в ее жизни, она сама все испортила.
– Я прогуляюсь немного с Риком? – произнесла Трейси. – Недолго, всего пару часов. С тобой все будет в порядке?
Кэт обратила внимание, что Трейси нарядилась. Надо же, а она и не заметила! На ней был черный топ с глубоким вырезом, который открывал татуировку, крошечного ангела, на левой груди. Желтые волосы распущены, глаза накрашены в стиле Клеопатры: верхние и нижние ресницы подведены черным карандашом, и нижняя стрелка тянется высоко вверх за контур глаза. Это был странный макияж, но он шел Трейси.
– Разумеется, – устало отозвалась Кэт. – Все будет хорошо, я никуда не собираюсь идти.
Трейси с облегчением вскочила с кровати. Она, как Тигра из книги про Винни-Пуха, не могла долго находиться в плохом настроении. Поставив чашку на прикроватный столик, Кэт подошла к окну, где стояла клетка с мышами. Она давно нуждалась в чистке. Родди с надеждой обнюхивал свою миску. Кэт открыла дверцу клетки, достала его и осторожно посадила на ладонь, поглаживая мягкий белый мех. Она успокаивалась, чувствуя под пальцами его теплое маленькое тельце и бьющееся крошечное сердце.
«Хоть ты у меня есть!» – подумала она и, поцеловав мышонка в голову, вернулась в кровать. Там она свернулась клубочком, продолжая держать Родди в ладонях, чтобы он не убежал.
Кэт неплохо чувствовала себя физически. Кровотечение быстро ослабло и сейчас напоминало последние дни месячных. Она рассчитывала, что через несколько дней сможет подняться с кровати, вернется на работу и продолжит жить дальше. Конечно, с учетом того, что она уже никогда не будет прежней.
Кэт пережила вторую потерю подряд. Сначала не стало Лео, а теперь она потеряла последнюю его часть – ту, которую носила внутри. Трудно поверить, что совсем недавно она думала о том, не прервать ли ей беременность. Видимо, случившееся явилось наказанием за подобные мысли. Она чувствовала себя так, словно ее приговорили к пожизненному заключению.
Кэт вспомнила о Виктории. Интересно, как она отреагирует на случившееся? Кэт захотелось рассказать ей о том, что произошло. Виктория звонила ей за это время много раз, но Кэт не отвечала. А сейчас она подумала, что забота Виктории была притворством, и прикусила губу. Вот еще один пример того, что никому нельзя доверять.
Когда позвонили в дверь, Кэт растерялась и сидела неподвижно, не собираясь открывать. Но звонки продолжались, и Кэт встревожилась. Она медленно поднялась с кровати и посадила Родди в клетку. Если бы не мама, она бы притворилась, будто никого нет дома. Но Кэт боялась, что пожилая женщина может сделать какую-то глупость, поскользнуться, упасть или еще хуже.
Натянув старую зеленую толстовку, она медленно прошла в темную прихожую, открыла дверь и увидела Джарвиса, взирающего на нее с высоты своего роста. В одной руке у него был букет поникших цветов, а в другой – прозрачный пакет с виноградом.
– Привет! – улыбнулся он. – Я кое-что принес для больной.
Кэт невесело улыбнулась. Придется пригласить его в квартиру.
– Со мной сейчас не особо весело.
– Ты и не должна веселиться, – радостно произнес он с ирландским акцентом. – Я буду говорить за нас обоих.
В холодильнике нашлась банка пива, которую Кэт отдала Джарвису, а себе сделала еще чашку чая. Такими темпами она сама скоро превратится в пакетик заварки.
– Ну что, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он, усаживаясь на диван. – В магазине тебя не хватает.
Кэт села рядом с ним и подтянула колени к груди, продолжая сжимать в руках чашку.
– Какой-то отвратительный желудочный вирус скорее всего. Или я что-то съела. К понедельнику со мной все будет в порядке.
Джарвис внимательно взглянул на нее.
– Ты ужасно выглядишь!
– Спасибо.
Она не станет рассказывать ему о выкидыше, потому что это ее личное дело. В довершение всех неприятностей, утром еще одна редакция отказалась публиковать ее рассказ. Только этого ей сейчас не хватало! Об этом она ему тоже не скажет.
Джарвис принялся рассказывать о подготовке к новому прослушиванию. Он будет пробоваться на роль врача-интерна и собирается пересмотреть несколько серий «Скорой помощи».
– Проблема в том, – продолжил он, нахмурившись, – что я не любитель игл, операций и всего, что с этим связано. Каждый раз, когда вижу кровь или чьи-то кишки, боюсь упасть в обморок.
– А если сделать это частью твоего образа? – предложила Кэт. – Ты ведь всего лишь интерн. А многие интерны теряют сознание, когда впервые видят кровь. Позднее они к ней привыкают. Ты можешь сказать, что тебя тошнит намеренно, что это стиль игры.
Джарвис снял свой длинный полосатый джемпер. Отопление было включено на полную мощность, и, вероятно, в квартире было жарко, но Кэт этого не чувствовала. Так часто происходит, когда долгое время сидишь в одном помещении.
Он сделал глоток пива и почесал подбородок:
– Неплохая идея!
Кэт оставила цветы на столе, и Джарвис поднялся, чтобы принести из кухни высокий графин.
– Вот, – сказал он, водружая букет на телевизор. – На самом видном месте.
Джарвис принес красно-белые лилии с яркой розовой сердцевиной. Кэт знала название этих цветов, потому что ее мать раньше очень любила их. Они казались немного несвежими, но она надеялась, что в воде им станет лучше.
– Они очень красивые, спасибо!
Джарвис примостился на край стула.
– Я тут подумал…
Интересно, что он сейчас скажет? Кэт взяла подушку и прижала ее к груди.
– Однажды ты рассказывала о месте, куда часто выезжала на каникулы в детстве, помнишь? Полуостров Гауэр?
Кэт кивнула, зажмурившись. Зачем она вообще ему об этом рассказала? Она терпеть не могла, когда ей напоминали о прошлом.
– Так вот, я подумал… – продолжил Джарвис, уставившись на свои красные парусиновые ботинки. – Может, вместо Ирландии нам поехать туда на несколько дней? На выходные. Ты бы немного отдохнула… Если хочешь, мы могли бы взять с собой и твою маму. Насладиться там местными красотами. Это пойдет ей на пользу. А ты могла бы там сочинять.
Ее бросило в жар.
– Нет!
– Почему?
– Я не хочу туда возвращаться! Эта часть моей жизни осталась в далеком прошлом. Теперь я другой человек, и мне не нужны напоминания о том, что когда-то было. Все в прошлом, все кончено!
Джарвис закусил губу. Его темные волосы торчали вверх, густые черные ресницы вокруг голубых глаз были очень длинными и загибались на концах.
– Прости. – Кэт притронулась к его руке. – Я понимаю, что ты пытаешься быть добрым ко мне.
– Ничего подобного, – возразил он. – Хотя, да, в некотором роде пытаюсь. Но мне хотелось бы поехать с тобой. Было бы весело.
Кэт почувствовала себя виноватой. Какая же она идиотка!