Так началась моя трехлетняя карьера куратора выставок Оскара де ла Рента в Музее де Янга в Сан-Франциско, в Музее изящных искусств в Хьюстоне и, наконец, лучшая, на мой взгляд, из всех выставок – в музее искусств Mint Museum в Шарлотте, Северная Каролина.
Моя первая выставка de la Renta в SCAD была небольшой, и я полагался на своих друзей при сборе одежды для экспозиции. Теперь же в моем распоряжении была одежда из архивов de la Renta. Я помнил платья, которые раньше носили Аннет и Элиза, и попросил их прислать мои любимые наряды.
Успех выставки привел к выходу сопровождающего ее альбома с полным каталогом. Книга была издана Чарльзом Миером в Rizzoli и называлась «Оскар де ла Рента: его легендарный мир стиля» (Oscar de la Renta: His Legendary World of Style). Я полностью ее отредактировал и написал предисловие под названием «Нить памяти» (Thread of Memory), охватывающее мои тридцать девять лет дружбы и почти родственных отношений с Оскаром.
Проект буквально чуть не убил меня. Я потерял много здоровья и упустил баланс между делами и личной жизнью, пытаясь выиграть время и быть первым, кто создаст полную выставку работ моего друга, которые я знал как свои пять пальцев, а также напишет книгу. С момента смерти Оскара в октябре до следующей весны я сидел в SCAD и трудился без перерыва. И ел тоже без перерыва. В течение многих лет я питался неправильно, игнорируя пользу физических упражнений и грамотного потребления калорий, а десерты были моей самой большой слабостью. Шоколад в любом виде: мороженое, торты, банановый пудинг с шоколадным соусом, батончики Kit Kat, Mounds, нью-йоркские шоколадные медальки размером с серебряный доллар!
Теперь я заперся в гостевом домике в SCAD и каждое утро, проснувшись, изучал план работы на пробковой доске и писал книгу за обильным завтраком: бекон, булочки с маслом и овсянка с патокой. Затем следовали обеды и ужины со всеми моими любимыми блюдами, которыми я заедал стресс. Блюдами из детства, ассоциировавшимися с любовью, комфортом и безопасным, надежным домом.
Я полагал, что эта замечательная южная кухня давала мне топливо для ускорения работы и над книгой, и над выставкой. Как же я ошибался: в то время как огромные порции заставляли меня чувствовать себя любимым, здоровье пошло на убыль. Моя левая нога стала твердой как гранит, и я постоянно посещал больницу Memorial Health в Саванне, чтобы лечить несколько заболеваний сразу, включая астму.
Когда дело касается еды, я настоящий грешник. Я никогда не перестану есть. Эта пищевая зависимость зародилась в детстве, ее ростки были посажены в том тайном саду насилия, где не растут цветы, а деревья остаются неподвижны, когда в их кронах гуляет ветер.
Выставка Оскара де ла Рента на протяжении трех месяцев демонстрировалась в Центре Моны Бисмарк в Париже. Анна Винтур и ее дочь Би приходили ее посмотреть рано утром во время Недели от кутюр. Морин Дауд специально прилетела в Париж, чтобы увидеть выставку. А Сюзи Менкес[29] написала об этой моей работе замечательный отзыв. Еще одна веха на моем пути в шифоновых окопах.
Анна Винтур на год младше меня, а наши дни рождения разделяют всего несколько недель. На протяжении многих лет мы обменивались подарками: я присылал огромные роскошные букеты от ее любимого флориста, и она присылала мне цветы, иногда с сопровождавшей их запиской от руки. На Рождество мы также дарили друг другу подарки. Однажды она подарила мне собрание из десяти томов в твердом переплете всех известных афроамериканских картин и скульптур, существующих в Западном полушарии. Это был очень продуманный подарок, который мне действительно понравился.
Было Рождество, когда она вместе с Аннет и Оскаром де ла Рента подарила мне красивый африканский низкий трон, выбеленную табуретку некоего племени, найденную в магазине антиквариата на Ист-Сайде в Нью-Йорке. Она и сейчас стоит в моей гостиной, заваленная книгами, перед диваном Трумэна Капоте, который я купил на аукционе.
Я помню, как получал щедрые подарочные сертификаты в мой любимый питомник растений Rosedale Nurseries в Хоторне, штат Нью-Йорк. Анна Винтур и Вера Ванг прислали мне несколько подарочных сертификатов Rosedale Nurseries, так что я смог посадить в своем саду в Уайт-Плейнс кусты гидрангеи, белые вишневые деревья и огромные рододендроны.
В 2014 году в течение трех дней шла распродажа наследственного имущества Банни Меллон, и на аукционе Sotheby’s было выручено более четырнадцати миллионов долларов. Я сделал по телефону ставку на буфет из сосны из Новой Англии и подарил его Анне Винтур на Рождество. Это был мой самый важный подарок, свидетельство наших взаимоотношений в жизни и карьере. Она убрала ванну на ножках из гостевого санузла на первом этаже и на ее место поставила буфет от пола до потолка.
