– Видимо, пришло их время, – сказала с грустью Ба.
– Прошу прошения, Ба! – Патрис немного смутился, что позволил себе без спроса достать посуду. Но вы правы! У нас даже есть поговорка на такой случай – Chaque chose en son temps. Всему свое время.
– Изольда Генриховна, давно нужно было начать ими пользоваться. Десять лет назад вам их дарили.
– Поэтому и берегла, – с грустью ответила Ба.
– Зато как красиво смотрятся!
Патрис постучал вилкой по тарелке:
– Я хотел бы сказать тост!
– Минутку! Для этого нужно открыть бутылочку сочинского вина.
– Савва! Они же дети!
– Поздно ты, дорогая, опомнилась, – сказал папа, расставил бокалы и налил всем немного вина. – Они уже вон какие самостоятельные.
– Итак, – Патрис поднял бокал. – Я хотел бы сказать вам спасибо за гостеприимство и поддержку! Вы великолесная семья!
– Знаешь, мне даже начинают нравиться твои ошибки! – Папа чокнулся с Патрисом своим бокалом.
Так и закончилось наше маленькое дачное путешествие. Пусть оно было коротким, но зато таким насыщенным. Поцелуи, драка, звезды, ужин. Я словно прожила маленькую жизнь. И в этой жизни есть место чудесам. И вкуснейший рататуй – одно из них.
Глава 14Кино и попкорн
Москва нас встретила тучами, что меня очень радовало: наконец-то опять можно не дышать горячим воздухом и не обливаться потом. Все-таки мне хочется быть привлекательной девушкой, а не похожей на мокрую губку, раз я позволила себе быть раскрепощенной (читать: глупой). Но что меня действительно беспокоит, так это наш киновечер. И поведение папы. Да, последние дни были очень классными, но он резко поменял свое мнение о Патрисе. Чтобы не теряться в догадках, я пошла на разведку к маме, которая в одиночестве сидела на кухне и лениво ковырялась ложкой в рисовой каше. Каждый раз, когда на улице пасмурно, мама переключается на режим меланхолии.
– Как дела? – Я чмокнула маму в макушку.
– Пытаюсь собраться и поехать в офис, – мама сделала глубокий вдох. – Сил совсем нет.
– Ма-а-ам, – я решила не медлить и сразу задать интересующий вопрос: – А почему папа решил помочь с киновечером?
– Глупый вопрос, – мама продолжила размазывать кашу по тарелке. – Потому что он тебя любит.
– Но ему же не очень нравился Патрис, – сказала я и почему-то испугалась.
– Ему ни один парень рядом с тобой не будет нравиться, – мама с нежностью посмотрела на меня. – Но вот что-то в Патрисе его привлекло. Мне кажется, мы вполне неплохо проводили время. Вот и папа потихоньку растаял. Ну, и я немного помогла.
– Я так и думала. Ты у меня лучшая! – Я расплылась в улыбке от ощущения, что выиграла как минимум миллион в лотерее.
– Я знаю! – Мама наконец-то рассмеялась. – Напоминай мне это почаще.
– Но и Патрис не может не понравиться, да? – Я зажмурилась, вспоминая его кудряшки.
Мама несколько секунд смотрела на меня, размышляя:
– Ага, он клевый. Так же еще говорят?
– Говорят, – засмеялась я.
– А еще он смелый, как я понимаю. Он же не падал с велосипеда?
– Падал, – я решила врать до конца.
– А что это за вопросы с самого утра? – мама встрепенулась, понимая, что правды от меня не добиться. – Иди готовься к киновечеру.
– А ты иди готовься к работе, – я показала маме язык.
– Вот воспитала мартышку! Иди уже!
Я почему-то была дико окрыленной и почти впорхнула в свою комнату. Уверена, наш фильм точно всем понравится. Вот только нужно написать вступительную речь. Я легла на кровать, открыла ноутбук и впала в ступор: а что должно быть во вступительной речи перед фильмом? Что ж, вызов принят – придется «налить воды», как часто делают в курсовых работах. И, помучившись около тридцати минут, я закрыла ноутбук. Три предложения, а столько потребовалось сил.
Патрис все еще спал – на обратной дороге с дачи мы собрали, кажется, все московские пробки, поэтому путь занял почти шесть часов – и теперь вместо обещанного завтрака Патрис отсыпался. Зато я наконец-то могла написать Алине.
Мы недолго попереписывались, и я услышала копошение в коридоре: Патрис проснулся. Теперь можно выходить на завтрак.
– Доброе утро! – Я зашла на кухню, когда Патрис варил кофе.
– Доброе! Будешь выпивать кофе? И скажи честно, вы пытаетесь меня убить? Я думал, что не проснусь после вчерашней дороги.
– Но согласись – было весело.
– С этим не поспоришь, – Патрис подошел ко мне и обнял. – Весело, кроме самой дороги. Мои внутренности давно так не тряслись.
– Жалеешь, что мы поехали не на электричке? – задала я каверзный вопрос.
– Нет! У тебя совершенно чудесные родители. Я рад, что мы поехали такой компанией.
