– Что? – Мои глаза наполнились слезами.
– Посмотри на меня, – попросил Патрис. – Открой глаза.
– Я не хочу!
– Пожалуйста…
Я все-таки подняла взгляд на Патриса, а потом зажмурилась, чтобы запомнить его лицо. Кажется, я не верила, что когда-то его еще раз увижу.
– Я тебе обещаю, все получится.
– Хорошо, – я не знала, что ему еще ответить.
А Патрис не ждал ответа. Он просто меня поцеловал. И наш поцелуй был таким сильным, словно мы расставались навсегда… И я запомню этот поцелуй, соленый от моих слез.
В машине мы ехали молча. Патрис незаметно дотронулся до моей руки и по коже пробежали мурашки. ВСЕ! Больше этого не повторится. Сейчас он улетит. А в отношения на расстоянии я не очень верю (конечно, Алине об этом я не говорю, ведь им с Матвеем проще: они в разных городах, а не странах).
Мне казалось, что родители тоже были очень расстроены отъездом Патриса – мама всю дорогу смотрела в окно, а папа не включал музыку. Они тоже к нему привыкли или понимают, что это моя трагедия? На этот вопрос я не смогла ответить.
Через несколько секунд Патрис сжал мою ладонь, а я вжалась в сиденье, чтобы не заплакать. Только не сейчас, не при родителях! Патрис почувствовал мое состояние и ослабил хватку. Вдох – выдох. Мы подъехали к аэропорту. Вдох – выдох.
– Патрис, ты это… приезжай к нам еще! – Папа протянул Патрису руку. – Нормальный ты! Наш человек.
– Спасибо, Савелий Михайлович! – Патрис впервые произнес имя без ошибки, отчего папа заулыбался. – Вы тоже приезжайте в гости! Обещаю, я не буду заставлять вас есть лягушачьи лапки и улиток.
– Ты очень хороший мальчик, – мама обняла Патриса. – Я рада, что ты нам достался.
Мама была рада… А я? А я сейчас просто ненавидела все вокруг: университет, Патриса, свои чувства к нему.
– Ладно, вы прощайтесь, а мы на улице подождем, – сказала мама, смахивая слезинку с уголка глаза. – А то тут слишком шумно.
Мы остались вдвоем. Нет, вокруг нас ходили люди, бегали дети. Кто-то куда-то спешил. Кто-то провожал. Кто-то встречал. А мы расставались. И никто из нас не знал, на какой срок. Может быть, навсегда. Вот так глупо закончатся мои «французские» каникулы. Расставанием, как в романтической мелодраме. Мы молчали. Сложно было подобрать слова, ведь так много хотелось сказать, что буквы отказывались складываться в предложения. Вместо слов Патрис еще раз поцеловал меня.
– Я вернусь. Поверь! – прошептал Патрис мне на ухо.
– А я буду ждать… – зачем-то ответила я, как героиня старых фильмов.
– Обещаешь? – Патрис снял со своей руки один из браслетов, на который был подвешен маленький якорь. – Чтобы ты не забывала обо мне. Не забудешь?
Я не стала отвечать на этот глупый вопрос. Патрис, какой же ты дурачок. Конечно, я буду ждать. Потому что оказалось, что я и так ждала его всю жизнь…
Еще один последний поцелуй. Самый печальный поцелуй на планете… Хочу запомнить его губы и теплое дыхание. Если бы это был фильм, то Патрис не улетел бы. Он догнал бы меня, всю в слезах, закружил и поцеловал. КОНЕЦ. Но в нашей истории все по-другому – Патрис ушел. Твердой походкой, не оборачиваясь.
Сдерживая слезы, я вышла из здания аэропорта и направилась к родителям, которые стояли недалеко от входа, переминаясь с ноги на ногу.
– Солнышко, – мама обняла меня. – Все будет хорошо. Ты мне веришь?
Все почему-то хотят, чтобы я им верила. Я не хочу верить. Я хочу знать!
– Верю, – я не могла обидеть маму, поэтому соврала.
Первым делом я зашла в бывшую комнату Патриса и забрала оттуда медведя, с которым он уснул, когда только приехал, и ушла в свою. Закрывшись в комнате, я позволила себе побыть слабой – уткнувшись в медведя, разрыдалась. А когда поняла, что не могу успокоиться, взяла подушки и стала кидать их в стену. Почему? Почему так больно? Я же просто хотела как-то приятно провести летние каникулы! И не хотела никаких чувств. Особенно таких, в которых страшно признаваться себе самой.
Я кинула последнюю подушку в стену, и неожиданно, словно бумажный самолетик, на пол упал конверт. Трясущимися руками я его вскрыла. Это было письмо от Патриса, написанное аккуратным почерком на французском. Слезы с новой силой полились из глаз. Да что это такое? Никогда столько не рыдала…
Дорогая Таяна!
Как это официозно звучит, прости!
Тая! Мне так много хочется тебе сказать… Но начну я с банального спасибо… Спасибо, что была добра ко мне.
Этот месяц… Он был самым невероятным месяцем в моей жизни! Честно. Я бы ни на что его не променял. Ты показала мне другой мир. Ты открыла мне глаза на себя самого.
