Они переглянулись, а потом разразились нервным смехом.
– В некоторых вопросах, да! – сказал Ральф. – Но, к счастью, я не во всем похож на него.
Кэт ушла, чтобы приготовить кофе, а Ральф сдвинул бумаги на край кровати и сел.
– Спасибо за помощь! – обратился он к Мэдди. – Без тебя я бы не справился.
– Глупости, – возразила она. – Я лишь подтолкнула тебя, а всю сложную работу ты выполнил сам. – Что собираешься делать?
После возвращения в дом матери Ральф по-прежнему навещал их с Фиби, но реже, чем раньше. Мэдди скучала по нему, однако не признавалась. Ральф положил руки на колени и сцепил пальцы. Мэдди показалось, будто он стал как бы крупнее, словно успех выровнял его впалые щеки и нарастил мясо на тонкие подростковые кости. Ральф не побрился, и на верхней губе и подбородке у него темнела щетина. У Мэдди сжалось сердце – этот мальчик уже не школьник. Он взрослеет и скоро вступит в мужской мир. Временами незрелость Ральфа раздражала ее, но в то же время в ней было нечто свежее, ничем не запятнанное. Мэдди неприятно было думать, что всего через несколько лет он, вероятно, уже будет втянут в водоворот взрослой жизни, вкалывая из последних сил, чтобы содержать жену и двоих детей, выплачивать закладную за дом и иметь возможность купить холодильник и микроволновку.
Мэдди хотелось забрать и увезти его куда-нибудь, чтобы уберечь от жизненных неурядиц. Но это было бы ошибкой. Взять на себя ответственность и стать отцом и кормильцем семьи – храбрый поступок, которым можно гордиться. Мужчины, кто так этого и не сделал, казались ей в чем-то неполноценными.
Ральф по-прежнему сидел на кровати. Он так и не ответил на ее вопрос.
– Так ты поедешь в Бирмингем или нет? – произнесла Мэдди.
Он опустил голову, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Как мне лучше поступить? – Ральф выглядел несчастным, что было неправильным в такой замечательный день.
Мэдди подошла и села рядом с ним.
– Ральф, это твое решение. Я не могу принять его за тебя.
– Я знаю, чего хочу, но…
Ее сердце заколотилось.
– Что именно? Я поддержу любое твое решение.
Он посмотрел ей в лицо, и Мэдди неожиданно почувствовала себя одинокой.
– Я хочу поехать, – ответил Ральф. Его темные глаза наполнились слезами. – Я много думал и решил, что должен это сделать.
Мэдди глубоко вздохнула.
– Это хорошо…
Внезапно он взял ее за руки и посмотрел на кольцо с сапфиром – подарок Лео на рождение Фиби.
– Если ты хочешь, я останусь. Только скажи.
– Нет, – возразила Мэдди. – Ты должен ехать, это твое будущее. У тебя впереди прекрасное время и множество новых знакомств.
Ральф отпустил руки Мэдди, поднялся и, повернувшись к ней спиной, уставился в окно на крошечный сад на заднем дворе. На улице было серо, моросил дождь, и было слышно, как капли падают с крыши и разбиваются о камни.
– Новые знакомства? – усмехнулся он. – Мне никто не нужен, кроме тебя.
Мэдди колебалась. Она глубоко вздохнула, чувствуя, что легкие горят огнем.
– Это неправильно, когда восемнадцатилетний мальчик общается с женщиной моего возраста…
Ральф резко развернулся и гневно взглянул на нее, нахмурив темные брови.
– Ты ведь на самом деле так не считаешь?
Мэдди пожала плечами, и это разозлило его еще больше.
– Кто говорит, что это неправильно? Кому какое дело, что думают другие?
Мэдди сознавала, что все сказанное сейчас не будет иметь обратной силы. Ей казалось, будто она стоит на перекрестке: сердце тянет в одну сторону, а разум в другую. Она выпрямила спину и стиснула зубы.
– Ты приходил к нам с Фиби, когда учился в школе. И это было нормально, но скоро тебе это надоест. – Ее слова прозвучали настолько твердо и резко, что Ральф даже покачнулся.
– Нет! – хрипло воскликнул он. – Как ты можешь такое говорить?
– Мы были для тебя тихой гаванью в шторм, и в этом нет ничего плохого. Но впереди тебя ждет новая жизнь, и ты забудешь о нас.
– Поверить не могу, что слышу это от тебя, – тихо произнес Ральф и присел на корточки рядом с Мэдди, чтобы заглянуть ей в лицо. Их носы почти соприкасались, и она чувствовала его теплое дыхание на своем лице. – Мэдди!
Она посмотрела в его красивые глаза и почувствовала, как сжалось сердце.
– Ты меня любишь? – спросил он. – Скажи правду, я должен знать.
Ральф говорил спокойно и тихо, но, казалось, сама атмосфера в комнате давит на них, не давая вздохнуть полной грудью. Мэдди колебалась всего мгновение.
– Нет, – твердо произнесла она. В голове и в ушах у нее звенело, она дрожала.
Ральф медленно поднялся – его колени хрустнули – и решительно направился к двери.
– Спасибо, что сказала, – промолвил он, обернувшись.
Мэдди отвела взгляд, опасаясь, что выдаст свои чувства. Она услышала, как захлопнулась дверь, и заторопилась в гостиную, чтобы посмотреть из окна, как Ральф уходит по улице прочь от ее дома. Мэдди заметила, что он перестал сутулиться, – раньше это придавало ему слегка смущенный вид, которым он как бы извинялся за свое присутствие. Теперь Ральф шагал с прямой спиной и высоко поднятой головой.
