ИННА. И что он сказал?
ЯН. Молчал. Я говорю: сколько можно: пятая жена, три внебрачных ребенка, попрыгунчик какой-то. Там попробовал, там надкусил, там отхлебнул…
ИННА. Зато знаменитый. На самом деле он в тебя. Ты хотел так жить, но не посмел. А он не заморачивается. А ты: жизнь — труд, работа. Тяжелая мысль. Не думаю, что согласна.
ЯН. Главное не это. Главное, я теперь знаю точно: я просто не мог без тебя жить. И не могу.
ИННА. Это правда? Или ты после приступа отходишь и поэтому такой добрый? Я после своих приступов тоже всех люблю.
ЯН. Это правда. Ты, пожалуйста, не умирай раньше меня, я без тебя жить не захочу. Давай так: когда почувствуем, что уже близко, наедимся каких-нибудь таблеток.
ИННА. И они умерли в один день.
Ян встает, идет в кухню.
ИННА. Ты куда?
ЯН. Чаю хочу.
ИННА. Я тоже. Ничего, еще года два-три протянем. Разве это возраст — семьдесят два?
Идет вслед за Яном.
Инна входит в праздничном наряде.
ИННА. Господи, как я устала… Золотая свадьба — кто это придумал? Что в ней золотого? Люди много чего придумали, чтобы себя утешить. Знаешь, Ян… Ты слышишь?
ГОЛОС ЯНА. Да!
ИННА. Я с тобой пятьдесят лет прожила… С перерывами, но это не считается… Пятьдесят лет — и я тебя так и не поняла до конца. Нет, правда. Да и ты, наверно, до конца не понял. И себя, и меня тоже. Но это, наверно, хорошо. Умрем, а все равно что-то останется недожитое. Непонятное. Как ты говорил? Законченный проект вызывает чувство удовлетворения, близкое к отчаянью! Это правда. Ты мой вечный незаконченный проект. (Задремывет).
Входит Ян с чашкой чая, помешивает чай ложечкой.
ЯН. Поздравляли, слова всякие говорили… А мне все равно, даже стыдно. Думаю: что же я, отупел совсем, ничто меня не волнует? А сейчас наливал чай… Вода журчит — так тихо, приятно… И цвет у чая янтарный. И ложечка звучит, как колокольчик… И мне так радостно стало. Нет, я не тупой, просто — вот это самое прекрасное. Вода журчит, ложечка стучит. Ты послушай.
Ритмично стучит ложечка.
ИННА (открывает глаза). Извини?
ЯН. Как мне это надоело! Почему ты слушаешь, когда я говорю какие-то пустяки, а когда я что-то серьезное… Невозможно жить, когда тебя не слышат! Всё! Пятьдесят лет — все нормы перевыполнил! Я ухожу. Это ты слышишь? Ты слышишь?
ИННА. Конечно.
ЯН. Я ухожу! Совсем! Навсегда!
Со стуком ставит чашку на столик, уходит.
ИННА. Когда будешь возвращаться, захвати хлеба, ладно?
МОИ ПЕЧАЛИ И МЕЧТЫ(драматическая комедия в 2-х действиях)
ВИКТОР КАЛАЧНИКОВ, за 40 лет
ИРМА КАЛАЧНИКОВА, его жена, за 40 лет
КОСТЯ, их сын, 19 лет
ВАЛЕНТИНА ДОЩАТОВА, около 40 лет
НАСТЯ, ее дочь, 18 лет
Первое действие
Квартира Калачниковых.
Виктор Калачников собирает в дорожную сумку белье, туалетные, принадлежности, мыло, полотенце, пару книг, нет-бук и т. п. Ирма сидит за столом, просматривает бумаги, одновременно говорит с мужем. Во время их разговора Костя пересекает комнату, скрывается в кухне, проходит обратно с бутербродом, на ходу его откусывая. Через некоторое время совершает точно такое же путешествие.
