20:30. Туман идет, как дым из дымовой шашки. Не дают мне волны идти левее. Нас занесло уже далеко на юг, в зону айсбергов. Так скоро у берега Антарктиды окажемся.
13 декабря 1990 года
55°09’72’’ ю.ш., 122°33’76’’ з.д.
Бедная моя «Караана», за что она выдерживает такие удары в левый борт? Шторм не стихает, ветер не меняет направления. Как-то надо выбраться из этой передряги, в которую я залез. Здесь холодно и айсберги. Волны идут стеной с северо-запада. Даже если я ухитряюсь держать курс, который бы вывел меня из этой опасной зоны, то все равно дрейф быстрее несет, чем скорость яхты. Стоит один штормовой стаксель. Если ставить два — увеличится парусность. Тогда скорость увеличится, но яхта начнет сильнее врезаться в волны и получать жестокие удары. Маленькая скорость дает то преимущество, что яхта не падает с волны, а спускается.
Интересно, на палубе в кокпите стоит привязанное ведро. Смотрю, там на дне вода, и что-то плавает. Это, оказывается, живой черненький рачок. Попробовал воду — соленая. Значит, брызги волн и забросили это живое существо на яхту.
16:00. Смотал удочку. Ничего не поймал. Глубина большая, пять и более тысяч метров. А на поверхности рыбы нет. Если бы была, то чайки были бы тоже. Темнеет, наступает ночь. Ветер чуть-чуть стих. Дождь прекратился, идет мелкий сырой снег. На палубе я его собрал в снежки, но они пропитаны морской водой и не пригодны для утоления жажды.
Как я благодарен своему товарищу из Австралии за то, что он заказал тент над кокпитом «Карааны». В Сиднее все мне говорили, что он защитит от солнца. Пока не знаю, как от солнца, но от дождя, снега и ветра он хорошо защищает. Сижу под этим навесом и пью горячий чай с сухарями.
14 декабря 1990 года
56°40’17’’ ю.ш., 109°47’70’’ з.д.
04:30. Шторм немного стих, появляется голубое небо. По океану еще идут барашки, но все-таки меньше накрывает волной.
Что творится в каюте! Я решил сделать хоть какую-то уборку там, где я сплю. Мое ложе из парусов — двух стакселей и триселя. На них лежит куртка синтепоновая полюсная, а сверху — спальник. Вот и вся моя постель. Поднял ее, а там воды!.. Все заплесневело, покрылось грибком. Начал вытирать, а барахло некуда разместить. Если бы было тихо, вынес бы на палубу. Но сейчас нельзя. Куртку разложил в кокпите, так ее еще сильней волной намочило. Что теперь с ней делать? Она, как губка, впитала в себя, по-моему, весь океан. В умывальнике, где хранятся в аптечке лекарства, насквозь мокрые таблетки и бинты. Банка с медом протекла. По небу пошли перистые облака. Надо быстрее все заканчивать — скоро снова задует ветер и волны начнут ставить нас с «Карааной» на уши.
Еще надо приготовить поесть. Быстро заправить печь спиртом, потому что в шторм это сделать трудно. Сначала я наливаю спирт в кружку. Потом через воронку — в печной расходный бак. Заправил печь, зажег и поставил варить на морской воде картошку. Пресную воду экономлю.
06:00. Позавтракал картошкой в мундире. К ней открыл рыбные консервы. Завтрак был отменный, только хлеба не хватало. Запил все чаем с медом. Сейчас пускай идет шторм, я готов его встретить. Когда сыт, то легче ставить и убирать паруса.
Сегодня ночью спал хорошо. Вечером нашел в сумке шерстяные водолазные кальсоны. Затолкал в них ноги — и в спальник. Шерсть хоть и мокрая, но греет. Через несколько минут перестали стучать зубы, и от ног стало тепло. Снилось, что у кого-то брал или кому-то давал бумажные деньги, еще что-то снилось, но все вылетело из головы, потому что просыпаешься не по своей воле. Или что-то стукнет, или яхта резко ляжет на борт. Ты еще не открыл глаза, а уже летишь в кокпит и хватаешься за штурвал. А там, как всегда, вода и такая пустота, что стоишь и думаешь: где люди, чем они занимаются? У них много, наверное, житейских дел. Подумаешь так и скажешь себе, что все это мелочь по сравнению с величием океана и неба. Только здесь до конца чувствуешь всю ничтожность и мелочность тех дел, которыми ты занимался на берегу.
Яхта, переваливаясь с борта на борт, идет как живая. Только снасти поскрипывают от усталости и похлопывают паруса, напоминая, что есть силы идти дальше. С каждым часом, с каждой милей мы приближаемся к мысу Горн.
15:45. Небо чистое, без туч, только надо мной маленькие красивые белые перышки, тучки белые, как лебединые перья. Яхта идет ровно, ее поднимают и опускают волны, но так мягко, как мать ребенка. Сколько раз я видел заходящее солнце на пути к Северному полюсу, и вот сейчас в океане. И всегда в этот момент меня охватывала тоска. Вот и сейчас — солнце зашло, я растерян, ничего не хочется делать. Все, кажется, не то, ничего не идет в сравнение с заходом солнца. Здесь, когда ты все время рядом с опасностью, приходят мысли о том, увижу ли я его вновь в этом мире.
