– Пошли, зачетку возьмешь.
Зашли в аудиторию, она отдала мне зачетку. Я все еще находился в шоке, а она меня в учительскую позвала. Поставила печенье, красивые фарфоровые чашки. Я пил чай, налегая на печенье, а она смотрела на меня как-то ненормально, как будто у нее слезы вот-вот брызнут.
Потом тихо сказала мне:
– Ты будь осторожнее. Читала твои стенгазеты. Люди не любят правды о себе. Бьют?
– Иногда попадает, – печенье уже закончилось в чашке.
Она отрыла шкафчик, достала еще печенье, налила чай. Вздохнула:
– Из тебя будет толк, но береги себя…
А мне стало ее жалко почти до слез.
– Не говори никому, это была слабость. Давай, иди, – она вдруг стала собой, глаза язвительно сощурились.
Я ушел, не допив чай, но на душе стало как-то спокойнее.
Через несколько дней я купил цветы и положил ей на кафедру. На следующий день она оставила меня после уроков и сказала: «Спасибо, но больше не делай этого».
Электротехнику вела Шахрай – дама очень похожая на Разгон. Та же жесточайшая дисциплина, отличное умение донести материал, высокие стандарты и требования. Ну прямо сестры-близнецы.
Однажды я воспротивился, что-то сказал ей, не помню, что именно, но пускатель потом пришлось сдавать шесть раз! Да я бы и десять раз сдавал! Почему? Да потому что после третьего раза я сдавал зачет у нее дома, а она вкусно меня кормила.
Почему-то про семью подробно расспрашивала. В итоге, когда я спросил о следующей встрече, она засмеялась: «Ты меня разорить хочешь?»
Учительница по литературе была шикарная. Разрешала не только высказывать свои мнения по поводу любой литературы, но и спорить с ней. Мы часто с ней спорили после уроков.
Лейппи – учитель химии. Как немец, он сначала преподавал немецкий язык, но не выдержал того, как студенты коверкают слова, и ушел в химию. Прекрасный, веселый рассказчик! Умел разрядить обстановку шутками. К примеру: вот собрать бы все камни земли в один камень, а воды все в один океан и бросить бы камень в этот в океан… Вот бы булькнуло!
Кроме учебы и спорта, в моей жизни важным звеном был театр. Это как живые книги. К театру меня приучил дядя Сережа, говоря: «Лучше не поешь, но в театр сходишь». Первый театр в моей жизни – Читинский драматический театр. Позже будут еще сотни театров и спектаклей, но тот был первым, особенным…
Когда я бываю в других городах, стараюсь посетить театр, парикмахерскую (это пошло от Института красоты) и рынок. Рынок – это лицо города, там видишь, чем живет край или область, там все обычно местное, свое. Рынок в Чите славился позами. Мы иногда ходили и наслаждались этой вкуснятиной.
Однажды я ночью возвращался в общежитие и решил срезать путь, пройдя через рынок. Перелез через забор, а на меня набросились овчарки. Тогда меня спасло суконное темное пальто, но уколы от столбняка все равно пришлось поставить.
Еще с самого детства я любил кино. Иногда мы ходили на один и тот же фильм и два, и три раза. В Чите, рядом с площадью Ленина, стоит кинотеатр «Октябрь» – в то время он был главным в городе. Как-то, придя в него, я увидел приглашение на курсы киномехаников и подумал: ничего себе, можно смотреть бесплатно все фильмы!
Мне не хватало несколько месяцев до 16-летия, но я уговорил взять меня на работу. В кинотеатре стояли новейшие по тем временам чешские аппараты Меоптон-4 и пара наших, по-моему, Кн-12, еще стояли в резерве.
Когда мне исполнилось 16, я получил темно-коричневые корочки – удостоверение киномеханика. Кинотеатр стал родным местом. Иногда мне удавалось двух-трех человек бесплатно проводить на фильмы.
На всю жизнь запомнился прогон фильма «Бриллиантовая рука» для обкомовской комиссии. Я сам фильм увидел впервые. Мы в нашей будке ржали без умолку, я даже уронил кассету от смеха, а там в зале была гробовая тишина минут 30. И вдруг, видимо, главный начальник засмеялся, и началось: они стали смеяться почище нас. Да, партийная иерархия действовала всюду.
Когда ищут причины развала Союза, то находят быстро генсека с умом тракториста – Горбачева. Конечно, его вина есть, но она только в ускорении процесса. Сам развал шел изнутри. Большинство искренне верило в социализм, да и коммунизм. В сказку хочется верить, в красивую сказку! В принципе, и сегодня многие страны идут к социализму через капитализм, расширяя социальные гарантии.
Но в партии происходили нехорошие процессы. Чем ближе к Москве, Средней Азии, республикам Закавказья, тем больше партийность становилась катализатором твоего личного успеха, твоей карьеры. Все больше хозяйственники отдалялись от реального участия во власти, а ведь они составляли цвет нации, они вытаскивали стройки, серьезные производства. Они вели страну к социализму, превращая ее в мощную промышленную державу. В регионах, в военке еще оставались настоящие коммунисты – те, кто меньше всего думал о себе, для них работа была главным. Я бы привел в пример того же Федорова, нашего директора депо, или Голубева, руководителя нашего «Полюса», или Макеева, фигуру, равную Королеву.