ИРМА. И все-таки я не понимаю, Виктор. Чем тебя работа в гимназии не устраивает?
КАЛАЧНИКОВ. Устраивает. Но жена-директор — это все-таки… Это как-то… Неловко.
ИРМА. Опомнился! Двенадцать лет было ловко, а теперь неловко!
КАЛАЧНИКОВ. Вообще-то мне сразу было неловко. Но я как-то… Боялся тебя обидеть.
ИРМА. И двенадцать лет молчал? Ладно, не хочешь работать в моей гимназии, иди в другую. Или в школу.
КАЛАЧНИКОВ. Ирма, мне уже за сорок. Школа не оставляет свободного времени. А там, на этом предприятии, замечательный график: две смены по двенадцать часов, зато потом два дня свободных. Я могу наконец заняться наукой, своей темой, сколько можно откладывать?
ИРМА. Живем в огромном городе, неужели тут нельзя было найти что-нибудь в этом духе? С графиком?
КАЛАЧНИКОВ. Не нашел. К тому же, я все-таки химик-технолог, я хочу работать по специальности. Имею право?
ИРМА (рассеянно). Имеешь, имеешь. Главное, во время учебного года, ты меня просто подкосил. Я, кстати, твое заявление еще не подписала.
КАЛАЧНИКОВ (растерянно). Ирма!
ИРМА. Все думают только о себе. Каждый. А о гимназии думаю только я.
КАЛАЧНИКОВ. Ирмочка, ты меня… Я уже договорился, меня ждут.
ИРМА. Хорошо, подпишу, не проблема! Я одного не понимаю: неужели здесь нельзя найти такую работу?
КАЛАЧНИКОВ. Ты уже спрашивала.
ИРМА. Да? Извини. Эти отчеты… И что ты ответил?
КАЛАЧНИКОВ. Ответил, что не нашел.
Проходит Костя из кухни.
ИРМА. Костя, почему нельзя сделать сразу несколько бутербродов и не ходить туда-сюда?
КОСТЯ. А откуда я знаю, сколько я захочу?
Скрывается в своей комнате.
ИРМА. Вот. Человеку девятнадцать, а он не знает, чего хочет. Наследственность.
КАЛАЧНИКОВ. Ты на меня намекаешь?
ИРМА. Все равно не понимаю. Полтора часа на электричке, какой-то Придольск… Если бы на машине хотя бы. Ты, наверно, последний человек в городе, который не водит машину.
КАЛАЧНИКОВ. Ты тоже.
ИРМА. Мне не надо, меня возят.
КАЛАЧНИКОВ. А я просто не люблю. И на машине полдня уйдет: сплошные пробки… Там большие плюсы: зарплата в три раза больше, чем у меня сейчас, потом… На время смены дают комнатку в общежитии… Ну, я поехал?
Костя выходит из комнаты, направляется в кухню.
ИРМА. Ты опять?
КОСТЯ. А что?
ИРМА. Раздражаешь! Я работаю!
КОСТЯ. Ладно. Сделаю под паркетом подземный ход. (Отцу). А куда ты собрался?
КАЛАЧНИКОВ. Спасибо, что спросил. Понимаешь, я нашел интересную работу. Главное, такой график, что…
КОСТЯ (скрываясь). Лучший график — вообще на работу не ходить!
КАЛАЧНИКОВ. Ладно… Я поехал. (Берет сумку).
ИРМА. Не забудь позвонить, когда доедешь. Ну, и вообще, как там…
КАЛАЧНИКОВ. Хорошо. Пока.
ИРМА. Пока.
Костя проходит с бутербродом.
КОСТЯ (отцу). А ты надолго?
Уходит, не дождавшись ответа.
КАЛАЧНИКОВ. Пока.
ИРМА. А где ты там будешь жить?
КАЛАЧНИКОВ. Двухэтажный коттедж с прислугой, бассейном и вертолетной площадкой.
ИРМА (рассеянно). Это хорошо. (Поворачивает голову). Что? Какой бассейн?
