Я встретился с Морин Шике, тогдашним президентом Chanel, и попросил денег на поддержку выставки. Я показал ей необычные работы Деборы Турбевиль в красивой черной коробке. Она прониклась. «Убедите Карла, и, если он скажет «да», у вас будут деньги». Эту же самую коробку я привез с собой в Даллас. В то время это имело большой смысл – шоу в Далласе было данью истории Chanel, и тот же смысл был вложен в фотографии Турбевиль. Разве не достойна Турбевиль получить посмертно такой щедрый дар? Мне необходимо было убедить Карла.
Чтобы пробиться к Карлу, требовалось преодолеть барьер в лице Себастьяна Жондо, его водителя и личного охранника. Карл нанял его из компании по перевозкам грузов на фургонах: Себастьян был за рулем грузовика, доставлявшего вещи Карла из Парижа во Франкфурт, когда он обставлял свой дом.
На следующий день я договорился с Себастьяном о встрече с Карлом на позднем обеде в особняке Rosewood Mansion на Turtle Creek, где для Chanel были зарезервированы более сотни номеров. За столом собрались Эрик Пфрундер, руководитель подразделения фотографии Карла в Chanel, телохранитель Себастьян и Брэд, известный манекенщик, у которого было двое сыновей. Старший, Даниэль, был крестником Карла, и с ним обращались как с наследником престола. (Карл купил дом в штате Мэн и отписал его Брэду. Сам он этого дома никогда не видел.)
Я сел в конце стола, а Карл расположился рядом со мной. Я рассказал ему об идее, демонстрируя красивые, запоминающиеся, поэтические образы Деборы Турбевиль. Он приподнял свои темные очки, глядя любопытными, круглыми, как у совы, глазами, пока я перелистывал страницы с коллекцией, состоявшей примерно из тридцати изображений.
Карл выдержал паузу, а затем ответил: «Мне нужно подумать». В этот момент по выражению его лица и языку тела я уже понял, когда он покидал меня, чтобы пообщаться с другими гостями за столом, что он не собирается что-либо делать в память Деборы Турбевиль.
Возможно, мне следовало быть дальновиднее и предложить выставку, в которую вошли бы работы Деборы Турбевиль и Карла Лагерфельда. Ну почему я не догадался сказать: «Карл, было бы здорово собрать выставку фотографий ранних работ Шанель, которые сделала Дебора, и твоей первой коллекции 1983 года?» Или что-нибудь еще, что могло привлечь внимание к самому Карлу, которое он так любил. Эго Карла не позволяло ему поддержать другого фотохудожника, поскольку он также был фотографом, почти два десятилетия снимавшим рекламные кампании Chanel как от кутюр, так и прет-а-порте. Возможно, ему и нравились работы Турбевиль, но теперь она умерла.
Атмосфера за ужином было прохладной. Мало того что я дал маху, я сделал это на виду у новой клики Карла. Некоторые очень завидовали, что я сидел на шоу в кабриолете Риты Хейворт рядом с Джеральдин Чаплин, а также Анной и Карлом. Это, должно быть, стало последней каплей. Я раздражал его новых фаворитов, а теперь еще и осмелился просить денег на поддержку другого художника? Гильотина опустилась. После десятилетий дружбы я наконец пополнил список стертых, удаленных личных и профессиональных друзей, которые больше не представляли для Карла никакой ценности. Единственные, с кем он никогда не ссорился, были люди, наделенные большой властью, такие как принцесса Монако Каролина.
Карл Лагерфельд больше никогда мне не писал и не звонил. В Chanel меня удалили из списков приглашенных на показы и получателей рождественских подарков.
Скучал ли я по Карлу? Да!
Нарушил ли я протокол, обязательный к соблюдению, чтобы считаться его другом? Да!
Кейт Новак, режиссер моего документального фильма 2017 года «Евангелие от Андре» (The Gospel According to André), отправляла неоднократные запросы в Chanel с просьбой взять у Карла интервью. Ответа не было.
В конце концов мне позвонила Аманда Харлек: «Карл велел мне тебе сказать: передай Кейт, чтобы она перестала просить об интервью для фильма. Он не хочет говорить о прошлом».
Я принял его ответ, повесил трубку, набрал номер Кейт и сообщил ей его решение. Интервью с Карлом Лагерфельдом в Париже не состоится. Я превратился в один из призраков из его прошлого.
XIV
Мое сердце, ранее преданное Vogue, теперь принадлежало SCAD, которая стала местом, где я мог организовывать важные выставки. Работа редактором на фрилансе дала мне больше свободы делать то, что я хочу, и SCAD предоставила мне возможность и творческую свободу создавать волшебные проекты в атмосфере поддержки и отсутствия стресса. Я стал проводить там больше времени и попросил друзей в Нью-Йорке пожертвовать одежду от кутюр для коллекции музея SCAD.
Все началось с большого пожертвования туалетов от кутюр от Анны Винтур. Она прочесала свой гардероб с костюмами и платьями от Chanel, Dior и Valentino от кутюр, принесла их в офис и разрешила мне выбрать подходящие экземпляры, которые и были переданы в дар SCAD.