15 декабря 1990 года
55°09’72’’ ю.ш., 122°33’76’’ з.д.
Здесь не бывает долгого безветрия. Часа три стоял штиль, не было ветра, но большая зыбь шла по океану. Сейчас 6.00. Вышло солнышко из-за туч, и подул ветерок. Я поставил грот и два стакселя, скорость 5 узлов.
Не выдержал, достал рулон карт мыса Горн и Атлантического океана. В нем записка от добрейшего человека и моего капитана Леонида Константиновича Лысенко. Он пожелал мне благополучного прохода пролива Дрейка, это значит, мыса Горн. Посмотрел на карту. Сейчас я на 105-й долготе. А когда подойду к 77-му градусу долготы, тогда перейду на карты мыса Горн.
10:40. Выпил кофе с сухарями и шоколадкой. Океан затянуло холодным туманом. К ночи надо будет убрать большой стаксель или грот, посмотрю по обстоятельствам.
12:00. Океан пустой. Ни птиц, ни рыбы — ничего. Вытащил блесну, ее бесполезно тащить за кормой. Небо покрылось тучами. Они похожи на тучи Ледовитого океана. Смотрю на небо и вспоминаю дни на пути к полюсу. Такое же небо, такая же пустота.
18 декабря 1990 года
55°44’27’’ ю.ш., 101°05’30’’ з.д.
Когда с Леонидом Константиновичем Лысенко мы прокладывали курс, то планировали, что мыс Горн я буду проходить 18–19 декабря. А сейчас я только на сотом меридиане. Мыс Горн на 75-м, то есть до него еще 25 градусов, или 1500 миль. Если по 100 миль в сутки, то 15 дней. Но ветер встречный и идет на ухудшение. Так что сегодня и в последующие дни будут шторма.
08:30. Мой ящик с красками и книгами залит водой. Где она проходит в яхту — трудно найти. Капает отовсюду: где конденсат, где протекает из-под обшивки внутренней каюты. Сушить негде, да и солнца нет. Но надо спасать книги. Очень сильно подмокла моя записная книжка со всеми адресами и визитками.
11:45. Наступает ночь. Поставил два штормовых стакселя на бабочку. Потом начал убирать грот. До половины его смайнал[58], гик лег прямо на центр дуги, которая держит грот. Обычно я его сначала шкотами притягиваю крепко к дуге, а потом сворачиваю. То есть укладываю сам парус и хорошо концами привязываю, чтобы ветер и волны его не трепали и не сорвали. На этот раз поленился пойти в кокпит и затянуть шкоты лебедкой. Стоя на рубке, начал сворачивать парус. Ветром его вырвало из рук и понесло за борт. Яхта резко накренилась на правый борт, на котором я стоял. Гик вылетел из гнезда и полетел за борт на всю длину шкотов. Я повис на нем. Он ударился об ванты и со скрипом полетел на левый борт. Над палубой я отцепился и упал на рубку, схватился за деревянные леера на ней. Грот над головой начал летать с борта на борт. Не чувствуя ушибов, я ползком перевалился в кокпит и шкотами притянул грот к центру. Только потом почуял, что ударился очень сильно левым бедром и локтем. Сначала подумал, что сломал руку. Но нет, она шевелится. Только больно и немного поташнивает. Кое-как собрал парус. Залез в каюту, поставил чай.
Я уже лежал в спальнике, но хлопанье парусов заставило меня покинуть «спальню», подняться наверх и перебросить передний стаксель с правого борта на левый. Ветер заходит против часовой стрелки, да так и должно быть. Барометр опустился до самого низа, показывает 950 мбар. Скорость ветра 25–30 узлов.
«Отче наш, Иже еси на Небесех, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но и избави нас от лукаваго»[59]. Прочитал молитву, снова ложусь спать.
19 декабря 1990 года
55°02’55’’ ю.ш., 58°54’64’’ з.д.
Утро. «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. Во всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душой и твердым убеждением, что на все Твоя Святая воля.
Во всех моих словах и делах руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой.
Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моей волей и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь!» Каждый день я начинаю с молитвы Оптинских старцев.
05:30. Если бы у меня не было «Навстара», определяющего координаты по спутнику, как бы я мог в этих широтах определять свое местонахождение? Солнца не вижу по несколько недель, а если оно показывается, то только на несколько минут, и то на закате. Было бы очень тяжело его поймать секстантом.
08:30. Заменил передний штормовой стаксель на самый маленький «носовой платок». На внутреннем штаге стоит штормовой. Скорость не уменьшилась. Тихий океан не хочет меня отпускать без боя. Шторм подобен вампиру — высасывает жизнь из уставшего, охладевшего тела. Лежа в спальнике, прислушиваюсь к свирепствующему ветру. В его свисте слышен крик душ, погибших в этих водах. Они взывают ко мне, чтобы я оправдал их надежды и прошел этот путь. Но это не от меня зависит. Все во власти Создателя этого мира.