Авдотья выходит с плетеной корзиной.
ПОКОЙНИК. Не успеет выйти — городовой мимо идет, как не дать пирожка городовому? Один она ему даст, а второй он сам возьмет, какой городовой одним пирожком сыт будет?
Проходит Городовой, происходит то, о чем повествует Покойник.
ПОКОЙНИК. А там, глядишь, инспектора пойдут — и тебе пожарный, и тебе санитарный, и тебе налоговый, а то и вовсе неизвестно кто, документов не предъявляет, но взгляд такой нехороший, что лучше ему уж дать, чем не дать.
Проходят Пожарник в каске, Городовой в милицейской фуражке, Санитар в белой шапочке и Неизвестно кто с нехорошим взглядом. И все нагло берут пирожки.
Авдотья печально глядит в пустую корзинку.
ПОКОЙНИК. И остался наш Коришнев на нуле. Хотел на цареву службу устроиться, но Яшнев об этом узнает, достает свою дорогую красивую мобилу и говорит Коришневу.
ЯШНЕВ. Обижаешь ты меня, дорогой мой друг, Сергей Коришнев. Иль ты не знаешь, что у меня банк собственный? Приходи, я тебе отсыплю кредита без всякого процента.
КОРИШНЕВ. Благодарствую, друг мой, Вася Яшнев. Кредит возьму, но, как все, с процентом! Не могу я твоей совестью пользоваться, у меня своя есть!
ПОКОЙНИК. И взял Коришнев кредит, и начал сызнова свое дело. Однако, как ни старался, а опять обнулился. Опять хотел на нищенскую цареву службу податься, но тут Яшнев берет свою дорогую красивую мобилу и опять ему звонит:
ЯШНЕВ. Сызнова обижаешь ты меня, друг мой, Сергей Коришнев! Ну, обнулился, с кем не бывает? Возьми у меня еще кредита, все у тебя поправится!
Самолишенец нервно вскакивает.
САМОЛИШЕНЕЦ. Не верю! Да где это видано! Человек кредит не вернул, а ему новый дают! Или, может, у этого Яшнева банк не свой был, а казенный?
ПОКОЙНИК. Свой.
САМОЛИШЕНЕЦ. Тогда — бред! Сказки!
ПОКОЙНИК. Но он же друг его был.
САМОЛИШЕНЕЦ. А хоть брат! Сроду такого не слыхал! Брешешь!
АКТЕР (Самолишенцу). Хоть и сомнительно, но ты, Евгений, тоже совесть имей! Покойники не брешут!
БЛУДНИЦА. Ну, это кто как. Ты и покойный брешешь!
АКТЕР. Я не брешу, а фантазирую! Я актер! И не мешайте человеку!
Коришнев говорит с Авдотьей.
КОРИШНЕВ. Что с тобой, Авдотьюшка? Неужто опять пуста? Я ж тебе пирогов вдвое больше напек, чтобы было и дать, и продать.
АВДОТЬЮШКА. Твоя правда. Всем дала, как обычно, глядь — поп идет, дай, говорит, на церковь, но только добровольно. Как на церковь не дать? Дала. Добровольно, само собой. Потом глядь: человек со значком идет. Ты, говорит, торгуешь в свой карман, а мы, говорит, вместе с моей партией по названию Общая Россия, будущее строит! Совестно мне стало. Я тоже будущего хочу. Ну, и дала на Общую Россию. В общем, муж мой, Сергей, когда городовой явился, у меня ничего не осталось. Он говорит: раз не пирожками и не деньгами, давай мне другой натурой. Я, конечно, послала его куда подальше, но засела обида в моем сердце. Горит она и болит. Я, наверно, не выдержу, помру.
КОРИШНЕВ. Не умирай, Авдотьюшка! Как ты меня оставишь, как сына Яшеньку бросишь?
АВДОТЬЮШКА. Жаль мне тебя, муж, а сына Яшеньку еще жальче, но терпение мое истощилось. Не могу больше. Не обессудь, помру. (Уходит).
