[34] и чайная ложка цацики[35].
– У тебя есть дети? – спросила Клэр.
– Нет.
Клэр кивнула.
– А ты бы хотела?
– Да, – ответила я. – Только, пожалуй, сейчас не самое подходящее время.
– Твой партнер не хочет детей?
«Партнер». Я заметила, что в разговорах со мной люди часто использовали это слово. Думаю, отсутствие макияжа добавляло мне чрезмерной серьезности в их глазах.
– У меня нет партнера.
– А, понятно, – сказала она.
– У меня был партнер, то есть бойфренд, но примерно шесть недель назад он исчез.
Я посмотрела на бокал Лолы. Он пустел так же стремительно, как и мой.
– Куда исчез? – спросила Клэр.
– Не знаю. Просто перестал со мной общаться.
Ее глаза расширились от ужаса.
– Может, с ним что-то случилось?
– Нет-нет, он совершенно точно жив, – сказала я. – Мы с Лолой собрали достаточно тому доказательств.
Услышав свое имя, Лола повернулась к нам.
– Что?
– Я говорила, у нас есть основания считать, что Макс жив, – бросила я через стол.
– А, да, он точно жив.
– Кто такой Макс? – спросила Рут.
– Человек, который загостил Нину.
– О, я слышала о гостинге, – взволнованно сказала Рут. – Это недавно произошло с моей сестрой.
– Ага, – подтвердила Лола. – Лондон теперь для меня, по сути, один большой дом с призраками.
– Вы обе одиноки? – спросила Рут.
– Да, – ответили мы в унисон.
– И обе в активном поиске?
Лола наполнила свой бокал.
– Да. Только этим и занимаюсь. Ненавижу эту фразу. Как будто я наживка на крючке.
– На твоем месте, – вмешалась Клэр, – я бы просто наслаждалась одиночеством и не переживала. Ни к чему спешить с обзаведением семьей.
Есть ли что-нибудь более невыносимое, чем будущая мать троих детей в длительных отношениях, которая советует одиноким женщинам за тридцать не переживать насчет создания семьи?
– Я хочу сказать, наслаждайся свободой!
– Как зовут твоих детей? – спросила я.
– Арло и Алфи.
– У меня есть два крестника по имени Арло, – сказала Лола. – Вот совпадение, да? От двух разных матерей.
В это мгновение я ее просто обожала.
– Да, сейчас имя очень популярно, а когда мы выбирали, о нем почти никто не знал, – сказала Клэр. – Мы решали между Арло и Отто.
– Отто в моем списке! – воскликнула Лола, доставая из кармана мобильник. Я знала ее список детских имен наизусть. – Сейчас зачитаю, подождите.
Она разблокировала телефон и потыкала в экран.
– Нина.
– Да?
– Он все еще в Сети.
– Кто? Макс? – уточнила Рут.
– Нет, мужчина, с которым я встречаюсь. Он всегда онлайн в «ватсапе».
– И?
– Это значит, что он весь день общается с другими женщинами, – сказала я.
– Хотите, открою секрет? – спросила Клэр.
– Да, – с энтузиазмом отозвалась Лола.
– Ты должна ему показать, что он теряет. – Клэр выдержала драматическую паузу. – Это ключ. Пусть он знает, что может упустить.
– И как мне это сделать? – спросила Лола, нагнувшись к ней через стол.
– Масса способов. Мужчинам нужно постоянно напоминать о том, как им повезло.
– Ты до сих пор так делаешь? – благоговейно спросила Лола. Внезапно я поняла, что готова ее боготворить.
– Каждый день, – ответила Клэр.
– Тоска, – пробормотала я себе под нос, наливая в бокал еще вина.
Ужин продолжался в том же духе: тошнотворная еда от Фрэнни маленькими порциями и тошнотворные советы замужних женщин большими порциями. Люси произнесла часовую речь, в которой перечислила все, что ей нравилось в каждой участнице девичника. Когда дело дошло до меня, она изящно выкрутилась, упомянув «отличное чувство юмора». Фрэнни сделала вид, что лимит вина на день исчерпан, и взамен предложила шоколадные трюфели со вкусом джина. Мы все по очереди спели караоке вокруг телевизора и разбрелись по комнатам прежде, чем пробило одиннадцать.
– Думаю, Клэр права. Нужно ему показать, что он упускает, – сказала Лола, пока мы переодевались в пижамы. – Сфотографируешь меня завтра утром, когда будет хорошее освещение? А я потом выложу фотку в «Инстаграме». Андреас вечно там торчит.
– Нет. Я против того, чтобы женщины обманом удерживали внимание мужчин.
– Пожалуй, ты права.
Лола легла в постель и разблокировала телефон, ее отрешенное лицо озарилось белым светом экрана. Она запихнула в рот еще одну конфету с джином.
– Если нужно напоминать ему о том, что он «упускает», значит, он тебе не подходит. А теперь, пожалуйста, положи телефон, иначе я его конфискую.
Сдавшись, Лола улыбнулась и опустила мобильный на пол рядом с кроватью. Я выключила ночник, и мы молча лежали в темноте.
– Знаешь, а это помогает, – сказала Лола. – Откровенное фото в «Инстаграме». Я делала так раньше, и это всегда цепляет их внимание.