Пусть мы ехали долго, стояли в пробках, папа ругался с соседними водителями, но было весело. Мы играли в города, потом просто в слова, потому что поняли, что с названиями городов мы можем жульничать. А потом папа подпевал любимым «Королю и Шуту», а Патрис пытался вникнуть в сказочные тексты. Потом Патрис спал на моем плече, а затем я на его. Мы сцепляли наши мизинчики, чтобы родители не видели. Папа подшучивал над разбитой губой Патриса и его «р», а мама вспоминала, как в молодости папа любил драться. Кажется, папа принял Патриса. Только был ли в этом смысл? Патрис уедет. Наверное, наш роман по переписке какое-то время протянет, но точно закончится. Это может подтвердить любая гадалка из соцсетей. Даже расклад на таро делать не нужно.
Но я старалась гнать от себя эти мысли. В данный же момент мне было хорошо. А потом я как-нибудь справлюсь. Правда. Сотни лет люди заводят курортные романы, а потом возвращаются в свою реальную жизнь. Вот и мне так нужно относиться к этому – роман на каникулы. Мы потом с Алиной посмеемся над этим. Она назовет меня балбеской, его – придурком, а себя – успокоительницей.
– Волнуешься перед вечером? – спросил меня Патрис. – Нам же придется что-то перед фильмом сказать.
– Не волнуюсь, – я ткнула пальцем по носу Патриса. – Тыньк. Я даже речь подготовила.
– И когда же ты успела? – Патрис попытался ткнуть в ответ меня по носу, но я увернулась. – Ты ниндзя?
– Пока ты спал, – а я успела ткнуть.
– Получается, я делал сон и проспал самое главное?
– Нет, самое главное – это выйти на сцену и не споткнуться.
Патрис рассмеялся и закружил меня по кухне:
– Если ты будешь падать, я тебя поймаю.
А я, кажется, уже падала. В чувства. Или в бездну чувств. И мне хотелось верить, что он и правда меня поймает. Нужно было вл… ой! встречаться с кем-то из универа. Для этого слова еще слишком рано. Правда же?
Я сжал ее и закружил. Как мне не хочется ее отпускать. И поезд с моими чувствами было уже не остановить. Мы несемся в неизвестность. Мы люди без прошлого и будущего. У нас есть только настоящее. И я хочу быть счастливым в этом настоящем.
Смогу ли я быть счастливым без нее? Это глупый вопрос. Уже нет. Ее смех плотно поселился во мне и стал моей частью. Его не получится вырвать из меня. Он мой.
Главное – не сделать ей больно.
Пусть больно будет мне.
Настроение было прекрасным, несмотря на серую погоду. И я ей поддалась – надела серый топик и серый пиджак. А Патрис выглядел сногсшибательно в своей белой рубашке. Девчонки точно оценят этот парижский шик. Со стороны мы выглядели как инь и ян – темная и светлая стороны. Или как волосы Круэллы. Да, мы реально отлично смотримся вместе. Оба кудрявые, он высокий, я миниатюрная. Нас можно снимать в рекламе.
– Ну нарядились! – Папа вышел из комнаты.
– Ты, кстати, тоже ничего! – Я ткнула в папин пиджак.
– Это вы еще маму не видели, – папа с гордостью погладил себя по животу. – Она как минимум идет на голливудскую премьеру.
– Ой, Савва! – крикнула мама из комнаты. – Не говори ерунду. Я первое, что попалось, надела.
– Врет, – папа понизил голос и посмотрел в мамину сторону влюбленными глазами. – Но ей можно.
А мама и правда выглядела шикарно: сиреневая блузка с большим бантом, бордовая юбка-карандаш и аккуратные лодочки. Женщина-мечта. Мы все выглядели так, будто идем не на киновечер для абитуриентов, а на настоящую премьеру фильма.
Когда мы забрались в машину, папа решил наконец-то рассказать нам про Дом литераторов:
– Центральный Дом литераторов был открыт в, дай бог памяти, тридцатых годах. Раньше там выступали различные, как вы сейчас сказали бы, звезды. Александр Твардовский, Михаил Зощенко, Михаил Шолохов… Да и многие другие великие. Кстати, Патрис, французы тоже были. Знаешь такого актера, Жерара Филипа?
– К сожалению, нет… – растерянно проговорил Патрис.
– А зря! Изучи, – папа поцокал языком. – Еще приезжали Марлен Дитрих и Джина Лоллобриджида. Их-то вы знаете?
– Па-а-ап! – протянула я. – Конечно, знаем. Просто мы не можем знать ВСЕХ!
– Но классику же нужно знать…
– Дорогой, не бубни, – вступилась за нас мама. – У них уже своя классика.
– Хорошо! – папа закивал, соглашаясь с мамой. – И сейчас в Доме литераторов проходят концерты, премьеры, выставки. Значимое место для Москвы.
– Пап, – я была готова расплакаться от умиления. – Спасибо тебе большое!
– Савель Михалович, огромное вам спасибо! Это звучит как невероятность! – казалось, Патрис тоже готов расплакаться.
– А как тебе удалось договориться? – задала я нескромный вопрос.
– Много будешь знать – скоро состаришься, – папа засмеялся и подмигнул мне в зеркало заднего вида. – Просто нужно дружить с людьми. Улыбка способна открыть любые двери. Согласна?
Не согласиться с папой я не могла. В сказках добро побеждает зло. В жизни почти всегда тоже. Но если посмотреть на некоторых людей, понимаешь, что желаемого они добились каким-то другим способом. Папа не из таких. Скорее всего, площадку для киновечера ему предоставили по дружбе.
Приехать первыми у нас не получилось – у главного входа уже стояли Олимпиада Борисовна и Катенька.