Но тут она рванулась и впилась
Губами в губы мне. Я задохнулся.
И в рот мне потекла слюна чужая.
Во рту толкалась мускулом удава
Чужая плоть чужого языка…
Но я держался, я терпел, но вот,
Когда она своей рукой полезла…
ХЕЛЬГА (смеется, потом хохочет — и вот уже изнемогает). Хватит, хватит!.. Я все поняла! Ё, как похоже, даже смешно!
МАКСИМ. У тебя было что-то в таком же духе?
ХЕЛЬГА. Ты что, нормально заговорил?
МАКСИМ.
Когда?
ХЕЛЬГА. Да только что!
МАКСИМ.
Не знаю… Не заметил.
ХЕЛЬГА. Ладно, проехали. Нет, правда, очень все похоже. У меня как? Лет пять мне было или шесть. Увидела, как мать с отцом. Ну, понимаешь. Случайно. Отдыхать на природу ездили, я пошла цветочки собирать, а они там на полянке. Дома им, что ли, время не хватало? Хотя, мы тогда в одной комнате жили, а я спать долго не укладывалась, мама потом рассказывала. Короче, смотрю из кустиков, смотрю — и так мне почему-то страшно стало! Я чуть не заорала, серьезно. И все, переклинило! Сама расту, а сама как подумаю, что придется это делать — просто тошнит. Но надо же как-то — ну, неохота себя ненормальной же чувствовать. И тоже, как ты, несколько раз пробовала. Напьюсь специально, себя раздеть позволяю, а дальше — все, стопор! Ужас какой-то дурацкий, вся липкая от пота делаюсь, не могу — и все! Психоз! Ну вот… А потом все-таки один раз так напилась, что уже ничего не чувствовала. Ну, и один меня распечатал наконец. Кайфа никакого, но случай имел место, как говорится… Кончила школу. Тут подруга из Москвы приехала, Оксана. А у нас уже все фигово в семье: отец почти на инвалидности, мать то работает, то по неделе пьет, короче, жить не на что. А жить хочется, в принципе, правильно? Оксана мне предложила — в Москву, интимный бизнес. Ну, я и поехала… И вот… Пять лет уже. Теперь я вип фактически, в Интернете мои объявления, фотографии, сам видел. Еще немного, одна буду жить, на себя буду работать.
МАКСИМ.
И ты на это сразу согласилась?
ХЕЛЬГА. А почему нет? У нас там перспектив никаких, зарплаты маленькие, в институт я не хотела…
МАКСИМ.
Не понимаю. Ты же говоришь,
Тебе и страшно, и противно — как же?
ХЕЛЬГА. А так же. Когда работа, об этом не думаешь. Не знаешь, как люди живут? Все работают — и всех от работы тошнит! Но работают же!
МАКСИМ.
Занятно. Почему-то я считал,
Что проститутки, хоть и любят деньги,
Но склонность к этому имеют. Разве нет?
ХЕЛЬГА. Не обязательно. Я тебе так скажу: этим надо заниматься или когда тебе очень нравится — или когда совсем не нравится. Вот как мне. Я спокойна. Зато никаких ошибок.
МАКСИМ.
А у тебя бывает…
ХЕЛЬГА. Поняла. Ну, очень редко, так скажем. Что-то похожее. Макс, у нас проблема.
МАКСИМ.
В чем дело?
ХЕЛЬГА. Два часа прошло.
МАКСИМ.
Не бойся.
Я уплачу за ночь.
Достает деньги, дает Хельге.
ХЕЛЬГА. Спасибо. Ты не думай, я не жадная, просто — профессиональная привычка. Ну, все, теперь можно расслабиться. Значит, ты решил с проституткой невинность потерять? А что, почему нет? Знаешь, мы, по крайней мере, честные. А другие только из себя корчат, а такие гадюки на самом деле! В сто раз хуже нас! Типа того: ах, ах, я исключительно по любви, ты только купи мне сережечки с брильянтами, автомобильчик и квартирку маленькую, метров на сто, и все, и больше мне ничего не нужно!
МАКСИМ.
Мне будет жалко, если ты умрешь.
Идет к Хельге, всматриваясь в нее.
ХЕЛЬГА (отступает к двери). Макс, давай не волноваться, ладно? Знаешь, у меня приступ опять. Я сегодня не могу. Вот, деньги возвращаю. (Достает деньги, кладет на стул). А я сейчас Оксанке позвоню, ты знаешь, она обожаем сексуальный экстрим, ей даже нравится, когда душат! (Толкает дверь, трясет ручку). Открой, пожалуйста! Макс!
МАКСИМ.
Мне будет жалко, если ты умрешь…
Ты знаешь, мне всегда казалось, с детства,
Что не люблю людей. А я хотел
Любить отца и маму, и других,
Но мне мешало что-то — или запах,
Иль цвет волос, звук голоса… И вот —
Отец болеет, умирает… Мама
Недавно вышла замуж за границу,
В каком-то смысле тоже умерла.
И я вдруг понял, что любил обоих.
