ВЦ возглавлял Виктор Николаевич Вострецов – уверенный в себе и энергичный молодой человек. Должность главного инженера, на которую я претендовал, не получила подтверждения. Вострецов предложил поработать на испытательном сроке, но не главным инженером, а начальником отдела вычислительной техники. Зарплата составляла 160 рублей, несколько человек находились у меня в подчинении. Он добавил, что если машины через полгода будут в среднем работать не менее 19 часов в сутки, то тогда он сделает меня главным инженером.
Я согласился, хотя главным инженером работать было проще, а так основная задача всей технической службы ложилась на начальника отдела машин.
Главным инженером оказался Махтодуй – худой и легкий на подъем дядька. Я еще тогда засомневался в обещаниях Вострецова сделать меня главным инженером, но привык верить.
Мне представили боевой коллектив: здесь работали Голиков, Сергей Ветошкин, Гриша Якушев, Галина Бартенева и Татьяна, фамилию которой, я, к сожалению, не помню.
Пошли с Махтодуем смотреть хозяйство. На первом этаже был зал около 200 квадратных метров, забитый электронными машинами ЕС-1022. Всего машин было три, каждая из которых размером представляла двадцатифутовый контейнер. Кроме них было семь дисководов размером со стиральную машину и восемь кассетных магнитофонов.
Я впервые увидел электронные машины ЕС -1022. Среднее время их работы составляло 17,2 часа. Через два дня я научился включать и выключать их, а это уже кое-что.
Ветошкин хорошо разбирался в магнитофонах, Гриша Якушев прыгал с парашютом, девчонки отлично справлялись с задачами дежурных, а Голиков немного знал внутренности сердца машин. Нашей ахиллесовой пятой были дисководы, работа с которыми требовала хороших знаний и умений. Большее количество простоев приходилось на их долю, поэтому я и начал их изучать. Через месяц я освоил принципы работы с дисководами и начал делиться знаниями с остальными. Помню, в самом начале дежурный Гриша прискакивал ночью, и я уезжал ремонтировать что-то.
Месяца через два коллектив сложился, все крутилось как надо. Ежедневная профилактика машин должна была занимать час. Это правило не выдерживалось, так как приоритет отдавали отделу эксплуатации. Я стал жестко придерживаться этого правила. Помню, как мы сцепились с начальником отдела внедрения Тамарой Дмитриевной Хапенковой, потому что она включала машины, а я их выключал. Но постепенно и этот вопрос решили.
Еще эти машины обслуживали специалисты «Сибирь-ЭВМкомплекса», которые проводили профилактику. Профилактика заканчивалась уничтожением лишних запасов спирта. Однажды наладчики остались допивать, а я уехал домой, попросив их закрыть склад и сдать ключ на вахту. Приезжаю, а ключа нет. Захожу на склад, они все лежат на столе, а один внизу валяется – картина маслом «После работы». Все бы ничего, но бутылка изопропилового спирта (яда) посередине стола, еще и открытая…
Я проверил у всех пульс – сердца бьются. Послал своих в магазин за кефиром и молоком. Бью по щекам Пашу, он очухивается и говорит: «Зажал шикарный спирт. Мы по одной шарахнули и в аут…». Врачи потом сказали, что если бы они трезвые его выпили, то точно бы коньки отбросили, а так я их хотя бы молоком и кефиром отпоил. Работа со спиртом оказалась вредной…
В ВЦ выделялись два человека: заместитель директора Валерий Васильевич Дворядкин – спокойный, рассудительный, умный, и Тамара Дмитриевна Хапенкова – цельная, жесткая, но справедливая женщина. Они определяли всю политику в разработке программ «Управление материально-техническим снабжением сельхозтехники». Программы внедрялись и работали.
Кое-что я взял от них, так как мы довольно часто разговаривали, я запоминал многие термины. Это потом пригодилось в последующей рабочей деятельности.
С ними у меня так и остались хорошие отношения по жизни.
Однажды в колхозе на сенокосе мы соревновались с Тамарой в косьбе. Три часа никто никому не уступал, поэтому решили объявить ничью. Упорная дама, недаром руководит фирмой и сейчас.
Так как в штате были свободные вакансии, я привлек туда моего старого знакомого Володю Лобанова. Он ремонтировал электронные платы, которые являлись обменным фондом. С Володей, отличным инженером, меня еще не раз сведет судьба. Хочу отметить, что у него прекрасные жена и дети.
Где-то в то же время я познакомился с Володей Дениско, который работал в ТУСУРе на кафедре вместе с Усовым, кандидатом наук, который впоследствии станет прекрасным главным бухгалтером на заводе резиновой обуви. Володя был технарь до мозга костей, а в его комнате была всегда гора технических устройств.
С Ириной, женой, познакомился он оригинально. Та 31 декабря дежурила в составе группы добровольной народной дружины (ДНД) на стадионе «Труд», где народ катался на коньках. Стояла и мерзла, а потом решила зайти в сторожку, где дежурил Володя. Они разговорились, оказалось, что работают в одном институте. Вот так ДНД нашла для Иры мужа.
