ольные хозяева с минуту посокрушались, а потом начисто забыли о госте, накрывшем им поляну. Свою главную задачу он выполнил, а больше-то он на хрен нужен? В продолжение дебильного ритуала сочувственного выдворения монашка в соседний дом на постой, «барбос» трудился над заметание соедов в поте лица морды. Всех, понятно, не охватишь. Да и на кой никчёмный энтузиазм? Достаточно исказить лицо манипулятора в памяти трети присутствующих, чтобы в будущем они запутались при составлении фоторобота. Получив сигнал о завершении процесса, Дон, наконец, покинул шумный зал харчевни.
Вертлявый мальчишка довёл его до дверей дома, где храмовому студенту отвели койку. Приветливая пожилая женщина соорудила на скорую руку бадью для помывки. Затем накормила и уложила спать. Поставив внутренний будильник на полночь, Дон заснул сном праведника – ему ещё полночи трудиться, не покладая рук. Девчонки ему не простят чистого тела – такую баню устроят, если он не компенсирует им морального ущерба. А подходящая случаю компенсация заключается лишь в одном: их потасканный внешний вид должен быть облагорожен любой ценой. Это при условии, что им абсолютно наплевать, в какую дыру он отправлен за шмотками.
С будильником Дон боролся отчаянно. Эту сволочь даже не прихлопнуть, сколько не молоти себя по башке. А тут и «барбос» встрял, посчитав несанкционированную проволочку угрозой для манипулятора. И ведь какой подлец: вступил в заговор с «системником». СС тут прохлаждается, набив брюхо, а голодающие объекты его системы пропадают в лесных дебрях. Или он забыл, на что способны слетевшие с катушек щупы? Аргумент веский. Дон потянулся, мысленно выругался и поднялся.
Хозяйка дома с домочадцами видели десятый сон. Дон подстраховался, добросовестно упрочив каждому одиннадцатый с двенадцатым. И решил, что его шопинг может начаться прямо тут. Дом был солидней тех, которые он успел рассмотреть, топая с новыми знакомцами к харчевне. Да и внутренняя обстановка соблазняла поверить: тут есть, чем поживиться. Тем более что у хозяев целых три девицы подходящего возраста: дочь, племянница-подросток и невестка. Сельпо, конечно. Но вряд ли его насквозь столичные девчонки станут привередничать, если сами сейчас, как с помойки – рассуждал Дон, добравшись до монументального комода. Такие были в каждом доме, где копили приданое для невесты – традиция. Он выдвинул увесистый тормозящий верхний ящик – чуть пупок не надорвал – запустил в его недра лапы и…
«Рубахи и носки покупай одного размера», – процитировал «барбос» при поддержке «эрудита». – «Как будто себе берёшь. Не стоит возбуждать к нам интерес…»
– Я точно дурак, – вынужден был признать манипулятор.
«Ты не можешь быть дураком», – тотчас включил запись «барбос». – «Только дебилом»
– Рад…, – натужно хэкнув, задвинул ящик обратно Дон. – Что у нас с вами есть чувство юмора, – закончил он, содрогнувшись.
Представил, как бы ему пришлось отворять остальные закрома этого мавзолея. Однако пора заняться делом. Дон беспрепятственно покинул гостеприимный дом, не забыв по пути заглянуть в спальню хозяйки. Там он сунул женщине под подушку пару золотых – пусть порадуется.
В харчевне по соседству продолжали гудеть. Золотой гел, конечно, очень вместительная денежная единица. Целых сто серебряных ресов. И в каждом ресе по полсотне малых серебряных укресов. А на один укрес можно без особых фантазий, но плотно пообедать в одну харю, да ещё и с вином. Но пить такой кодлой несколько часов на единственный гел гостя – это подлинно коллективный талант. Размышляя, Дон любовался, как двое отроков затаскивают в дом напротив того самого опасливого мужика, встреченного у ворот. Хорошие мальчики: к пьяному вдрызг батюшке уважительные, и размерчика подходящего. Сам дом тоже ничего: нищетой и не пахнет.
«Барбос» продолжал капать на мозги, мол, необоснованная проволочка является угрозой для манипулятора.
– Зануда, – процедил Дон, оглядывая пустую улицу.
Он метнулся к дому опасливого, где входную дверь пока не успели запечатать. Вошёл буквально по следам благовоспитанных мальчиков. Пожелал им удачи в благополучном укладывании на боковую голосящего песню папаши. В спальне напротив обнаружил две одинаковые узкие кровати и разбросанные мужские вещи. Запасы новых рубах тут и не ночевали. Значит, даже в такой лесной дырище приличные люди заводят настоящие гардеробные. Каковая и оказалась рядом со спальней родителей, где супруга хозяина надтреснутым спросонья голоском потявкивала на своих мужиков.
Здешняя хозяйка была превосходной женой и матерью. Целые стопки новёхоньких рубах стояли на полке готовые к употреблению. Дон протестировал верхнюю в крайней стопке: девчонкам в самый раз. Во второй стопке то же самое – сгрёб обе в ношеную, но чистую кожаную суму. Рубахи опасливого были ему велики, но выбирать не приходилось. Дальше в суму легли новые штаны – по паре для каждой твари – и куча носков. Ещё по жилетке на всех четверых и рулон новой беленой ткани – девчонкам обязательно пригодится на всякую физиологию с гигиеной. Жаль, сапоги были бесполезны для всех, кроме него. Даже в мальчишеских девки утонут – должно же хоть в чём-то не пофартить.