– Тебе правда нужно от них только внимание?
– Нет, – ответила она.
– Что тогда?
– Любовь.
Мы с Лолой уехали утром после завтрака, состоявшего из недоваренных сосисок, под предлогом семейных обстоятельств во второй половине дня. Люси отнеслась к этому снисходительно – во всяком случае, на лице у нее проступило облегчение. Фрэнни тоже не особо огорчилась, если не считать нескольких пассивно-агрессивных комментариев о том, что теперь придется заново делить участниц для «рэп-батла на лужайке».
– Я не хочу ничего такого накануне своей свадьбы, – сказала Лола, когда мы сидели друг напротив друга в поезде и смотрели на невзрачные поля прилегающих к Лондону графств. – Ты будешь организатором, так что просто имей в виду.
– Хорошо, – сказала я. – Рада, что все прояснилось.
– Лучше что-нибудь обычное, в моем стиле, – продолжила она. – Никаких выездов, просто выходные в Лондоне.
– Выходные в Лондоне?
– Да. Ну, типа, пятничный вечер только с подружками невесты… Может, ужин у тебя или у меня, с моими любимыми блюдами. Потом вы подарите мне что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-нибудь взятое взаймы, что-нибудь синее и шестипенсовик на удачу. – Я не удосужилась спросить, что все это означает. – Потом субботний завтрак. Дневные мероприятия с остальными участницами девичника, ужин и танцы, а в воскресенье – все в спа-салон. И обязательно позвать членов семьи: маму, свекровь, а также сестер и невесток, если они у меня будут.
Я то и дело забывала, что, хотя Лола порой и присоединялась ко мне в рядах циников, иронизирующих над свадебным торжеством, она все же мечтала принять в нем участие. Лола хотела полную церемонию по высшему разряду. Ей нужны были внимание, список подарков, гимны, девичник, шатер, многоярусный торт с фруктовым, кофейным, лимонным и шоколадным бисквитами. Она хотела, чтобы жених попросил у ее отца разрешения. Мечтала отказаться от своей фамилии ради фамилии мужа – в знак того, что кто-то ее выбрал. Когда мои друзья только начали жениться, папа часто говорил: «Ты никогда не узнаешь чьи-то истинные убеждения, пока не погуляешь на их свадьбе». Как же он был прав. Даже такая прогрессивная женщина как Лола, которая читала расхваленные мемуары молоденьких девиц со слабыми представлениями о самих себе и у которой во всех социальных сетях в графе «Местоимения» значилось «она/ее», хотя ей совершенно не грозило оказаться не в той гендерной категории, – даже она мечтала только об одном: пойти к алтарю в платье за две тысячи фунтов и шестипенсовиком в туфле.
– У меня есть кое-что для Полки Злорадства, – сказала она.
– Давай. Сейчас самое время.
– В общем, Энн, лучшая подруга моей двоюродной сестры, всегда хотела влюбиться и выйти замуж. Она немного похожа на меня: никак не могла завести бойфренда и думала, что так и останется одна.
– Ясно.
– И вот когда ей уже под сорок, она встречает мужчину в приложении для знакомств. Потрясающее первое свидание. Он юрист, очень добрый, милейший человек. Примерно через полгода они съезжаются – немного поспешно, но с возрастом время поджимает, как говорится, и если ты уверен, то уверен.
– Конечно.
– Они прожили два года, потом поженились.
– Так…
– А теперь она мертва.
– Что?
– Мертвее не бывает.
– Господи, из-за чего?
– Рак поджелудочной.
– Понятно, – сказала я. – Значит, эти две части истории не связаны.
– Возможно, нет, а может быть, и да.
– Какой-то смазанный финал.
– Я это к тому, что замужество казалось ей главной целью, и вот она вышла замуж, а потом заболела и умерла.
– Нам нужно тщательнее отбирать истории для Полки Злорадства, – прокомментировала я. – Пересмотреть критерии. Эта, например, меня совсем не утешила.
– Правда? А меня – да, – сказала Лола, глядя на приближающиеся кирпичные стены Гилфорда. – Бедная Энн, я часто о ней думаю.
Тем вечером вместо «комнатной лапты с надувными битами и мячами», как гласило расписание девичника, меня ждала благословенная домашняя тишина. Однако ровно в семь часов снова раздался шум – тот же рев, на той же громкости, с которым ничего нельзя было поделать, кроме как слушать его через пол. Это произошло впервые с той ночи перед Рождеством, когда я вызвала шумовой патруль и Анджело зловещей тенью стоял у моей двери. Я открыла ноутбук, нашла номер совета и стала ждать комендантского часа – одиннадцати вечера. Я пробовала отвлечься, но взгляд то и дело падал на медленно ползущие стрелки часов.
Затем ровно в 22:59 музыка смолкла. Сперва я подумала, что у него сломались динамики или что он переключает трек. Однако прошла минута – ни звука, ни скрипа шагов.
И я поняла: Анджело не случайно перестал шуметь в 22:59. Он наверняка прочел в интернете правила общественного поведения, как и я. Пока он соблюдал тишину после одиннадцати вечера, он был в безопасности. Я ничего не могла ему сказать, никуда пожаловаться. Я столкнулась с изощренным вызовом. С невербальным объявлением войны.