ИРИНА (смеется). Серьезно?
ВИКТОР. А ты не знаешь? Вы же созваниваетесь с матерью, с отцом.
ИРИНА. С мамой да, с отцом нет. Но она про охранника ничего не говорила. И про няньку проститутского вида. Говорит: девушка с двумя высшими образованиями, с тремя иностранными языками, нянчила детей какого-то русского миллиардера в Лондоне. Я, конечно, ее отправлю обратно в Лондон, когда вернусь.
ВИКТОР. И что будем делать? Жить в этом доме под наблюдением охранника?
ИРИНА. Нет, конечно. Возьмем Марфеньку, вернемся на свою квартиру, к нас аренда не кончилась еще, и не пустим на порог ни моих, ни твоих.
ВИКТОР. Моих-то за что?
ИРИНА. Для справедливости. А если моему отцу не нравится, что я снимаю квартиру, пусть купит. Ему вполне по карману.
ВИКТОР. Это будет твоя квартира, а я буду кто? Кстати… (Долго, словно запутавшись рукой, вытаскивает из кармана коробочку, раскрывает ее).
ИРИНА. Это что? (Хохочет.) Витька, видел бы ты себя! Это ты? Ты же презирал все эти условности — обручальные кольца, запись в загсе!
ВИКТОР. Это когда ребенка не было. Кстати, в свидетельстве о рождении я отцом записан. В загсе. Но не в этом дело. Будь моей женой, Ир, пожалуйста.
ИРИНА (берет кольцо, надевает). Ладно, буду. (Рассматривает кольцо). Хоть ты и дизайнер, а вкус у тебя… И с глазомером не очень — велико. Но мне нравится. Мне очень нравится. (Целует Виктора).
ВИКТОР. Прости меня.
ИРИНА. Ты каждый раз будешь прощения просить? Я давно простила, всё, проехали!
ВИКТОР. Я не так просил. И ты не так прощала.
ИРИНА. Хорошо. Прощаю так, как никогда. Так годится?
ВИКТОР (улыбается). Годится. Знаешь, а давай ее окрестим?
ИРИНА. Опа! Ты же неверующий?
ВИКТОР. Как сказать… Я уже задумываюсь в эту сторону.
ИРИНА. А то, что у меня четвертинка еврейской крови, ничего?
ВИКТОР. Я у попа спрашивал, ничего. Даже если ты совсем еврейка и я еврей, но вне религии, то можно. Лучше, конечно, самим сначала окреститься.
ИРИНА. Ты и у попа был? Ну, дела… (Пауза). Ты чего-то боишься?
ВИКТОР. Нет. Просто…
ИРИНА. Ты боишься, что я могу что-то сделать? И поэтому хочешь ее окрестить? Как бы для безопасности, что ли?
ВИКТОР. Нет.
ИРИНА. Да! Я же вижу, ты говоришь со мной, как с больной! Ты меня боишься! И за ребенка боишься! Говори правду!
ВИКТОР. Я не то что боюсь…
ИРИНА. Все. Я поняла. (Снимает кольцо). Спасибо за предложение. В понедельник я выписываюсь, еду домой, к себе домой, к своей дочери. А тебя там не будет. Ты нам не нужен. Это тебя нужно бояться, а не меня!
ВИКТОР. Ира.
ИРИНА. Все, я сказала! Мне пора таблетки принимать. (Идет к двери).
ВИКТОР (кричит вслед ей). Тогда через суд! Поняла? Я лишу тебя материнских прав!
Ирина останавливается, поворачивается, с усмешкой качает головой и поднятым пальцем, потом показывает Виктору кукиш и скрывается.
Безликая комната в адвокатской конторе. Длинный стол — торцом к залу.
С одной стороны семья Чембуковых, с другой семья Лохайло. В центре, лицом к зрителям, Адвокат, нанятый семьей Лохайло и Адвокат Чембуковых.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Согласно статье шестьдесят один Семейного кодекса, родители, независимо от того, состоят ли они в браке, имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей. То есть права и обязанности отца и матери признаются равными. А в случае ущемления прав одного из родителей — в том числе, если ему создаются препятствия в общении с ребенком, в свиданиях с ним, такие действия другого родителя и иных лиц являются неправомерными.
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Чушь! Не может быть такой статьи! Он моей дочери никто и звать никак и вдруг — равные права? С чего бы?
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Во — первых, есть запись в свидетельстве о рождении, сделанная согласно заявлению отца и матери. Если мать не препятствовала подаче заявления со стороны Виктора Чембукова, следовательно, она считала его отцом. Далее. Установлен факт совместного проживания отца и матери до рождения ребенка на протяжении пяти лет, что является весьма серьезным обстоятельством…
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Да ничем это не является! Кто сказал, что пять лет? Он сказал? Соседи? Я вам сто соседей приведу, они скажут, что моя дочь жила с папуасом из племени команчей!
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Борис Яковлевич!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Хорошо, понял. (Адвокату Чембуковых.) Что еще глупого скажешь?
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Я все сказал. Дело на самом деле простое и прозрачное. У отца и матери равные права, этим все сказано.