КОРИШНЕВ (бросается за нею). Авдотьюшка! Мне и хоронить тебя фактически не на что!
ПОКОЙНИК. Не послушала его Авдотья, померла. На похороны он деньги, конечно, нашел. Но остался при этом опять совсем без капитала.
К горюющему Коришневу подходят Яшнев и Дарья.
ЯШНЕВ. Не печалься, друг мой, Сергей Коришнев. Бог дал, Бог и взял. А тебе сына растить. А скажу я тебе вот что! Видишь ты, какая складывается неудачная конъюнктура! Брось ты свои кондитерские забавы, а иди ко мне компаньоном. Я твой бизнес за миллион куплю, будет это твой компаньонский капитал. И развернемся мы с тобой во всю ширь — мужик ты честный, хоть и неудачливый!
САМОЛИШИНЕЦ. Не верю! Хоть режьте меня, не верю! За миллион бизнес купить — которого и нет! Да не бывает такого!
БЛУДНИЦА и АКТЕР (в два голоса). Не мешай!
КОРИШНЕВ. Спасибо, милый мой друг, Василий Яшнев. Только не стоит мой бизнес ни полушки. Хочешь не хочешь, а пойду если не на цареву службу, то внаймы. Все ж таки я худо-бедно, экономику знаю, меня в торговые приказчики.
ДАРЬЯ. Не мне, бабе, мужчину учить, Сергей, но смотри в оба: мухлюют-то хозяева, а отвечает-то приказчик!
КОРИШНЕВ. Ничего! Честному человеку бояться нечего!
Самолишенец фыркает и крутит головой.
Коришнев надевает фартук, встает к прилавку.
ПОКОЙНИК. И стал Коришнев приказчиком в москательном магазине. И такой был он приветливый, такой обходительный, что враз поднял хозяину прибыль в два раза, а потом еще в два. А хозяин тот был от другого хозяина. И он эту прибыль от главного утаил. И грянула тут ревизия. И обнаружилось противоречия: по документам прибыли столько-то, а фактически меньше! Вызвали городового.
ГОРОДОВОЙ. Ну что, москательная душа? Как отвечать будешь — по закону, али по понятиям?
КОРИШНЕВ. А какая, ваше благородие, отличительная разница данной презумпции?
ГОРОДОВОЙ. Ишь ты, грамотный, что ли? Раздражаешь меня? Толкую: по закону — на каторгу тебя сошлют. А по понятиям: возвращаешь хозяевам всю прибыль и столько же мне за мою доброту!
КОРИШНЕВ. Что же мне делать? И в каторгу неохота, и прибыли взять неоткуда!
САМОЛИШЕНЕЦ. Ага, знаю, что будет! Сейчас друг Яшнев появится!
ПОКОЙНИК. Нет. Друг Яшнев об этом ничего не знал.
САМОЛИШЕНЕЦ. И Коришнев ему не позвонил?
ПОКОЙНИК. Нет.
ГОРОДОВОЙ. Ну, раз в каторгу неохота, насчет прибыли мог подсказку сказать. Есть у меня на примете один разбойник, Тырьев фамилия. Он разбойник тайный, по ночам на большую дорогу выходит, хапнет куш — и след простыл. И живет барином, и подступки к нему нет. Я было подлез, а он мне в рыло документ сунул, а по тому документу он есть депутат народной думы и лицо юридически неприкасаемое. Ты вот что, ты вотрись к нему в доверие, пусть он тебя на дело возьмет. А как возьмет, ты ему грабить не препятствуй, ты, главное дело, дай знать, где и как. Тут я его и хапну с поличным. Ну, и придется ему половину этого поличного мне отдать, как правоохранительному органу!
КОРИШНЕВ. Как же это? Неужто ты, власть, меня грабить посылаешь?