Среди простых коммунистов тоже было немало искренних партийцев, но на высших этажах власти шло разложение элиты, вернее, элита стала отбросом общества, поэтому развал был неизбежен. Его мог остановить только человек со сталинскими методами, но такого не нашлось, да и неизвестно – к лучшему бы это привело или нет…
Если развал случился, значит, он был предопределен. История не терпит сослагательного наклонения.
Нельзя было сказать правду вышестоящим. Ее отождествляли с покушением на руководящую роль партии. Ты становился врагом социализма.
Все члены нашей семья, несмотря на принадлежность к партии, были приверженцами социализма. Но с каждым годом здравый смысл и догматизм расходились в жизни.
Помню, мы часто разговаривали на эту тему с дядей Сережей. Тогда в партийной среде ходили слухи, что Брежнева скоро сменят, но потом еще 15 лет мы были с ним спокойны, хотя и понимали, что буря назревает.
С Любовью я познакомился оригинально. В техникум заселялись новые абитуриентки по специальности «Лесное хозяйство». После 10 класса они попали сразу на третий курс. Мы стояли с парнями на площадке между вторым и третьим этажами, обсуждали один из матчей СССР – Канада (матчи вызывали бешенный интерес). Девчонки поднимались по лестнице одна задругой. Мы как-то и не обратили на них внимания. Но у нас в общаге был один наглый пацан, который стоял у лестницы и шлепал по заднице каждую абитуриентку. Ему доставляло данное занятие нескрываемое удовольствие. Но и этого мы не замечали, ведь такая Суперсерия происходила наяву, а главное, наши бились на равных!
И вдруг дикий крик! Наш наглец с разбитой головой валяется у стены и вопит. Оказалось, что очередная «задница» ответила следующим образом: она поймала руку на своей попе, сжала, потом вывернула ее так, что наш наглец повернулся к ней задом, и уже тогда она двинула ему ногой так, что он влетел головой в стену!
Мы хохотали до чертиков, хотя тому уже перевязывали голову. Это была Валька Ожегова, работающая на верхнем складе, там, где разделывают хлысты. Несмотря на средний рост, силы в ней было много – могла двоих пьяных притащить.
Рядом с ней была подруга Любка Князева. Обе с Замзора – это Иркутская область. Небольшая, с привлекательной улыбкой, ямочками и ласковыми глазами. Понравилась сразу. Мы обменялись взглядами, и они ушли наверх.
К тому времени мы жили втроем: я, Валера Зимин, пришедший с Морфлота, и Леха Жеребцов, наш сантехник. Конгломерат был разнообразный. Кудрявый, черный, как Анжела Дэвис, Валерка был и остался неисправимым ловеласом. Женщин менял, как они капроновые чулки. Леха Жеребцов был тоже кудрявым хорошим малым, но тихим, спокойным, вечно с сантехническим ключом и какими-то проблемами.
Так вот, прихожу в комнату, говорю, что интересные девчата появились и пришло время для Лехиного выхода. Леха берет сундук с инструментами и бежит к девчонкам предлагать помощь. Через полчаса смотрю, а он им замок ставит. Спрашиваю, когда нам приходить, а он: «Еще шторы повесить надо».
Через полчаса он нас приглашает. А там стол шикарный с кучей еды и девчонки. Так мы и познакомились: я с Любкой, а Валерка с Валькой. Мы с Любкой так и продружили до окончания техникума. Я любил ее, до сих пор храню только самые светлые воспоминания о ней. А Леху мы, кстати, женили через год.
Со своими девчонками жили дружно, часто бывали в гостях, особенно когда заканчивалась еда.
Особняком выделялась их Таня Старновская – самая красивая девушка в техникуме. Когда она шла по улице Ленина мимо штаба ЗабВо, то не один генерал оглядывался на нее! Она была городская, поэтому мы с ней встречались только на занятиях.
Так получилось, что лет 15 назад я был в Чите, и мы поехали с Петькой Петуховым к ней в гости. Она почти не изменилась внешне, но жила плохо, потому что ее муж пил. Я ей сказал: «Тань, меняй жизнь». И надо же, через год она ушла от мужа и, говорят, живет счастливо.
Однажды я жестоко пошутил над девчонками. Мы проходили производственную практику на ГРЭС. Рядом располагалось озеро Кенон, в котором было много лягушек. Я наловил с десяток, завернул их в холщовую бумагу и принес пакет в столовую, где кушали наши девушки. Пожалуйста, говорю, пирожки.
Они открыли пакет, а лягушки как прыгнут, одна даже в суп попала! Запаниковав, они перевернули стул, задели еще два стола – в общем, натворил дел… Хорошо, что никто сильно не пострадал. За битье посуды я заплатил четыре рубля, а девчонки еще долго на меня обижались. Хотя в итоге, конечно, сжалились.
Как-то Зимин зачастил по ресторанам ходить, объяснил это тем, что его, дескать, девушки приглашают. А однажды пришел избитый до посинения. Здесь и выяснилось, как наш Дон Жуан по ресторанам ходил. Он заходил в хороший ресторан, заказывал шампанское, фрукты, потом приглашал за стол девиц легкого поведения, коих можно было быстро распознать, заказывал им все, что они хотели, не забывал про себя, а потом, набив свой прожорливый желудок, уходил курить и не возвращался. Но не учел бедолага, что ресторанов у нас было мало, а внешность у него была броская… Мы с Лехой из-за обжорства Зимина пострадали, потому что отдали некоторые его долги.