В 2016 году я отправил ей в подарок красивое желтое кресло Regency с обивкой, за которое сражался на аукционе в галерее Doyle на Манхэттене. На мой домашний адрес была отправлена благодарственная записка, написанная от руки. Анна умеет делать такие великолепные старомодные жесты. Но я никогда не видел его в ее нью-йоркской резиденции; уверен, что оно обосновалось в какой-нибудь гостевой комнате в ее доме в Мастике, Лонг-Айленд.
Белые подсвечники Wedgwood девятнадцатого века, прекрасный подарок, который я нашел у ирландского торговца антиквариатом Найла Смита, всегда стоят на ее обеденном столе во время официальных обедов и ужинов, включая те, что были организованы для сбора средств в поддержку кампании Барака Обамы.
“ Еще одна веха на моем пути в шифоновых окопах.”
Мой последний подарок ей был куплен в ее любимом магазине John Derian. Это старинная колонна из дерева в стиле неоклассицизма.
Слова и поступки человека могут произвести неизгладимое впечатление на душу. Вы можете заставить человека почувствовать себя любимым с помощью самых простых вещей в жизни. Важны не роскошные подарки, а то, что за ними стоит.
Раньше я дарил своим близким друзьям в Нью-Йорке на День благодарения и Рождество марципановые торты с оригинальным дизайном от Sant Ambroeus. Ванильные торты со слоями марципановой глазури бледно-мятного цвета или цвета яркой фуксии, с красными птицами-кардиналами на марципановых веточках. Кондитер специально приезжал из Милана и проводил ноябрь и декабрь, исполняя предварительные заказы.
Однажды я заказал для Ли Радзивилл слоеный торт с ванилью и сливочным кремом, украшенный глазурью цвета фуксии и особым дизайном, который, я был уверен, ей понравится: портретом президента Обамы. Ли любила Обаму; когда Барак баллотировался в президенты на первый срок, мы оба явились в нью-йоркский офис, чтобы лично вручить наши пожертвования на две тысячи восемьсот долларов.
За день до Рождества я заехал забрать марципановый торт с Обамой в магазине на Мэдисон-авеню и на выходе столкнулся с племянницей Ли, Кэролайн Кеннеди Шлоссберг.
Она узнала меня, когда я быстро шагал по Мэдисон-авеню с огромной коробкой Sant Ambroeus.
«Что у вас там?» – произнесла она нараспев.
«Это особенный торт. И он предназначается для завтрашней рождественской вечеринки вашей тети!»
«Эх, жаль, мне такой не достался», – пошутила она.
До этого я виделся с Кэролайн только однажды, когда мы познакомились в церкви Св. Игнатия Лойолы, куда я однажды вместе с Ли ходил на полуночную рождественскую мессу. Ли тогда была одета в красную шерстяную юбку А-силуэта, черный свитер, свое любимое атласное пальто Prada с поясом и огромными зубчатыми лацканами и замшевые сапоги на низком каблуке, которые были верхом элегантности. Кэролайн шла по проходу и остановилась, чтобы тепло поприветствовать тетю, и нас представили друг другу. Сапоги Кэролайн тоже были весьма элегантны.
На следующий день Ли устроила настоящую презентацию моего торта на рождественском обеде. Она сказала всем собравшимся за столом гостям: «Это самый оригинальный рождественский подарок, который я когда-либо получала в своей жизни. Он от Андре». Было приятно иметь возможность сделать столь хорошо принятый подарок такой женщине, как Ли, у которой невероятно изысканный вкус и доступ к услугам лучших поваров, готовивших великолепные блюда. Я потратил целое состояние на этот торт, а также на торты для Аннет де ла Рента и Кэти Маррон.
Марк Джейкобс, один из лучших друзей Ли, часто баловал ее в дни рождения в благодарность за ее расположение и схожий неординарный вкус. Однажды Марк подарил Ли на юбилей экстравагантную скульптуру Джакометти.
Я спросил ее: «В смысле? Что ты имеешь в виду? Марк подарил тебе Джакометти на юбилей?»
«Но это ведь не двухметровая скульптура Джакометти», – ответила она.
Она легко могла разместиться на кофейном столике и тем не менее была подлинником. Ли немедленно поехала в Париж, оценила ее и, вероятно, продала. Я никогда не видел скульптуру ни в одной комнате ее нью-йоркской или парижской квартиры. У нее был весьма взыскательный вкус!
XV
Когда Диана Вриланд, великая императрица вкуса и стиля, стала консультантом Института костюма, она придумала формат выставок костюмов в том виде, в котором они существуют сегодня, – начиная с ее первой экспозиции в 1973 году, называвшейся «Мир Balenciaga» (The World of Balenciaga), до самой последней, под названием «Танец» (Dance). Она начала проводить гала-ужины Института костюма в музее Метрополитен и превратила их в важнейшее светское мероприятие в модном календаре. Со временем они стали известны как «Мет Гала».
Впервые я попал на «Мет Гала», когда он проходил во второй раз в декабре 1974 года, работая волонтером у миссис Вриланд. Темой был «Романтический и гламурный голливудский дизайн». У меня не было места за столом, так как я работал, но все же я смог присутствовать на коктейле и афтерпати в музее.
Тем вечером миссис Вриланд сопровождал ее друг Джек Николсон. На ней было красивое черное бархатное платье Madame Grès – robe de style – и красные туфли-лодочки Dal Có of Rome с экстравагантными бантами эпохи Регентства.