ГОРОДОВОЙ. А что, сам я буду руки марать? На то я и власть, чтобы другие грабили, а я регулировал! Да не будь меня, чего было бы? Кто бы кого хотел, тот того бы и грабил! А я всегда укажу — кого надо грабить, кого не надо. Внутренняя экономическая политика это называется! Всех урезонил, один Тырьев у меня из рук утекает! Так что даю тебе время день, да ночь, а утром скажешь, куда хочешь — на каторгу или ко мне в помощники.
Городовой уходит.
Коришнев, подумав, лезет на прилавок с веревкой.
КОРИШНЕВ. Знаю, что грех, прости, Господи, а на каторгу безвинно не могу идти. Они там мою человеческое достоинство унизят, а у меня, кроме достоинства, ничего не осталось! А разбойником тем более быть не смогу. И ты, сын Яшенька, прости меня. Но разве приятно тебе было бы знать, что папа каторжник или разбойник? Пусть уж он лучше самолишенец будет! А больше всего, Авдотьюшка, ты прости меня, потому что мы там не встретимся, твоя душа в раю обретается, а я…
САМОЛИШЕНЕЦ. Хватит!
Там, где Коришнев, гаснет свет.
БЛУДНИЦА. Что, поверил теперь?
САМОЛИШЕНЕЦ. Как не поверить — со мной та же история. На деньги попал. И туда голову ломал, и сюда — все одно пропадать. Ну, выпил полтора литра водочки…
АКТЕР. Полторы?
САМОЛИШЕНЕЦ. А что?
АКТЕР. Полторы даже мне не выпить. Литр с четвертью — было. Отчего и сюда попал.
САМОЛИШЕНЕЦ. А я сдюжил, не помер. Пришлось в петлю. Я другого не понимаю! Почему он к другу-то не обратился?
БЛУДНИЦА. Потому что настоящий мужчина! Не хотел друга затруднять.
САМОЛИШЕНЕЦ. Ну — тогда туда ему и дорога! Купец всегда ход найдет, всегда выкрутится!
АКТЕР. А чего ты-то не нашел?
САМОЛИШЕНЕЦ (неохотно). Да нашел бы… Полтора литра помешали, замутили мне голову… (Покойнику). Ну, дальше-то что?
ПОКОЙНИК. Дальше что? Дальше вот что. Подросли Яша и Маша. Маша то в гимназии учится, то в университете, а Яша едва школу закончил. Только и имел, что маленькую квартирку, да осталась от отца дешевая машинка. Он эту машинку подлатал и стал извозчиком. Но дружбы они не прекращали.
Выходят Яша и Маша. Маша в розовом, Яша в сером.
МАША. Что ж ты, нареченный, лишний раз не позвонишь, слова ласкового не скажешь?
ЯША. Очень, Машенька, работы много, в трудах весь. И боюсь тебя от образования отвлечь, у тебя большое будущее.
МАША. Какое у меня ни будет будущее, а я по тебе, Яша, сохну. Душа томится, и тело мое белое, спелое, покоя не дает.
ЯША. Что я тебе предложу, Маша, ты только не обижайся. Жениться на тебе по моему материальному состоянию я никак не могу. А вот если быть бой-френдом твоим в смысле интимного секса, я бы еще подумал.
МАША. Нет, Яша. Я бы рада, но мне воспитание не позволяет. Не хочу, чтобы даже ты, нареченный, мою честь порушил. Я не какая-нибудь.
БЛУДНИЦА. При чем тут какая-нибудь! Тебе не посторонний предлагает, любимый человек! Иметь секс с любимым — святое дело! А то женится на ней и узнает, что она фригидная! И будет мучаться!
САМОЛИШЕНЕЦ и АКТЕР (в один голос). Помолчи!
ЯША. Прости, Машенька, я глупость сказал. Гормон в голову ударил. Ничего, еще немного, подкоплю капитала и поведу тебя под венец честным порядком! Давай хоть поцелуемся!
МАША. Целоваться можно в смысле легкой эротики. Давай.
Они целуются.
Подходит Красавица, стучит Яшу по спине.