– Я не слышала о нем…
– Это фильм Франции и Бельгии. Он черно-белый. И его сняли в стилистике немого кино.
– Кажется, на тебя хорошо подействовал пирожок с картошкой – отличная идея!
– Так ты знаешь этот фильм?
– Я о нем слышала, но не смотрела. По описанию, уверена, он очень классный.
– Надеюсь, тебе понравится, – Патрис заглянул мне в глаза и медленно, словно не хотел этого, пересел на сиденье напротив. – Я рад, что мы быстро определились.
В неловком молчании, которое часто бывает в поездах, мы уставились в окно. Мне нравилось, что я первая что-то вижу, а потом это видит Патрис – он сидел спиной по ходу электрички. Это была игра, которую я придумала в эту секунду. В чем ее смысл, мне только предстояло додумать. Но мне нравилось ощущение, что я владею ситуацией, потому что иногда казалось, что я даже собой уже не могу владеть.
Мы вышли из электрички и пошли в сторону дачного поселка. Я до сих пор не могу понять, почему за столько лет не пустили автобусы, чтобы людям не приходилось идти от электрички до дачи еще тридцать или сорок минут под палящим солнцем. Но в этом пути тоже было что-то прекрасное. Когда я была совсем маленькой, мы с родителями не всегда ездили на дачу на машине, поэтому в пятницу вечером, как родители заканчивали работу, мы садились на последнюю электричку и отправлялись в путешествие – мама читала мне мою любимую книжку про Маленькую Бабу Ягу, папа чистил яблоки от кожуры и кормил нас с мамой сладкими и сочными дольками. А когда мы доезжали до нашей станции, чтобы мне было не страшно идти по темноте, папа рассказывал невероятные истории о созвездиях. Например, как Большая Медведица помогает усталым путникам найти дорогу домой. Или о том, как Большая и Малая Медведица путешествуют по небу, охраняя покой других звезд. Я слушала все папины истории, затаив дыхание, забыв о страхе темноты.
Поэтому, прокручивая в голове приятные воспоминания из детства, я с радостью вышла на дорогу, погруженная в свои детские ощущения.
– Таяна! – Возле меня остановилась старенькая BMW нашего соседа дяди Юры, но я с удивлением увидела, что за рулем сидел его сын, мой дачный друг Игорь. – Как давно не виделись!
– Ой, привет, Игорек! – Я залилась краской, как и каждый раз при нашей встрече, потому что Игорь был в меня влюблен еще с самого детства. – А я не одна. Патрис!
Я указала рукой на Патриса, который делал фотографии чего-то в траве. Очень надеюсь, что не змеи, потому что первую помощь я оказывать не умею.
– А-а-а… – вяло протянул Игорь. – А я думаю, чего этот сумасшедший плетется за тобой. – Ну, садитесь.
– Привет! Я думаю, мы пройдемся. – Патрис окинул недовольным взглядом Игоря и его почти заржавевшую машину.
– Патрис… – я не нашла, что сказать. – Это Игорь, мой друг детства.
– Понятно. Но давай все-таки пройдемся. – Патрис сделал глубокий вдох. – Je veux respirer l’air pur. Погода прекрасная. Не хочется трястись в древней… машине.
– Боже, он еще и инострашка, – Игорь сплюнул в окно. – Ладно, давай встретимся на озере. Все наши приехали. Картавого можно оставить с Изольдой Генриховной.
Я осталась стоять с открытым ртом, смотря на удаляющуюся машину. Что это сейчас было? Ощущение, что между парнями бахнули молнии. Они полные противоположности. Патрис высокий, темноволосый, худой. Игорь – чуть выше меня, блондин и очень накаченный. Кажется, он пытается компенсировать свой рост грудой мышц. А еще он собирался на мне жениться. Это было, конечно, несерьезно, но каждое лето он шутил, что женится на мне, когда мы вырастем. Где-то в глубине души я даже думала, что он мой план Б – если в тридцать я буду еще одинока, то выскочу за него замуж. Буду женой наследника шиномонтажного бизнеса.
А Патрис пытался справиться со своими нахлынувшими чувствами – у него была сжата челюсть и напряжены губы. Он посмотрел на меня, и мне стало немного страшно: за недолгое наше знакомство я не видела его еще таким злым и сосредоточенным.
– Это твой бывший парень? – спросил Патрис, когда мы все-таки двинулись дальше.
– Нет! – Я помотала головой, словно прогоняя назойливого комара. – Игорь просто мой друг детства.
– Который в тебя влюблен, – подытожил Патрис и уверенно зашагал вперед, как будто идет этой дорогой не в первый раз.
Я ее уже ревную. Вот черт! Она усложнила мне все каникулы. Своей улыбкой, смехом и глазами, в которые хочется окунуться и пропасть без остатка. Прекраснее девушки я не встречал. Разные чувства переплетались во мне узлом, который будет очень сложно распутать. Да, дружок, ты попал в передрягу.
Стоило только увидеть, что этот блондинчик смотрит на нее таким жадным взглядом, по всему телу пронеслась волна ненависти. Если бы он задержался еще на минуту, то я бы дал ему по его наглой физиономии. Урод. Говорят, что русские любят драться, видимо, мне передалось это от моих русских предков. Кулаки неимоверно чесались. Я постарался спрятать два своих желания куда-нибудь подальше. Первое – врезать ему. Второе – поцеловать ее.