Сколько времени мы провели вместе – не сосчитать. Вокруг куча железа, Серега Шумилов, друзья, Высоцкий, стонущий с хрипотцой о жизни из черного ящика, самолетного магнитофона, где вместо ленты – проволока и чарки. Гений Высоцкого кричал о фальши, он чувствовал беду, он чувствовал бурю перемен. Мы были с ним солидарны.
Были еще гении социализма, такие как В. М. Шукшин, В. Г. Распутин, В. П. Астафьев, А. В. Вампилов, А. А. Вознесенский, Е. А. Евтушенко. Они чувствовали, что в обществе что-то не так и наполняли свои произведения тревогой за будущее страны.
А в стране уже звучало слово «перестройка». Тогда большинство людей нашей страны воспринимало его дословно. Это позже мы поняли, что перестройка превратилась в смену формации или, по сути, в переворот. Но до этого еще было далеко, хотя в партии пошло брожение. Даже в Томской области с отъездом Лигачева железная дисциплина начала ослабевать.
Махтодуй был неплохим дядькой, шебутным. Мне было его жалко. Через шесть месяцев работы машины наши давали уже 22 часа непрерывной работы, поэтому в конце года я зашел к директору и напомнил о его обещании, но Вострецов начал юлить, может, боялся конкуренции, не знаю. В 1985 году я ушел.
Если считать по социалистическим нормам, то меня можно было отнести к летунам. Тогда не любили и подозрительно относились к людям, часто меняющим работу, но у меня не было комплексов по этому поводу. Я был готов на любую работу.
По странному совпадению роль руководителя нового предприятии начал 11.03 вместе с Горбачевым М. С., только тот стал Генеральным секретарем П,К КПСС. Почти 60 женщин смотрели на меня: кто с интересом, кто изучающе, а кто-то и равнодушно, но три пары глаз были мужскими – усмехающиеся Юры Вымятнина, открытые и готовые ко всему Федора Беляева, серьезные Анатолия Горбунова.
Тагиев представление закончил минуты через три и, пожелав успехов, укатил в управу. Я осмотрел свой кабинет: шкаф с бумагами, письменный стол с переговорным устройством «Псков», несколько стульев, стены, обшитые ДСП и покрытые лаком, – стандартное обустройство кабинета мелкого начальника советского периода.
Сел за стол, выдвинул ящики, но они оказались пустыми. На столе лежала небольшая стопка чистой бумаги и письменный прибор. На улице бушевало весеннее солнце, лучики которого еще не заглядывали ко мне, но уже подходили близко к окну.
В комнату влетела Ванда Ареханова, начальник цеха операторов, заполнив своим телом половину кабинета. «Да, такой бабе только надзирателем в концлагере или на лесоповале работать», – пронеслась мысль.
Высокая, ростом 185 сантиметров, дородная, так и хочется назвать ее детиной, она начала говорить о проблемах: «Нет запчастей к машинам, механики Юра и Федор пьют потихоньку, женщины опаздывают. Но мы с вами вместе наведем порядок!»
«Эх, ей бы автомат в руки», – юмор не покидал меня.
Слушать ее быстро надоело, поэтому я сказал, что мне надо поработать, хотя и не знал с чего начать. Когда Ванда ушла, я решил обойти свои владения. Предприятие не имело своих площадей, а арендовало их в строительном тресте ЖКХ по адресу Фрунзе, 111. Мы занимали половину первого этажа и часть подвала – там сидели механики и находился склад. Экономист с начальником цеха занимали одну комнату. Было еще три комнаты новой поросли программистов, которыми командовал Толя Горбунов. Я зашел к нему, мы немного пообщались. Хороший мужик, еще и земляк с Забайкалья. Ему, оказалось, в управлении обещали квартиру, поэтому он и работал здесь.
Из разговора я узнал, что многое непонятно: не было вычислительных машин, программное обеспечение разрабатывали в Кибернетическом центре ТПУ у Владимира Захаровича Ямпольского, а считать планировали на ВЦКП. Был такой вычислительный центр коллективного пользования, который по замыслу разработчиков автоматизированной системы управления (АСУ) Томской области должен был обсчитывать все задачи, включая АСУ городского хозяйства. ВЦКП располагался в управлении статистики, но, во-первых, мощности тех машин было недостаточно, во-вторых, не было надежной передачи данных, поэтому информацию готовили у себя, используя перфокарты и магнитные ленты. Прежде чем машина выдавала данные по одному дому, она считала 3–4 часа. Такая информация сильно опечалила.
Я пошел в цех операторов, которые в основном считали зарплату и материалы для всех предприятий ЖКХ, а также сторонних организаций. Этот блок работы не был убыточным, за него регулярно выплачивались деньги, но будущего у него не было. В цехе стоял непрерывным рокот клавиш: операторские пальцы летали быстрее пальчиков любых пианистов. Девчонки, не отрываясь от работы, успевали смотреть в мою сторону.
Я поговорил с мастером Маргаритой Краус, худой изнеможденной женщиной лет 40. Она мне понравилась знанием дела и спокойствием. Спросил про проблемы, но она не жаловалась. Поинтересовался, что с жильем. «На моей памяти не слышала», – она печально улыбнулась. А когда я сказал опрометчиво, что и этот вопрос будем решать, она ничего не ответила, лишь усмехнулась. Оказалось, что она живет с дочкой в квартире уже 15 лет и просвета в жизни не видит.