И так ориентируюсь теперь:
Когда я понимаю, что мне жаль
Заранее кого-то — это значит,
Что я его не то чтобы люблю,
Но отношусь нормально. Понимаешь?
Я всех оцениваю с этой точки зренья:
Кого мне будет жаль, кого не жаль.
Мне будет жалко, если ты умрешь —
И это значит: ты мне симпатична.
ХЕЛЬГА. Ну, шутки… Ты, Максим, прямо… Ты не просто странный, ты… Ты — максимально странный. Ты максимальный Максим! (Смеется).
МАКСИМ.
Спасибо. Забери обратно деньги.
Отходит от нее, Хельга быстро хватает деньги, сует в джинсы.
МАКСИМ.
Теперь послушай… Что-то я хотел…
Не помнишь, я на чем остановился?
ХЕЛЬГА. Что никого не мог ты полюбить.
МАКСИМ.
Да. Это главное. Не получалось. Даже
Гламурные красотки из журналов
Мне разонравились. Сквозь хитрость фотографий
Я разглядел, что каждая из них
На самом деле состоит из тех же
Ингредиентов, что и остальные.
А если их умыть и посмотреть
Вблизи — при свете солнечном, то сразу
Все обнаружится: морщины и прыщи,
И проступающие вены, и…
ХЕЛЬГА. Ну, хватит! Нет, правда, неприятно. Я о старости подумала. Хотя у меня старости не будет.
МАКСИМ.
Почему?
ХЕЛЬГА. Повешусь.
МАКСИМ.
Была такая дама — Лиля Брик,
Любовница поэтов и наркомов…
Хельга хохочет.
МАКСИМ.
Не понял. Что смешного я сказал?
ХЕЛЬГА. Брик! Я не могу! Это фамилия, что ли? Брик, надо же! Брик — Бряк! Брак — Брук! Брик — вот не повезло женщине! Ну — и чего она?
МАКСИМ.
Боялась старости, покончила с собой,
Хотя уже была совсем старухой.
ХЕЛЬГА. Молодец! Хоть и фамилия дурацкая, а — молодец! Я тебя опять сбила. Значит, ты вообще стал женщин ненавидеть?
МАКСИМ.
Да. А потом влюбился.
ХЕЛЬГА. И в кого?
МАКСИМ (показывая на портрет Милги Йогович).
В нее.
ХЕЛЬГА. Ну, это не по правде! Я тоже одного актера люблю и даже познакомиться пыталась. Но я же понимаю — кто он и кто я!
МАКСИМ.
Не путай. У меня совсем другое.
Я полюбил по-настоящему. Не как
Фанат или мечтатель-мастурбатор.
Я полюбил ее живую, целиком —
И даже испугался поначалу.
Я говорил себе, что это бред,
Что это безнадежно и бесцельно…
ХЕЛЬГА. Вот именно. Где ты — и где она!
МАКСИМ.
Я тоже думал так — и тут увидел,
Что (садится к компьютеру, читает с монитора)
Милга Йогович к нам вскоре приезжает
На фестиваль. И, значит, это шанс!
ХЕЛЬГА. Какой шанс, ты о чем? Ну, увидишь ты ее издали — и что? У нее же и охрана, и вообще… Ну, проберешься, может, к ограде, когда она проходить будет, листочек протянешь, ну, может, она тебе даже распишется, повезет. И что? С автографом в обнимку спать будешь? Или на него…
МАКСИМ.
Я, может, идиот, но не дурак.
И ты права — я максимальный. Точно.
Обязывает имя — максимальный
Максим. И это так. Я проберусь,
Я обману охрану, я сумею.
Я что-нибудь придумаю. Неважно!
И я скажу ей: дайте полчаса.
Всего лишь полчаса — и будь что будет.
Ведь людям иногда одной минуты
Хватает, чтоб понять, что друг без друга
Они уже не смогут никогда!
ХЕЛЬГА. Она тебя пошлет.
МАКСИМ.
Не исключаю.
А если не пошлет? Я понимаю,
Нам верить в худшее привычней и спокойней.
А если — вдруг? А если я её
Сумею — заинтриговать хотя бы?
Захочет разобраться, посмотреть,
Что я за тип такой. А дальше — больше:
Она поймет, что я ничуть не хуже
Всех этих звезд, медийных персонажей,
Которые на самом деле часто
Пустышки, недоумки — неспроста
У них скандалы и разводы. Там ведь,
Копнуться если — ничего, труха!
Нет ни ума, ни сердца, ни таланта!
ХЕЛЬГА. А у тебя?
МАКСИМ.
Что у меня?
ХЕЛЬГА. Талант?
МАКСИМ.
Представь себе! Я, между прочим, тоже
Художник, как отец, но суть не в этом.
Я гениально чувствую людей!
Я понимаю их, как они сами
Себя понять не могут. Потому,
Что я их вижу — будто посторонний,
Как инопланетянин! То есть я
Могу заметить, что земному глазу
Привычно и обыденно. Недавно
Я шел по улице — и вдруг остановился.