Корнелия Гест пожертвовала весь гардероб своей покойной матери Си-Зи Гест[27]. Она отправила всё, включая одно из самых ранних маленьких черных платьев Оскара де ла Рента, созданное им в шестидесятые годы, а также ее вечернее пальто Mainbocher из шелка цвета малины в пол; вечернее пышное платье из каракульчи от Max Mara; костюмы Chanel из ламе; кашемировые свитера с отделкой из норки от Adolfo. Завершали список официальных даров множество ансамблей из домашних халатов и ночных рубашек из сети магазинов Kmart.
Дида Блэр подарила костюмы Chanel из твида, а также вечерние платья Ralph Rucci с корсетами из матовой кожи аллигатора, прикрепленными к огромным юбкам из шелкового фая в пол.
Пэт Альтштул прислала всю свою коллекцию брючных костюмов Yves Saint Laurent от кутюр в комплекте с блузами с огромными бантами и знаковые модели Balmain от кутюр, которые она так любила. Она передала в дар одно из моих любимейших платьев всех времен – летнее черное платье Chanel, принадлежавшее Сао Шлюмберже, из хлопка, органзы и кружева без бретелей, словно сошедшее с полотен Винтерхальтера. Среди ее даров также было длинное оперное пальто из шелка цвета аметиста, которое она однажды заказала, но ни разу не надевала, и домашние шифоновые кафтаны Balmain, отороченные страусом, от кутюр, естественно, в стиле Джоан Риверз[28].
“ Мое сердце, ранее преданное Vogue, теперь принадлежало SCAD.”
Однажды я пошел в музей и попросил осмотреть растущую коллекцию одежды. Мне открыли все хранилища, я сидел, не спеша рассматривая их содержимое. Так родилась идея выставки «Маленькое черное платье» (The Little Black Dress).
Для меня этот первый опыт в качестве единственного куратора модной выставки стал настоящей жемчужиной моего портфолио. Я в полной мере осознавал важность момента.
На выставке было представлено изумительное платье от кутюр от Yves Saint Laurent 1990 года, вдохновленное фотографией Мэрилин Монро, сделанной Ричардом Аведоном, и принадлежавшее Энн Басс. Она одолжила его для выставки. Кроме того, экспозицию составляли черное платье-комбинация от Valentino от кутюр 1991 года, принадлежавшее Диане фон Фюрстенберг и вдохновленное образом Элизабет Тейлор в фильме «Баттерфильд, 8» (Butterfield 8); цельное платье из латекса Нормы Камали 2012 года; кружевное платье бэби-дол от Balenciaga 1957 года; невероятно изысканное платье Fortuny Delphos из черного шелка с плиссировкой 1907 года из наследия Си-Зи Гест; шерстяное платье-пальто Chanel 1990 года с отделкой из белой тесьмы Глории фон Турн-и-Таксис; удивительное кружевное вечернее платье Yves Saint Laurent от кутюр Диды Блэр 1999 года; созданное Заком Позеном в стиле модельера Чарльза Джеймса платье с нейлоновым кринолином и конструкцией из конского волоса 2013 года. Черное шерстяное платье Chanel от кутюр Анны Винтур 2006 года, простое как футболка, стало обложкой книги «Маленькое черное платье» (Little Black Dress), вышедшей в издательстве Rizzoli и полностью отредактированной мною с помощью SCAD. Паула Уоллес утвердила каждую деталь выставки и написала предисловие к книге.
В экспозициях Дианы Вриланд всегда присутствовал шокирующий элемент неожиданности, ошеломляющий эффект. Такой поражающей воображение изюминкой моей выставки стало расшитое платье-рубашка из черного гипюра Марка Джейкобса от Comme des Garçons (2012). Это платье Джейкобс надевал ранее в том же году на «Мет Гала»: совершенно прозрачное, но наглухо застегнутое на шее. Он дополнил его туфлями с пряжками в стиле Бена Франклина, созданными им самим. Под платьем на нем не было ничего, кроме безупречных белых трусов-боксеров из хлопка, сшитых на заказ.
Еще один сюрприз: сапфирово-синяя рубашка из шелковой тафты, заправленная в великолепную юбку в пол из алой шелковой тафты от Oscar de la Renta (2001 год), принадлежавшие Мике Эртегун. Чем был обусловлен мой выбор? Мика, одна из величайших икон стиля, заказала этот комплект для обеда и бала в честь сороковой годовщины своей свадьбы, проходивших на крыше отеля St. Regis. В тот год за ланчем в кафетерии Фрэнка Гери в Vogue она говорила мне: «Все будут в своих лучших черных парижских платьях или в чем-то еще фантастическом. Я хочу выделяться на общем фоне и собираюсь к Оскару за нарядом, который будет сочетаться с моим рубиновым колье от JAR.
Я подумывал включить в экспозицию черное платье горничной – новую униформу чернокожего персонала – в честь всех афроамериканок, работавших на сегрегированном Юге. Я не смог найти подходящий экземпляр, и в итоге выставка была сформирована без него. Оглядываясь назад, я жалею, что этого не сделал. Такая униформа была маленьким черным платьем для угнетенных и униженных. Включение подобного экспоната стало бы символом для всех горничных, которые носили униформу, кормили семьи, копили, экономили, отправляли детей в прекрасные школы Юга и преодолели то, что символизировало это маленькое черное платье. Больше всего я сожалею, что у меня не получилось найти правильное платье для выставки.