Она слабо рассмеялась и закрыла глаза с выражением, похожим на усталость. Это было первое проявление слабости с ее стороны за последние месяцы.
– Окончательно спятил.
– Знаешь, есть разные способы получить поддержку, – сказала я. – Я уже начала искать, куда нам обратиться за помощью или советом…
– Я не в силах сейчас об этом думать, – произнесла мама неожиданно громко и снова повернулась к зеркалу. – Расскажи мне, как у тебя дела.
– Отлично, – ответила я, решая на сегодня дать ей передышку. – У меня с собой корректура новой книги.
– О, умираю от желания взглянуть!
– И я кое с кем встречаюсь.
– ШУТИШЬ! – воскликнула она, поворачиваясь ко мне. – С кем?
– С очаровательным мужчиной по имени Макс.
– Чем он занимается?
– Он бухгалтер, – сказала я. – Но не в восторге от своей работы.
– Бухгалтер – хорошая профессия, очень достойная работа, – рассуждала она вслух над моими словами. – Где вы познакомились?
– В приложении для знакомств.
– Дочь Сары познакомилась со своим мужем через приложение. Он личный тренер, бегает марафоны. В этом нет ничего постыдного.
– Я и не считаю это постыдным.
– Мы должны на него посмотреть. Когда приведешь его на ужин?
– Ты бы этого хотела?
– Да! – воскликнула она. – Конечно!
– Не думаешь, что новый человек утомит папу?
– Нет-нет, все будет в порядке, предоставь это мне.
– Отлично, – сказала я. – Ладно. Ты любишь сгущенное молоко?
– А что?
– У меня его целые залежи. Я привезла несколько банок на случай, если вам нужно.
– Это для одного из твоих блогов?
– Нет, мам, – упрекнула я, уже ненавидя ранимость собственного эго, – я не пишу блоги с тех пор, как мне исполнилось двадцать с небольшим. Я работаю напрямую с брендом и придумываю идеи рецептов, помогаю рекламировать продукт.
– Хорошо, хорошо. Нет, спасибо, я его не ем. А вот отец не откажется. Помню, бабушка Нелли говорила, что в детстве он обожал бананы со сгущенкой.
Я нарезала банан в миску, добавила туда полбанки сгущенного молока и отнесла папе, который все еще увлеченно полировал столовые приборы.
– Вот, – сказала я. – Нетрадиционный второй завтрак.
Отложив полироль и тряпку, папа осмотрел содержимое миски. Потом взял у меня ложку и с опаской прожевал кусочек. На лице у него проступило узнавание.
– Я ел это с дядей Ником, когда мы были маленькими. Мама давала нам сгущенку в качестве поощрения. Она использовала ее для подкупа, чтобы заставить нас делать работу по дому. Однажды я съел целую банку, надеясь, что она не заметит. Ну и трепку мне задали!.. Боже, до чего вкусно. Удивительно, как у меня еще остались зубы.
– Хорошо! – произнесла я, радуясь его последовательным, достоверным воспоминаниям. – Я привезла тебе кучу банок, так что разберись с ними.
Войдя в гостиную, я увидела на кресле раскрытый посредине экземпляр «Робинзона Крузо». Недавняя беседа внезапно обрела смысл, и наравне с тревогой я ощутила облегчение. Я обрадовалась, что в то утро из всех книг на полке папа выбрал эту и захотел отправиться в сумасбродное приключение в Гвинею. На его месте я бы тоже хотела оказаться именно там. Уехать как можно дальше.
Дома я постучала к Анджело, как безуспешно делала каждый день после нашей ссоры через окно спальни. Однако на этот раз он открыл дверь. Его лицо выглядело помятым, словно неубранная постель, а волосы торчали в разные стороны. Анджело сощурился и потер глаза, привыкая к свету в коридоре. В его квартире свет не горел, а шторы были задернуты, несмотря на четыре часа дня.
– Привет, – поздоровалась я.
– Привет… – сказал он.
– Я хотела поговорить о той ночи. – Он уставился на меня заспанными глазами, его полные губы распухли еще больше от обезвоживания после недавнего пробуждения. Я подождала, пока он заговорит, но в итоге сдалась. – Хорошо, тогда я начну. Той ночью ты вел себя непорядочно.
«Непорядочно». Во имя добрососедской дипломатии я вновь перешла на язык, который использовала в годы учительства в средней школе, когда теряла контроль над классом.
– Когда ты кричать на меня, как на животное? – спросил он, прочищая уголки глаз.
– Я на тебя не кричала, а очень вежливо несколько раз попросила не разговаривать так громко в полдвенадцатого ночи среди недели.
– Если ты хотела, чтобы мы замолчали, то спустилась бы и постучала в дверь.
– Ты вечно не открываешь.
– Не кричи на меня.
Накопленное недовольство сочилось из меня, вызывая покалывание кожи.
– Перестань, все как раз наоборот – ты кричал.
– Нет, не кричал.
– Может, просто извинишься? Это все, о чем я прошу. И мы закроем тему.
– Нет, – сказал Анджело бесстрастно.
– Что?
– Нет, – буркнул он и захлопнул входную дверь.
В тот вечер мы с Максом ужинали не дома: я пригласила его в недавно открывшийся паб, на который писала отзыв. Сейчас я как никогда нуждалась в его компании: у него был ключ от того магического места, куда я неизменно попадала с нашего первого свидания.