– Вот и наш дом! – сказала я, когда мы подошли к забору.
– Когда я гуглил «русская дача», интернет выдал мне совсем другие фотки, – сказал Патрис, рассматривая дом. – У вас совсем не в славянском стиле.
– Ты все-таки ожидал увидеть медведя с балалайкой?
– Не с балалайкой, но какой-то старинный дом, с белыми резными окнами… А у вас все так современно…
Мне показалось, что Патрис был немного расстроен тем, что не попал в настоящую русскую деревню, а я как раз любила нашу дачу за то, что она современная. Когда родители стали зарабатывать чуть больше, постепенно наша дача менялась – из маленького одноэтажного зеленого домика она превратилась в большой двухэтажный дом с четырьмя спальнями, гостиной, балконом, большой кухней, террасой с качелями и ванной комнатой, которая бывает не на всех дачах. Что было неизменно – аккуратные грядки, множество разных цветов, теплица, кусты крыжовника и черной смородины и большая яблоня.
– Боже мой! – Нам навстречу вышла Ба. – Это и есть твой француз?
– Да, Ба! – Я обняла ее и чмокнула в щеку.
– Худющий какой, – резюмировала Ба, оглядев Патриса. – Кожа да кости. Конечно, на улитках массу не набрать.
– Ба, это Патрис, и он понимает по-русски, – я снова покраснела из-за своей семьи.
– И отлично! – Ба ни на секунду не смутилась.
– Патрис, а это моя бабушка Изольда Генриховна.
– Я это никогда не повторю… – Патрис рассмеялся, не обращая внимания на неудачную шутку Ба об улитках.
– Идите в дом, комнату Патрису я уже приготовила. И можешь называть меня Ба.
Моя спальная была на втором этаже, рядом с ней располагалась гостевая комната с балконом, которая раньше была родительской. Но с возрастом папа решил, что им с мамой нужно переехать на первый этаж. Поэтому получилось так, что весь второй этаж был в нашем распоряжении. Спальня Ба тоже располагалась на первом этаже, потому что «она уже не девочка, чтобы скакать по лестницам».
– Сегодня такая жара, что я не удержалась и приготовила окрошку. – Ба встретила нас на кухне накрытым столом.
– Я о ней уже неделю мечтаю! – Окрошку Ба я люблю всей душой. Могу есть ее и с кефиром, и с квасом, и просто как салат.
– Ты пробовал когда-нибудь окрошку? – прокричала Ба Патрису.
– Ба, он иностранец, а не глухой.
– Какие мы нежные…
– Нет, я никогда не ел такой суп.
– Сейчас у тебя будет вкусовой… шок, – улыбнулась я.
Ба поставила перед нами большие тарелки с окрошкой на кефире и тарелку с ароматным белым хлебом. Я считаю, что как минимум это обед богов. Разве может что-то сравниться с холодной окрошкой в жаркий день?
Патрис, на радость Ба, съел всю порцию и попросил добавки – его русские корни пробивались наружу. Ба с умилением смотрела, как он ест, и приговаривала:
– Кушай, кушай! Мы тебя откормим, хоть на человека станешь похож.
К большому разочарованию Патриса, Марлон Брандо так и не вышел из спальни Ба, испугавшись незнакомого голоса. А день плавно перетекал в уютный вечер.
Вечером, после вкусного ужина, на который был картофельный пирог, а на десерт черная смородина, малина и крыжовник, Ба ушла смотреть какой-то новый турецкий сериал, выпущенный на волне успеха «Постучись в мою дверь» и овладевший разумом Ба, мы с Патрисом наконец-то остались вдвоем.
– Может быть, посидим на террасе? – спросил Патрис.
– Да, давай. Тем более я тебе обещала кое-что показать.
Мы вышли на потемневшую улицу и сели на диван-качели.
– Ой, – пискнула я. – Так похолодало. Я сейчас.
– Стой! – Патрис стянул свое худи и передал мне. – Не убегай.
Я надела кофту и утонула в ее размере и аромате парфюма. Я почувствовала себя крохотной и, посмотрев на Патриса, не могла понять, что мне нравится больше: его милые кудряшки, которые начинали сводить меня с ума, или звезды, которые россыпью бриллиантов светили в небе. С силой заставив отвести от него взгляд, я прошептала:
– А вот и обещанные звезды…
– Они и правда огромные, – Патрис смотрел на небо, немного покачивая наши качели. – Тебе все еще холодно? Ты дрожишь?
Я дрожала не от холода, а от чувств, которые стали переполнять меня. Казалось, что меня может разорвать на миллион мелких звездочек, если я постараюсь расслабиться. Меня можно было сравнить с листком, который изо всех сил пытается удержаться на ветке в октябре.
– Можно? – спросил Патрис и обнял меня, не дождавшись ответа.
А ответ и не нужен был. Я сорвалась. Листок полетел в неизвестном направлении. Было ли ему страшно? Да. Но дрожь прошла. И сил бороться с собой уже не было.
Я положила голову на грудь Патриса и под спокойный стук его сердца, кажется, даже уснула. Холодная летняя ночь завладела пространством. Я приоткрыла глаза в надежде увидеть Медведицу, которая укажет мне путь. Но страх пошевелиться и испортить это сказочное состояние оказался сильнее – я решила, что путь найду днем. А сейчас уже ночь… И ночью не получится принять правильного решения. Звезды с