КАЛАЧНИКОВ. Я шучу. Пока.
ИРМА. Пока.
КАЛАЧНИКОВ. Ты ничего не хочешь сделать?
ИРМА. Извини, заработалась. (Подходит, целует мужа в щеку). Счастливо добраться.
КАЛАЧНИКОВ. Спасибо, конечно. Но… У меня нет денег.
ИРМА. Почему?
КАЛАЧНИКОВ. Потому что у меня никогда нет. Я их отдаю тебе, а ты мне выдаешь на карманные расходы. Но мне понадобится на билет туда и обратно, на питание и… Я верну.
ИРМА. О чем ты говоришь! (Берет сумочку, достает бумажник, а из него деньги). Да, ты отдаешь деньги мне, но это была твоя инициатива.
КАЛАЧНИКОВ. Она появилась после того, как ты вы первый год замужества триста шестьдесят пять раз сказала, что я не умею ими распоряжаться.
ИРМА. Злопамятный ты, Калачников! (Вручает ему деньги).
КАЛАЧНИКОВ. Спасибо.
ИРМА. В пятницу будешь?
КАЛАЧНИКОВ. В субботу. Сегодня среда, вечер. Я еду туда устраиваться. Четверг и пятницу работаю. Допоздна. В субботу утром приеду.
ИРМА. Ты еще и нудный.
Идет к своему столу. Калачников выходит.
ИРМА. Тебе, наверно, надо что-нибудь собрать в дорогу — поесть? А то вечером там неизвестно, где что найти. Возьми сам, хорошо? Ладно? … Вот и славно, молодец…
Повернувшись, видит, что мужа нет, пожимает плечами. Зовет сына.
ИРМА. Костя!
Костя выходит.
ИРМА. Костя, когда папа ушел?
КОСТЯ. А я знаю?
Цех, в котором громоздятся картонные ящики. Стена, в стене прямоугольная дыра, к ней подведена лента контейнера (ее не видно). Валентина, одетая в синий халат (а на лице репсиратор), снимает с ленты жестяные баллончики, ставит в ящики на тележке, когда ящики наполняются, отвозит тележку в сторону, берет другую. Входит Калачников с респиратором в руках. Надевает его. Валентина что-то говорит.
КАЛАЧНИКОВ (снимая респиратор). Что?
ВАЛЕНТИНА (снимая респиратор). Привет, смертник! Так привыкла к этому наморднику, что уже не замечаю. Один раз так домой и поперлась. Что интересно, никто даже не обратил внимания! Бывший муж, и тот весь вечер не въезжал, а потом вдруг упялился: Валя, говорит, не пойму, что у тебя с внешностью, ты, что ль, прическу сменила? (Смеется). Шучу, конечно. Заметили — но не сразу. Народ опупелый после работы идет, ему хоть голую обезьяну на улицу выпусти…
КАЛАЧНИКОВ. Вас, значит, Валентина зовут? А меня Виктор. Калачников.
ВАЛЕНТИНА (продолжая работать). Что это ты как иностранец выговариваешь? (коверкая язык): Калачников! Калашников?
КАЛАЧНИКОВ. Калачников. Так произносится.
ВАЛЕНТИНА. Это, значит, если я Дощатова, то должна произноситься Досчатова, что ли?
КАЛАЧНИКОВ. Но у вас и пишется — Дощатова, правильно? У меня — Калачников.
ВАЛЕНТИНА. У, как все не просто у тебя!
КАЛАЧНИКОВ (начинает работать, видя, как это делает Валентина — да и несложно понять). А почему смертник?
ВАЛЕНТИНА. А потому что тут такого можно нанюхаться, что концы отбросишь. (Смеется). Шучу опять же. Концы, конечно, все отбросим, куда мы на хрен денемся, но не сразу.
КАЛАЧНИКОВ. Странно. Упаковку легко автоматизировать, запрограммировать линию.