Навстречу ему шли две девушки. Увидев Ральфа, они толкнули друг друга, как бы говоря: смотри, какой классный парень! Мэдди почувствовала одновременно ревность и гордость за Ральфа. Этого высокого, красивого парня нельзя было не заметить.
Он ушел, не оглянувшись. Она вернулась в спальню и села за компьютер рядом с Кэт, которая только что вернулась с тремя чашками кофе. Кэт сделала вид, будто не заметила неожиданного ухода Ральфа.
– Ты в порядке? – просила она, не сводя глаз с экрана.
– Да, – кивнула Мэдди, сжимая кулаки под столом, чтобы не видела Кэт. – Со мной все будет в порядке. Ты же меня знаешь. Крепка как сталь!
Глава 31
Среда, 8 сентября
– Я не голодна. – Мать Кэт положила на стол нож и вилку и робко посмотрела на дочь.
Кэт прищурилась:
– Нужно доесть все, что у тебя на тарелке. Ты почти не прикоснулась к еде.
Лицо матери сморщилось, и она зашмыгала носом. По ее щекам и губам потекли слезы. Она взяла вилку и, равнодушно ткнув в кусок мяса, принялась возить его по тарелке.
– Ты не понимаешь. Я много съела за ленчем.
Внутри Кэт что-то переключилось, и, стукнув кулаком по столу, она вскочила.
– Это какое-то сумасшествие!
Внезапно ее осенило: сумасшествие, конечно же! Все эти годы она думала о том, что у мамы временное помутнение рассудка и она обязательно поможет ей прийти в себя. Билась за то, чтобы оградить мать не только от местных органов опеки, которые могли посчитать необходимым забрать ее, но и от нее самой. Но сейчас все стало очевидным: мать не в себе, ведет себя неадекватно, и, похоже, такой останется.
Виктория давно твердила Кэт, что ее мать не в состоянии сама заботиться о себе, но та не хотела смотреть правде в глаза. И все же старшая подруга права – Кэт не может тащить на себе эту ношу. Если мать и дальше станет отказываться от еды, то умрет от голода.
Кэт выпрямилась – так дальше продолжаться не может! Она вызовет врача и будет настаивать на том, чтобы матери оказали медицинскую помощь.
– Все хорошо, мама, – мягко промолвила она, уже не чувствуя гнева. – Не ешь, если не хочешь. Сделать тебе чашку чая? – Чай и немного молока – единственное, от чего пожилая женщина не отказывалась в эти дни.
Глаза матери засияли, словно она была ребенком, которому предложили конфету.
– О, да, пожалуйста, дорогая. Большая чашка чая – то, что мне сейчас нужно. И себе тоже сделай.
Кэт ждала, пока закипит чайник, и разглядывала неопрятную кухню. За шесть лет, что мать живет здесь, в ней ничего не изменилось. Кэт уговорила мать продать их маленький домик примерно в то же время, когда арендовала квартиру вместе с Трейси. Надеялась, что место, которое не хранит грустных воспоминаний, пойдет матери на пользу и знаменует для нее начало новой жизни. Она рассчитывала, что мама с удовольствием займется оформлением новой квартиры – у нее всегда отлично получалось превращать жилое помещение в уютный дом. Но надежды Кэт не оправдались. Мать купила несколько банок с желтой краской и покрасила половину стены в кухне, потом ей это надоело, и она переместилась в ванную. Та тоже была выкрашена наполовину.
Кэт много раз предлагала докрасить стены, но пожилую женщину это только возбуждало и злило.
– Это моя квартира! – кричала она. – Не смей командовать!
Почти вся мебель оставалась на тех местах, куда ее поставили грузчики при переезде. И ее было слишком много для такой маленькой квартиры. Но напоминать матери об этом не имело смысла.
– Мне все нравится, – твердила она.
Шторы, которые она сняла в маниакальном порыве навести чистоту, так и остались висеть на спинках стульев. Кэт предлагала повесить их, но мать злилась.
– Не смей притрагиваться к ним, – заявляла она. – У меня свой способ вешать шторы, и мне не нравится, как ты это делаешь.
– Когда ты ими займешься? – в отчаянии спрашивала Кэт.
– Не твое дело. Когда захочу, тогда и повешу.
По отдельности все эти странности ничего не значили. Что в них плохого? Подобное поведение вообще можно списать на чудаковатую натуру. А вот если сложить все вместе…
Мама стала забывчивой и невнимательной, и постепенно эти черты усугублялись. В последнее время, уходя из дома, не запирала дверь. К счастью, соседи как-то заметили и позвонили Кэт. Но это был тревожный сигнал. Она все чаще путала дни недели и забывала адрес. Кэт купила матери специальный серебряный кулон на шею, в который на всякий случай вложила записку со своим номером телефона. И все же она понимала, что когда-то ее мать обязательно потеряется, станет жертвой ограбления или попадет под машину. Хотя самым большим риском оставалась смерть от голода.
Кэт неприятно было думать о том, что маму придется поместить в специальную клинику. Ей это казалось бесчеловечным поступком. Но Виктория убедила ее, что не все заведения плохие. Она вызвалась проехать с Кэт по клиникам и подобрать подходящую, с хорошими условиями для пациентов. Кэт знала, что будет скучать, когда мама уедет из этой квартиры, находящейся неподалеку от ее дома. Однако, как правильно заметила Виктория, ей следовало подумать и о своей жизни.