– Дай-ка снова взглянуть на обложку. – На исходе второй бутылки вина Макс потянулся к моему телефону и открыл изображение обложки «Крошечной кухни». – Скорее бы увидеть ее на полках. Ты такая умница.
Его похвала пролилась на меня солнечным светом, и я поняла, насколько сильно хотела услышать то же самое от папы – в тот день я решила не оставлять корректуру и дать ему копию в другой раз, чтобы не запутать его еще больше.
– У меня есть идея для следующей книги, – сказала я, ставя бокал на барную стойку. – Я еще никому не говорила, думала вначале поделиться с тобой и узнать, понравится тебе или нет.
Макс выпрямился и потряс головой, чтобы прояснить мысли.
– Я готов. Выкладывай.
– В общем, сегодня я виделась с папой, и он был немного не в себе. Воображал разговоры, путал случившееся на самом деле с тем, что читал. Я приготовила ему перекусить – привезла с собой кучу сгущенки. Ты ведь в курсе, что я связалась с компанией по производству сгущенного молока? – Макс кивнул. – Так вот, я сделала папе бананы со сгущенкой. Мама говорит, он обожал это лакомство в детстве. И знаешь, когда он ел, у него в голове будто сработал переключатель к его прежнему «я». Совсем ненадолго, но словно по щелчку.
– Любопытно.
– И я задумалась о связи памяти с едой. О том, насколько наши пищевые привычки продиктованы ностальгией. Словом, я решила разобраться, каким образом вкус и запах пробуждают воспоминания. Это будет книга рецептов, историй и научных фактов. Вив просила написать что-нибудь персональное. Куда уж еще персональнее: исследование о том, как еда связывает нас с нашим прошлым? Как тебе?
Макс отвел мою своенравную челку со лба.
– По-моему, здорово.
– Правда?
– Да. Мне нравится. «Прустовская кулинария с Ниной Дин», – сказал он. – Нет, это нужно доработать.
– И я возьму интервью у психологов о том, почему определенные вкусы и чувства связаны.
– И выясни, какие у каждого поколения любимые блюда.
– Точно. Как исторически сложилось, что послевоенному поколению нравятся бананы, а нашему – гамбургеры.
– Бесплатная игрушка с «Хэппи Мил».
– Бесплатная игрушка с «Хэппи Мил», – согласилась я.
– Блестящая идея, – сказал Макс, наклоняясь ко мне, словно собирался меня съесть. – Ты великолепна.
Мы заказали третью бутылку вина, и когда легкий туман в голове превратился в полномасштабное опьянение, колокольчик оповестил о скором закрытии.
– Последний заказ! – эхом разнеслось по бару.
– Я еще не напилась, – возмутилась я.
– Разумеется, нет, – подтвердил Макс, зажав фильтр губами и скручивая сигарету. – Что еще на повестке дня, Нина Джордж? Что нам нужно обсудить? Мне невыносимо видеть, как ты хандришь и надуваешь хорошенькие губки.
– Кошмарный сосед снизу.
– Похоже, пора с ним поговорить, – сказал Макс. – Видимо, он из тех, кто слушает только других мужчин.
– Нет. – Я положила ладонь ему на плечо и погладила мягкую ткань темно-синей рубашки. – Я должна разобраться с ним самостоятельно.
– Нет, не должна.
– Да, – сказала я, допивая вино из бокала. – Наверное, ты сочтешь это прихотью. Просто мне важно справиться с этой ситуацией без мужской помощи. Чтобы знать, что я могу решать проблемы одна.
– Но… – Прервавшись на полуслове, он убрал табак обратно в карман, а сигарету сунул за ухо. – Ты не одна.
Макс часто меня обезоруживал вескими, неожиданными заявлениями о наших отношениях в отнюдь не романтических разговорах. Он словно меня испытывал. Я никогда не знала, как правильно ответить.
Пошатываясь, мы в обнимку вышли из паба и двинулись в сторону Восточного Лондона, где, по заверению Макса, допоздна работал неприглядный, пропахший потом паб с аляповатыми коврами и бильярдным столом – совершенно в моем вкусе. Он вел меня извилистым маршрутом, останавливаясь на каждом углу и прикидывая, куда повернуть, словно сбился с пути.
– Я пил здесь по вечерам с двадцати семи до тридцати лет, – сказал он.
– Представляю тебя с двадцати семи до тридцати. Хотела бы я посмотреть на тебя в каждом возрасте с момента рождения. Чтобы все Максы выстроились передо мной в шеренгу.
– Ага, – сказал он, замерев посреди тихой улочки в жилом квартале.
От тепла его дыхания образовывались облачка пара. Я представила внутри его горнило, где рождались слова и мысли. Макс достал из кармана телефон и открыл карту.
– Черт, я так накидался, что не ориентируюсь без этого. Ненавижу напиваться до такой степени.
Я оглядела улицу, на которой мы стояли, и ощутила первые тревожные признаки надвигающейся волны дежавю.
– Макс, где мы?
– Пытаюсь выяснить, Нина Джордж.
– Кажется, мы неподалеку от дома.
– Какого дома?
– Моего первого дома. Мы около Майл-Энда?
– Да, станция в десяти минутах ходьбы.
Меня словно магнитом потянуло в конец улицы, и я направилась туда.