— Наконец-то! — бросила черноглазая красавица, будто сабелькой острой полоснула.
Она торчала за столом посерёдке опустелого трактира. Там же восседала вторая госпожа — та, что с виду была, вроде как, здешняя: голубоглазая да беловолосая. Да малец всё той же нездешней масти: черноволосый да черноглазый. Данька встала, как вкопанная, на пороге — шагу дальше ступить не могла. Только кулаки к груди прижимала, да молилась про себя отчаянно. На полу перед иноземцами уже валялись две туши: едва слышно скулящий Трипошка и меньшой Новишка, притворяющийся дохляком.
— Давай её сюда! — нетерпеливо приказала черноглазая красавица.
И прямо-таки вырвала добычу из рук добытчика. Не побрезговала усадить этот грязный комок тряпья на коленки — на дорогущие кожаные штаны с золотым тиснением по бокам. Содрала одеяло и вновь приказала:
— Воды! Полотенца, да почище!
Данька метнулась в поварню. Ухватила большой таз, в котором мыли посуду. Потащила, бросила, схватилась за ручку громадного котла с тёплой ещё водой. Громадные лапищи, обутые в чудные кожаные перчатки, подвинули её осторожно и вцепились в котёл. Она обернулась и обомлела: великан! Он холодно глянул и повелел:
— Полотенца тащи, суетливая.
И легко, будто пустяк какой, стащил с очага котёл.
Когда они вернулись в обеденную, Данька заметила задницу выползающего за дверь на карачках Новишки. Трипошки и след простыл — поганый пройдоха, как всегда, унёсся прочь первым. Черноглазый мальчишка наладился, было, отвесить Новишке пинка на последок. Но глянул на колдуна и поостерёгся. Лишь досадливо скривил рожу — колдун дружески взъерошил ему волосы и щёлкнул по лбу.
Мордаху сиротке голубоглазая госпожа мыла самолично. Прижала к своему нарядному кафтанчику, да так и сидела на лавке, покачиваясь телом из стороны в сторону. Плакала больно уж жалостливо. Черноглазая красавица поглаживала девчонке спину, спутанные грязные волосы и… Грозная, страсть, какая гордая госпожа ревмя ревела в кромешной тишине над заброшенной приблудой. И всё никак не могла от неё оторваться.
— Дон, ты был прав, — проворчал Аэгл. — Нельзя их было туда пускать. Они бы её своей истерикой ещё больше запугали.
Мальчишка заржал и схлопотал от колдуна второго щелбана.
— Заткнись! — прошипела Лэйра, вытирая глаза. — И без тебя тошно. Но, они правы. Даслана, мы расклеились не ко времени. Нашли же её в целости и… почти в сохранности.
Она резко встала. Требовательно протянула руки к найдёнышу-щупу. Девчушка не без труда выпростала головку из объятий беловолосой. Внимательно посмотрела на черноглазую… И вдруг потянулась к ней…
Лэйра вскинула малышку на руки и спросила:
— Значит, это у нас Грана? Граничка.
Девчонка кивнула и уложила головёнку на плечо доброй девушки из далёкой страны. Подоспевшая Данька поразилась: сиротка глядела на этих господ, будто равная на равных. Вовсе не так, как смотрят на господ простолюдины. А те и не думали яриться. Даже больше: суровые иноземцы разом подобрели, помягчели лицами. Колдун довольно покивал и сказал непонятное:
— Ещё один объект системы.
— И снова девица, — с деланным безразличием заметил Гнер.
— Завидуй молча, — посоветовал Дон.
— Так! — активизировался Гнер. — Лэйра, мне надоело торчать в этой замызганной хибаре. Вы собираетесь заниматься делом?
— Аэгл, не будь занудой, — небрежно отмахнулась гадина. — Мы тоже не в восторге от этого клоповника. Так что давайте, валите отсюда. Займитесь чем-нибудь полезным, но во дворе. Мы быстро. Руф, тебя так же касается: исчезни!
Данька и не подозревала, что такие важные госпожи так ловко управляются с помывкой холопов. Обретенную драгоценность обихаживали в две пары рук — голубоглазая Даслана сказалась её тёткой — и всё с обхождением, с лаской. Пусть бы одна тётка — госпожа Лэйра тоже лелеяла сиротку, будто родную кровь. Да что-то негромко ей растолковывала — Данька ни слова не поняла, кроме каких-то пустяков. А Граничка внимательно слушала и кивала намыленной головёнкой. Она вовсе не дичилась с непривычки новых знакомцев. Мигом отмякла и принимала заботу, словно нечто обыденное. Диво, да и только!
Даньке-то с помощью и приткнуться было некуда — и без неё дело ладилось. Но госпожа Лэйра пристроила её разбирать детские вещички, что гости приволокли с собой. Целую кучу! Да такое всё дорогое, что завидки берут. Не каждому барру под силу этак-то рядить детишек — баловство, да и только, коль они растут, как грибы. А Граничке отвалили столько, что носить-не сносить — сетовала про себя рачительная крестьянка.
Когда отмытую до скрипа девчушку принялись обряжать, в трактир ввалился мальчишка.
— Лэйра, Дон спрашивает: вы здесь остаётесь или совесть поимеете?