Оружие трогать не стал – своего больше, чем надо. Хотел, было, уходить, как вдруг наткнулся взглядом на широкий ларь, украшенный резьбой. И не нужно было, а залез: у воров своя психология. Залез и задумался. Помимо всего прочего в сундуке лежали три арбалета: с иголочки, имперских. На востоке таких не делали. Складывающиеся плечи, пустотелый барабан на десять болтов, металлический выдвижной приклад, рычаг для взвода. Дон не раз слыхал всякие споры вояк об этих игрушках, которым они однозначно предпочитали нормальные луки. Дескать, плечи слабы плечи, тетива быстро изнашивается и вообще: игрушка для охоты, не более. Зато не тяжёлые и навык стрельбы не нужно годами нарабатывать – признал Дон, пакуя арбалеты в охотничий мешок. Девчонкам в самый раз.
Покончив с покупками, он выложил на полку десяток гелов. Подумал и добавил ещё парочку, хотя за такие деньги можно было купить весь этот дом. Нужно же компенсировать обворованным материальный ущерб. Подумал ещё и взял с полки грифель, что аккуратно лежал рядом со стопкой серых бумажек. На верхнем красовался приход-расход – Дон перевернул его и нацарапал: не стоит никому рассказывать, что теперь вы соучастники похищения каштарий из Лээта. Подумал и подпустил угроз: Хураб узнает – всех четвертует. Придавив листок грифелем, он прихватил моток длинной крепкой верёвки. Вскинул на плечи его, суму, охотничий мешок – нагрузился, как верблюд. Собрался, было, покинуть дом, где продолжали весело укладывать разошедшегося хозяина. Но вспомнил о посуде и завернул на кухню – побег жутко хлопотное дело!
У стены не было ни одной собаки, кроме двух природных шавок. Усыпив их, Дон взобрался на стену, укрепил верёвку, спустил вниз добычу. И покинул гостеприимный Магуш, где о нём ещё долго будут рассказывать всякие басни.
Девчонки не стали его четвертовать за ванну. Потому что не стали его ждать там, где их оставили с наказом сидеть и рыпаться. Они рыпнулись, переместившись почти на три километра к северу. Хорошо, хоть сообразили оставить указующую палку, на которой нацарапали: мы там. Он продирался сквозь джунгли в указанном направлении, мечтая о мести. Таких эпитетов насочинял, что сам себе удивился. Был момент, даже усомнился, что не заплутал. Но внутренний компас заверил: манипулятор с курса не сбился. Наконец, где-то за километр до новой стоянки «ищейка» зафиксировала присутствие щупа Лэйра. И почти сразу щупа Лэти.
Девчонки расположились на берегу крохотного лесного озерка – просто большой лужи, где скапливалась родниковая вода. Разгар лета – Дон взмок, пока тащился душной ночью с добычей – поэтому водица в луже была довольно тёплой. Его красотки сидели у костра голыми и сушили волосы. Рядом валялся на боку этот их паршивый тигр, больше похожий на мамонта. Его раздутое брюхо и довольная морда объясняли, откуда на прутиках над костром появилось мясо.
– Хлеб принёс? – недовольно проскрипела Паксая, проведя расчёской по длинной чёрной лоснящейся пряди. – Тебя только за смертью посылать.
Дон свалил на землю раздувшуюся, многозначительно брякнувшую суму. Осторожно уложил охотничий мешок, куда – для сохранности арбалетов – набил одежду. Затем плюхнулся сам и вежливо предупредил:
– Хоть одна стерва ещё вякнет, запорю.
– Где что? – уточнила Паксая, поднимаясь и потягиваясь. – Скоро утро. Посвежело.
– Одежда в мешке, – буркнул Дон, стаскивая мокрую рубаху. – Хочу есть, – капризно добавил и взялся за штаны.
А потом он долго плюхался в луже, любуясь, как потрошат его добычу. И переругиваясь с женщинами, которые – сто пудов! – затоварились бы много быстрей и лучше. Впрочем, закончив одеваться, все три признали, что этот пентюх ничего не перепутал. Что рубахи вполне по размеру, а штаны нормально держит пояс. Что рулон полотна в самый раз, хотя странно, как этот придурок додумался его прихватить. А вот в бронзовой кастрюле на костре готовить неудобно – кто там заливал про походную жизнь? И посуды маловато: по одной миске на рыло, а вилок и вовсе не взял. Хлеба просто крохи, а за коржики с плюшками спасибо – чего они такие несвежие?
– Свежих вам мужики из Магуша притащат, – лениво пообещал Дон, вылезая из лужи. – Вот проспятся, опохмелятся и рванут на охоту.
– Когда? – нахмурилась Паксая, прикидывая, как пристроить на углях кастрюлю.
– А я откуда знаю? Похмелье – штука индивидуального воздействия на организм. Так что вы тут пир горой не затевайте. Уходить нужно.
– Донатик, а может, мы их как-нибудь угомоним? – просительно уставилась на него Лэти. – Супчику хочется.
– Перехочется, – отрезала Лэйра, оглядывая разбросанную у костра добычу. – Быстро пакуемся и двигаем дальше. Затарились, и на том спасибо. Что нам сейчас не хватало, так это террористических акций. Дон, далеко отсюда Хурр?
– Мужики говорили, что битком набитый обоз доставит меня туда дня за три, – поделился он, натягивая свежую рубаху.