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Не все, коллега. Есть множество причин, на основании которых одному из родителей, в нашем случае отцу, может быть запрещено общение с ребенком. В частности, как основное, лишение родительских прав на основании отсутствия условий для содержания ребенка, проживания, санитарных условий и так далее, что могут подтвердить своими актами органы опеки и прочие социальные службы совместно с представителями надзорных органов…
НИНА КИРИЛЛОВНА. Вы с ума сошли? Какие органы опеки, какие надзорные? Какие акты, кто составлял? У нас разве кто был?
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Далее. Поводом для лишения права общения может также быть асоциальное поведение биологического отца: алкоголизм, наркомания, тунеядство и, наконец, пребывание в местах лишения свободы.
ВИКТОР. Ир, они вместе с тобой в психушке не лечились? Он что несет вообще? Какая наркомания, какое лишение? Что за бред?
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ты на мою дочь не ори! Напрашиваешься — будут у тебя и наркомания, и лишение свободы. Я тебе устрою от пяти до десяти. Или не знаешь, как это делается?
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Беспредел какой-то!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Профессор, ты беспредела не видел! Беспредел, это когда просто забирают ребенка и посылают всех на…
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. А мы с вами, как с людьми! Наше предложение: Виктор может навещать нашу внучку раз в неделю, по воскресеньям, я в воскресенье тоже там буду. На протяжении четырех часов. Мало? Ладно, шесть. При этом, адвокат вам на пальцах докажет, если хотите, что на самом деле могли бы и этого не уступать.
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Вполне.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Если уж касаться вопроса лишения родительских прав, то вот копия справки из психиатрической лечебницы. Диагноз заболевания, указанный в ней, предполагает периодические обострения, то есть мать ребенка может оказаться в любой момент неадекватной.
ИРЭНА ПЕТРОВНА (неожиданно для всех). Если спросить мое мнение, я считаю, лишить родительских прав на какое-то время надо обоих.
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ирэн Петровна, ау, ты забыла, мы не дома, глупостей не надо говорить.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Вот именно, не дома, поэтому заткнись и слушай! И думай о своих вторичных ресурсах, а о жизни моей внучки буду думать я! В присутствии адвокатов заявляю, что не доверяю своей дочери. Прошу назначить судебно — медицинскую экспертизу на предмет ее адекватности.
ИРИНА. Мама… Ты… Я… Но меня же выпустили!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Ирочка, если из больницы выпустили, это не значит, что вылечили. Я вижу, как ты смотришь на ребенка. Мне страшно делается.
ИРИНА. Как я смотрю?
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Это не передать. И вообще, когда женщина стоит по пять часов подряд и смотрит, как спит ее ребенок, это нормально?
ИРИНА. Я соскучилась! Я… Я боюсь за нее!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Вот! Я консультировалась с психиатром: патологическая боязнь за близкого человека может перерасти в ненависть, потому что он становится постоянным раздражителем. И появляется желание уничтожить этот раздражитель.
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Вообще-то логика в этом есть.
НИНА КИРИЛЛОВНА (передергивает плечами). Мне даже страшно стало.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. А мне не страшно? Я ночи не сплю, караулю.
ИРИНА (показывая на Виктора). Это он виноват! Он мне навязывал мысль, что я хочу убить ребенка! Вот я и стала думать, хотя на самом деле…
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Так. Замолчали все!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Ты помолчи в первую очередь! Тебя вообще не касается, ты появляешься раз в неделю на полчаса!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Допустим, мы лишим родительских прав обоих…
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Я еще не все сказала!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ (повышая голос). Не обязательно, смысл ясен! И не надо на меня цыкать, я не ваш муж. Хорошо, пусть будет так — если будет так. Но есть еще один вопрос: почему у вас? Почему она не может находиться у нас, то есть у меня и у Нины Кирилловны? Автономно, так сказать, без отца.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Это уже вопрос опеки.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Именно к этому я вела — опека. Только опеку беру на себя. В конце концов, я была учителем, я прекрасно всегда понимала маленьких детей.
НИНА КРИЛЛОВНА. Вы были, а Олег Семенович сейчас преподаватель! И я постоянно имею дело с детской психологией, наш отдел издает книги по воспитанию!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Заявляем официально: опекунами будем мы! Я и моя жена. И вам никакие суды и взятки не помогут!
Интерьер первой сцены. Ирина и Виктор молча сидят за компьютерами. Звонит телефон Ирины.
ИРИНА (хватает трубку — будто ждет важного сообщения). Слушаю? (Поникнув.) Добрый день. Нет, я еще не могу. Я позвоню. Дело ваше. Слушай, да пошел ты!.. (Кладет трубку).
И опять они сидят молча.
(Читает что-то в Интернете). Короче, получается, что ребенка по нашим законам можно забрать у кого угодно в любой момент. Особенно если договориться с органами опеки и всеми прочими. А они договорились.
ВИКТОР. Тогда подаем заявление в суд.
ИРИНА. Блин, я на самом деле сойду с ума!.. Хотя, ты знаешь, в ситуации, когда надо сходить с ума, я начинаю чувствовать себя удивительно нормальной. Все нелепо, дико, все, как в какой-нибудь идиотской передаче по телевизору. А я говорю себе: спокойно, ищи выходы.