Мы зашли в университет и пошли по прохладным тихим коридорам в библиотеку. Я точно никогда не буду смотреть ужастик про университет или школу, страшно. Вот и сейчас мне было немного некомфортно идти по почти пустому зданию, где наши шаги звонким эхом бились о стены. Меня успокаивала мысль, что если на нас нападет какой-нибудь монстр, то первым он съест Патриса: здание университета и все запасные выходы я знала лучше и понимала, где могу спрятаться. Но никакой монстр, к счастью, на нас не напал, и мы спокойно добрались до библиотеки.
Оказывается, рассылка для абитуриентов сработала – библиотека была полна людей. А наши ребята действительно постарались, все выглядело очень уютно. Около стены стояло три стула, стойка для микрофона и красивый коричневый ретро-светильник с абажуром, с которого красивой юбочкой свисала бахрома. Неожиданно на эту импровизированную сцену вышла Лена:
– Всем привет! Меня зовут Лена, и сегодня с моими новыми друзьями Мартеном и Амели мы официально откроем «Месяц Франции» для наших абитуриентов. Еще год назад мы сами были такими же… кхм… птенцами, которые очень переживали, а сейчас уже готовы помогать вам вступать в ряды наших студентов. Но, в первую очередь, я хочу, чтобы мы похлопали нашему ректору Олимпиаде Борисовне, которая все это придумала!
По библиотеке раздались неуверенные хлопки, а мне стало немного смешно, оттого что Лена вообще не готовилась, а решила, что вытянет все на своей красоте.
– Ну и нашим французским студентам поможет мой одногруппник Егор, – Лена резко закончила, вставила микрофон в стойку и с недовольным лицом села на свое место в зале.
Неожиданно в библиотеке погас весь свет и включился торшер. На стул около микрофона сел Егор с гитарой и начал наигрывать легкую мелодию. Потом на соседние стулья сели Мартен и Амели с микрофонами в руках и стали негромко читать стихи на французском языке. С первых же строчек показалось, что мы не в библиотеке, а на уютном квартирнике. Мелодии Егора невероятно дополняли красивые стихи, отчего по телу бежала дрожь, а на глазах наворачивались слезы. Ребята читали стихи о любви, мечтах, друзьях, счастье… Одно стихотворение меня покорило с первой секунды, когда Мартен и Амели повернулись друг к другу и начали поочередно читать его, глядя в глаза. Я достала телефон и быстро стала записывать текст в заметки, дословно переводя, чтобы потом сделать художественное переложение.
Я могу быть сильной и не думать о тебе;
Я могу быть слабой и рыдать о тебе;
Я могу быть ветром и трогать твою кожу, где бы ты ни был;
Я могу быть светом луны, который освещает тебе путь.
Я могу быть солнцем, что ласкает тебя;
Я могу быть воздухом, который ты вдыхаешь;
Я могу быть звездами, которые расскажут тебе тайну;
Я могу быть водой, чтобы ты утолила жажду.
Жаль, но я не могу быть просто рядом с тобой;
Жаль, но я не могу держать тебя за руку;
Жаль, что мы дышим в унисон, но на разных концах земли;
Жаль, что мы когда-то встретились;
Жаль, что нам пришлось расстаться.
Я верю, что я снова обрету тебя;
Я верю, что ты не забудешь обо мне;
Я верю, что твои слова – правда;
Я верю в нашу любовь…
Это стихотворение и то, как ребята смотрели друг на друга, тронуло меня так сильно, что слезы медленными ручейками потекли из глаз. Я опять почувствовала себя одинокой и никому не нужной. Кажется, я зря называла себя «сильной и независимой». Я хочу быть слабой и нужной. Разве это так много?
Все сидели, пораженные невероятными эмоциями, которые окутали библиотеку. Даже Кирилл не улыбался, никогда таким его не видела – вдохновленным и романтичным. Олимпиада Борисовна утерла слезы и вышла к микрофону, когда Амели и Мартен закончили, и громкие аплодисменты смолкли.
– Вот так… Спасибо большое ребятам! – она покашляла и тихо сказала мимо микрофона: – Вы там им переводите! – И снова в микрофон: – Это был наш первый вечер «Месяца Франции». Наши французские студенты придумали для вас четыре различных мероприятия, чтобы вы смогли лучше узнать их культуру и погрузиться в язык, который станет для поступивших вторым родным. Вам понравилось?
– Да-а-а! – раздались голоса.
– Вот и отлично! – Олимпиада Борисовна, чрезвычайно довольная, заулыбалась и продолжила: – А раз вам понравился литературный вечер, то, думаю, музыкальный вы тоже оцените. Ждем вас на следующей неделе! Ждите рассылку. Большое спасибо, что пришли!
Вечером, вдохновленные красотой стихов, мы с Патрисом тихо пробрались на балкон со своих сторон.
– Вот как нужно читать стихи, – я не смогла сдержать себя и съязвила.
– Я так понимаю, ты будешь мне это припоминать пожизненно? – Патрис захохотал, прижав кулак ко рту.
– Не пожизненно, а всю жизнь. Сейчас бы моя мама объяснила, при каких условиях у нас употребляют слово «пожизненно».
– Я понял, постараюсь привыкнуть, что ко мне теперь пристало клеймо неудачливого поэта.
– Поэта? Нет! Врунишки!
– А вот Амели и Мартен оказались великолепными поэтами.
– Да! Невероятными. А как они смотрели друг на друга… Мне кажется, даже если кто-то не понимал слов, то все считывалось по их эмоциям.
– О да! Между ними искры так и сверкали. Будешь колу? – спросил Патрис, открывая новую банку.
– Ага, – согласилась я, – буду.
Патрис, переступив все растения, подошел ко мне даже ближе, чем нужно было, чтобы налить в мой стакан колу. Пш-ш-ш… Газировка зашипела, а я не могла оторвать от Патриса взгляд, так и стояла – смотрела снизу вверх. Он так близко был ко мне, что я, кажется, слышала, как быстро бьется его сердце.
– Ой, – пискнула я, когда холодная вода пролилась через стакан мне на руку, разрушив момент.
– Je suis désolé! – Патрис отстранился от меня.
Не знаю, что это с нами такое было, но казалось, что искры от Амели и Мартена передались и нам, но их так неудачно потушила газировка. Я почувствовала себя маленьким испуганным котенком.
– Это ты прости, я задумалась, – сказала я первое, что пришло на ум. Я не задумалась – я засмотрелась. И замечталась. На эти несколько секунд, пока кола лилась мне в стакан, я смогла переместиться в своих мечтах в совершенно другой мир. Мир, где времени не существовало. Мир, где были только я, стихи и… Патрис.
– Сейчас принесу салфетки, – он быстро перепрыгнул цветы и выбежал с балкона, оставив меня наедине со своими мыслями. И с каждой секундой здравомыслие меня покидало – мне хотелось отмотать время назад, когда мы с Патрисом смотрели друг на друга, и поцеловаться. Что? Нет, нет, нет! Мы же не в глупом романтичном фильме с Диланом Спроусом!
Патрис вернулся с влажными салфетками, но уже, к счастью, не переступал через цветы, оставаясь на своей половине балкона. Я вытерла руки и снова села в кресло.
– Просто признайся, что таким способом решил мне отомстить за «врунишку»? – я постаралась не подать виду, что меня посещали мысли о поцелуе, поэтому даже не смотрела на Патриса.
– Черт, ты меня рассекретила! Признавайся, ты агент 007?
– Именно так!
Мы рассмеялись. И в этом смехе было ощущение освобождения от надуманных мыслей и переживаний. На какой-то момент мне показалось, что мы, правда, друзья, у которых много общих интересов. Я потеряла счет времени за разговором. Мы болтали о разнице культур, учебе, фильмах, книгах…
Глава 9В которой мне стало стыдно
Следующая неделя пролетела, как один длинный и интересный день. До музыкального вечера «Месяца Франции» остались, можно сказать, считанные минуты. Почти все дни мы проводили с родителями, даже мама стала с работы приходить намного раньше, объясняя это тем, что «лето на дворе, все клиенты разъехались». Но мне кажется, это связано с тем, что Патрис все больше интегрировался в нашу семью. Я сама уже не понимала, какие чувства к нему испытываю: дружеские, семейные или романтические. Некоторые наши дни были похожи на свидания: например, поход на Даниловский рынок, куда я позвала Патриса, чтобы поесть суп фо бо; или наш вечерний поход в кафе на крыше, с которой виден исторический центр Москвы. Что из этого романтично, а что по-дружески? Но точно по-семейному прошли наша прогулка на Воробьевы горы и поездка по канатной дороге. Мама почти кричала от страха, папа с Патрисом ее успокаивали и держали за руки, а я смеялась, потому что когда мама сталкивается со своей фобией, она превращается в маленькую девочку, которую хочется спасти. Это всегда выглядит очень-очень мило. И папа в такие моменты всегда готов прийти маме на помощь – успокаивать на высоте, вынести из дома паука, помогать перескакивать червей на асфальте после дождя. Мне нравится, когда мама становится беззащитной. Есть в этом какое-то очарование.
Самое главное – я больше не думала о поцелуе с Патрисом. Вру. Может быть, немного думала, но ни я, ни он никак не проявляли себя. С одной стороны, меня это невероятно радовало, потому что не хотелось усложнять себе жизнь. С другой стороны, немного расстраивало, что Патрис смотрел на меня только как на свою двоюродную сестру. Видимо, во мне иногда просыпалась женщина, которая хотела, чтобы ей уделяли все внимание, немного ревнуя к другим. Но я знала, как ее усыпить, – чтением перед сном и упаковкой «Принглс» с паприкой. Хорошая книга и любимая вкусняшка способны вывести меня из депрессии, поднять настроение и заставить поверить, что мечты сбываются.
И кажется, что все шло хорошо…
Но на этой неделе случилось страшное…
Мне никогда не было так стыдно…
Он увидел меня голой.
Летом очень легко потерять счет дням и часам. Ты свободна, у тебя нет важных дел типа учебы или домашних заданий, родители продолжают работать, а ты – жить жизнью школьника или студента. И каждый наполненный свободой день у тебя плавно перетекает в другой. Уже не важно, сегодня вторник или воскресенье. За этим пусть следят взрослые со своей работой, а в твои обязанности входит только одно – наслаждаться каникулами. Но этот день я запомню навсегда. Может быть, когда-нибудь я этот случай буду вспоминать с улыбкой (нет) или рассказывать друзьям (нет, только Алине).