Хочешь правду? Я не хотел ехать в Россию. Я согласился на это путешествие только из-за моих бабушки и дедушки. Они невероятно любили вашу страну. А мне было страшно. Страшно, что тут все хмурые. Страшно ехать в незнакомую семью. Страшно, что я ничего не буду понимать. Вдруг бабушка и дедушка плохо научили меня языку? Страшно, что мне будет скучно. Страшно, страшно, страшно… Так много «страшно». Но согласись, это смело, что я тебе честно признаюсь в своих страхах?
А сейчас мне страшно, что я уезжаю от тебя. Что могу потерять тебя навсегда. Я не могу требовать от тебя не забывать обо мне. Я хочу, чтобы ты забыла обо мне. Я хочу, чтобы ты помнила обо мне. Я хочу быть с тобой… Мои мысли путаются. С моими чувствами еще сложнее.
Теперь мне нужно что-то придумать, чтобы быть вместе. Вместе… Как быть, если между нами огромное расстояние? Между нами чувства. Между нами грусть. Почему люди до сих пор не изобрели телепорт? Это так нечестно! Париж без тебя мне покажется пустым.
Я хочу смотреть на наши звезды. Я хочу читать тебе стихи. Еще раз прости мне ту маленькую ложь… Просто ты сразу меня поразила, а мне захотелось поразить тебя. Говорят, что парни взрослеют позже девушек. Давай спишем это на мою юношескую глупость? Опять говорю как дед, да?
Обещаю, что я придумаю что-нибудь, что позволит нам быть рядом друг с другом! Поверь мне и дай немного времени.
Мне безумно хочется тебя увидеть и сказать главные слова, глядя в твои глаза. Хочу держать тебя в этот момент за руку и чувствовать твое тепло.
А помнишь стихотворение, которое читали Мартен и Амели? Я не могу вспомнить весь текст, но одна строчка навечно поселилась во мне… Жаль, что мы дышим в унисон, но на разных концах земли… Я хочу сократить расстояние между нами. Я только улетел, а оно уже давит меня. Мне тесно со своими мыслями. Впервые в жизни мне так тяжело возвращаться домой.
Ты доказала, что у меня есть сердце, которое способно чувствовать.
P.S. Я прочитал «Первую любовь» после нашего первого свидания, хоть ее и сложно было найти на французском. Это было больно. Очень больно. Я не хочу, чтобы все было так. Я верю, что любовь может быть не наивной, а радостной и приносящей ощущение счастья.
Я прошу тебя об одном – поверь мне.
Твой Патрис
Письмо Патриса, конечно же, поразило меня. Тогда я подумала, что неужели еще остались люди, готовые писать бумажные письма. Это так романтично. И так жестоко. Он наврал мне. С августа я не получила от него ни одного нормального сообщения. Все были какими-то… обрывистыми? Рассказывал о Париже. Говорил, что скучает. Но разве можно скучать по кому-то, когда ты живешь во Франции? Он просил верить. А сил и желания на это у меня уже не было. Мне хотелось порвать или сжечь это письмо, чтобы забыть о нем. Но я снова и снова открывала его и перечитывала.
Но, может быть, мне так только казалось? Может быть, просто мне его не хватало?
Конец лета я провела почти в одиночестве. Почему? Потому что меня не только Патрис бросил, но и Алина. Неожиданно ее Матвей перебрался в Москву, и их интернет-роман перешел в реальность. Али делала попытки звать меня с ними в кино и кафешки, но быть «пятым колесом» мне как-то совсем не хотелось. Поэтому все свободное время, а его было предостаточно, я посвящала себе – смотрела фильмы, читала, продолжала учить французский. Да, скучно. Да, семнадцатилетняя девушка должна проводить лето как-то интереснее. Да, я плакала. Но что могла еще делать, когда на душе было так больно? Пока я не умею бороться со своими эмоциями и чувствами. Возможно, стоит что-то из психологии почитать, а не романы.
Учеба началась, но мне было совершенно не до нее. Все мысли были заняты жалостью к себе. Родители и Алина как могли поддерживали меня и пытались отвлечь и чем-то порадовать – вкусным ужином, походом в кино, шопингом. Я радовалась, честно, но… Но серые мысли заполняли меня полностью. Даже в свой день рождения я не смогла расслабиться и получить удовольствие. А это был не просто день рождения! Это был сюрприз! Алина и еще пара подружек устроили мне настоящий девичник. Они приехали за мной днем, заставили красиво одеться и увезли в самый девчачий ресторан – розовые стены, розовая мебель, розовые напитки. Разве можно было грустить в таком месте? А я грустила. Я только успевала огрызаться и сидеть с грустным лицом. Почему они меня не оставили там одну – остается для меня загадкой. Наверное, думают, что я в депрессии. Но это не так! Просто я еще учусь справляться со своими чувствами. Это оказалось сложнее, чем думала. Оказывается, я не Терминатор, который может управлять собой и своим настроением.
Серые мысли и серая погода. Незаметно наступил октябрь – самый мой нелюбимый месяц. На улице пасмурно, часто идут дожди, становится холоднее. Природа никак не отпускает осень, чтобы перейти в зиму.
– Так, Тая, тебе уже пора возвращаться к обычной жизни, – Алина толкнула меня в бок. – Хватит киснуть. Где моя лучшая подруга? Она же точно где-то спряталась под этим огромным худи.
– Я не кисну. Просто не люблю октябрь. – В аудитории было холодно, поэтому я накинула капюшон худи, которое забыл, а может быть, специально оставил Патрис. – Холодно. И противно.