Руф фыркнул, придирчиво обозревая их новое приобретение. Очередную часть их таинственной «волшебной» системы, принадлежностью к которой жутко гордился. Замызганная пигалица ему поначалу не слишком понравилась. Но этот паршивец давно уже научился распознавать сеансы мысленного общения своих могущественных покровителей. На лбу у вас читает, что ли — восхищалась Паксая своим любимцем. То, что девчонка такая же гадина, как и остальные, Руф уразумел быстро. Обиделся на минуточку, что от него скрывали сей эпохальный факт. Но все эти страсти просвистели в его голове морским бризом — он принял малявку к сведению и успокоился.
— Ты знаешь ответ, — поморщилась Лэйра, осторожно распутывая светлые мокрые волосики Гранички.
— Либо совесть поимеете, либо одно из двух! — ехидно оскалился Руф, плюхаясь на лавку. — Мы грабить-то их будем? — обвёл он хищным взглядом обеденную залу трактира.
— И чем ты тут прельстился? — наконец-то улыбнулась хмурая Даслана, причёсывая племяшку.
— Вшами, — подсказала Лэйра. — Своих-то у нас большой недостаток. А нашему засранцу без вшей просто зарез.
— Потому тебя мужики и не любят, — авторитетно заявил Руф, ковыряясь в ухе. — А Паксаю с Лэти любят. Они добрые. А ты, как жгучий репей, что попал под хвост.
— Руф! — укоризненно вскинула брови Даслана.
— А я тут не при чём, — моментально открестился малолетний нахал от сомнительного авторства. — Так Дон говорит. А ему видней: он им старший брат, и знает, что говорит.
— Нашёл, кого посылать, — пренебрежительно оценил обстановку Гнер, переступая порог.
— А я тебе говорил: драть его надо, — обстоятельно прокомментировал из-за его спины Дон. — А вы с мужиками развели антимонии: у нас рука тяжёлая, а сироту грех калечить. Ну, долго эта цирюльня нам будет нервы мотать? Девки, вам совсем неинтересно, как там наши? Думаете, дед с Лэти до бесконечности смогут держать грагов за рога? Если эти свиньи вырвутся в село, тут лет десять трава расти не будет.
— Двадцать, — холодно внёс поправку Гнер.
И грозно выстроился перед двумя клушами, что битый час кудахчут над единственным цыплёнком.
— Дядюшка, — вскинула на него Граничка голубые глазёнки.
Арм присел на корточки, положил на русую головку свою громадную руку:
— Что, милая?
— Просить хочу, — прошелестел простуженный детский голосок.
— Проси, моя девочка, — заметно напрягся Гнер.
— Можно Даньку?.. Можно её с нами? — чуть громче произнесла Граничка. — Она хорошая. Ей плохо тут.
Гнер поднялся на ноги. С нескрываемым неудовольствием оглядел скукожившуюся в уголке трактирную служанку. Дон тоже решил рассмотреть «просьбу» щупа попристальней. Юная, милая, глазки умненькие в отличие от большинства этих деревенских коров. Неплоха, но вот так сразу и в семью — стабилизатор с сомнением покачал головой.
— Я верю только ей, — твёрдо постановила маленькая гадина, и Дон заколебался.
— Девчонка спасла её от голодной смерти, — напомнила Даслана. — Оберегала не только от голода и холода, но и от насилия, — почти по слогам отчеканила она.
— Что?! — вскипел Дон, скрестив взгляды с Гнером.
— Не дури, — процедил арм, обрывая грозящую обрушиться на мир бурю.
Дон зажмурился и… кивнул.
— Хочешь, чтобы я выпустил им кишки? — бесстрастно уточнил Гнер. — Без этих ваших штучек, чтобы не привлекать ненужное внимание.
— Нет, — борясь с бурлящим в башке гневом, выдохнул Дон.
— Тогда кончайте тянуть время, — скомандовал арм гадинам. — Расселись, как на собственной террасе. Уходим.
— Как скажешь, мой господин, — беззлобно съязвила Лэйра и оглянулась на ожившую распрямившуюся Даньку: — Ты сама-то хочешь покинуть родных? Уйти с опасными незнакомцами.
Данька сама не поняла, как осмелилась так расторопно выскочить из своего угла и поспешно закивать.
— С колдунами? — голосом эпической злодейки прошипела гадина.
— Прекрати, — поморщилась Даслана, передавая племяшку в надёжные руки стабилизатора своей системы.
Граничка приникла к груди Дона и облегчённо закрыла глазки, обмякая. Маленький щуп обретал не просто семью, где всякое бывает. Он стал частью системы, для которой и был создан. Систему, в которой всё и вся настроены на его защиту.
Дон с Гнером направились во двор, не желая больше терять время со всякими там канительщицами.
— Твои родичи точно не станут тебя разыскивать? — дружелюбно спросила Даслана, натягивая перчатки на сполоснутые в тазу руки.
— Сирота я, — осторожно напомнила Данька, переминаясь с ноги на ногу.
Отчего-то ей казалось, будто эти иноземцы давным-давно знают про неё всякую всячину.
— Собери вещи, — приказала Лэйра, застёгивая куртку. — Поедешь с нами.
— Я не из служилого сословия, — честно напомнила Данька о ничтожном своём положении. — Из крестьян. Куда мне в прислугу к благородным? — почти прошептала она.
Понимала, что никак, никак нельзя ей пользоваться таким случаем по одному только слову высокородной, но все ж таки малявки. Что у крестьян, что у высокородных — за детишек в Рунии всё и всегда решают только взрослые. А малые должны их слушаться и не выпячивать себя не по делу. Госпожа Даслана взяла её двумя пальцами за подбородок. Заглянула в глаза так, словно и руками туда залезла, и до самого сердца достала. Помолчала, что-то обдумывая, а потом изрекла: