Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды — страница 48 из 52

Вриланд употребила слово «аристократическая», чтобы описать Тонн и ее высокую, стройную, элегантную фигуру. В 1974 году Тонн Гудман в числе других волонтеров работала с Дианой Вриланд в Институте костюма. Для нас было счастьем обучаться у такого блестящего специалиста, и мы парили высоко, как американские белоголовые орланы.

Когда я читал книгу Тонн, я был поражен ее неординарностью, честностью и уникальным взглядом на модную жизнь. Это прекрасная и глубокая книга, где автобиография Тонн изложена в текстах и избранных фотографиях ее съемок, начиная с первых дней карьеры и работы над выставкой Дианы Вриланд «Романтический гламурный голливудский дизайн» (Romantic and Glamorous Hollywood Design) и включая короткий период, когда ее в качестве модели снимал для Vogue Ричард Аведон. Тонн решила, что карьера модели не для нее, когда знаменитый фотограф Дэвид Бейли велел ей «смотреть в камеру так, словно ты хочешь, чтобы тебя трахнули». Она предпочла занять позицию за спиной фотографа на съемочной площадке в качестве великолепного редактора моды, а не перед камерой.

Я сообщил Тонн, как другу и человеку, которым я восхищаюсь, что был разочарован, не получив приглашения на вечеринку в честь выхода ее книги. Тонн извинилась и в попытке исправить ситуацию попросила меня принять участие в предстоящем обсуждении книги. Я согласился. Вечером девятнадцатого июня Тонн, Ив МакСуини (тоже бывший редактор Vogue) и я провели специальную презентацию в NeueHouse на Манхэттене. Это происходило в день памяти Карла Лагерфельда, отмечавшийся в Париже (на который меня не пригласили и куда я бы не пошел, даже если бы был приглашен).

Тем вечером я впервые с гордостью надел мою новую белую швейцарскую агбаду (мужскую одежду, вдохновленную африканскими племенами йоруба), декорированную в технике «ришелье», богато расшитую и напоминающую летнее одеяние баптистского священника. Ее разработала моя новая подруга Пейшенс Торлоуи, нигерийский дизайнер роскошного женского белья.

Среди присутствовавших была Грейс Коддингтон. Она сидела рядом с Марианной Хаутенбос, агентом и руководителем студии Артура Элгорта, великого американского фотографа Vogue и отца нынешней звезды Анселя Элгорта. Я также заметил сестру Тонн, Венди, и двух внуков миссис Вриланд, Александра и Николаса, ныне тибетского буддистского монаха в бордовом одеянии.

Тонн и Грейс до фанатизма преданы Vogue. Могу лишь отметить, что Vogue не проявил никакой лояльности к нам троим в ответ.

Я задержался после презентации, чтобы сфотографироваться. Мы с Ники Вриландом сделали селфи для поста в Instagram. Мне было так приятно, что он пришел. Грейс Коддингтон подошла и крепко, с чувством обняла меня.

«Грейс, я думал, ты непременно будешь в Париже, на дне памяти. Я знаю, как сильно Карл любил тебя и как он важен был для тебя», – сказал я.

«Я думала, ехать мне или нет, но поняла, что это будет корпоративное мероприятие, поэтому решила остаться».

«Я так рад, что ты здесь, Грейс».

Затем она откинула назад копну своих огненно-рыжих волос, словно с картины Берн-Джонса, и мы позировали для фотографов, обнимая друг друга так, как мы поддерживали друг друга все эти десятилетия нашей совместной работы на любимый Vogue.

Я получил в этот вечер колоссальный заряд энергии, когда мы, хоть теперь и внештатные сотрудники Vogue, рассказали о своей страсти и поведали свою правду восхищенной аудитории. Для меня большая честь, что Тонн разделила со мной этот момент.


Наиболее влиятельным сторонником расового разнообразия в индустрии моды является Бетанн Хардисон. В семидесятых она была топ-моделью, участвовавшей в новаторском Версальском показе в 1976 году. В девяностых, когда цветных моделей на подиумах стало меньше, Бетанн начала проводить просветительские мероприятия в мэрии на эту тему. Сегодня она входит в совет комиссии Gucci, первой в истории глобальной инициативы по расовому разнообразию.

В мае 2019 года Марко Биззарри, генеральный директор Gucci, устроил первый официальный обед Gucci с участием влиятельных афроамериканцев: Робина Гивхана, лауреата Пулитцеровской премии и критика моды The Washington Post; Саймона Сандерса, старшего советника кандидата в президенты Джо Байдена; Стива Стаута и Наоми Кэмпбелл, которая, конечно же, опоздала, явившись к концу обеда. Мероприятие проходило в закрытом формате, без прессы. Присутствовало около трехсот афроамериканцев, и все они осознавали важность расового разнообразия и силу таланта чернокожих. Для Gucci это была возможность выразить свое уважение и поддержать борьбу за расширение равных прав и возможностей.

Креативный директор Алессандро Микеле задал тон мероприятию, рассказав об инициативах бренда для роста глобальной осведомленности о талантливых чернокожих. Поводом послужила негативная реакция общественности на golliwog от Gucci – черную вязаную шапку, напоминающую афроприческу тряпичной куклы, которая многим показалась некорректной и расистской. Дом Gucci своей инициативой нанес превентивный удар, и правильно сделал.

Мы с Бетанн, моей дорогой подругой, виделись последний раз почти за пять месяцев до обеда. Она пришла рано, и мы решили сесть за стол вместе с сэром Эдвардом Эннинфулом. Обед начался с выступления Даппера Дэна, который находится в особых партнерских отношениях с Gucci. Я постукивал пальцами по столу. Бетанн восприняла это ритмичное постукивание как сигнал того, что у меня кончается терпение. Она молча нежно погладила мою руку, чтобы успокоить меня. Эмоциональный тихий жест, который можно было бы ожидать от матери в отношении ребенка. Он родился из искренних чувств ко мне, и я любил ее за это.

Я считаю, что, несмотря на все нюансы, в моде еще есть место для расширения расового разнообразия. Люди забывают об этой проблеме, но начинают вспоминать о ней, когда находятся те, кто подводит их к моменту, заставляющему всерьез задуматься об этом. К моменту осознания важности черной культуры. В Gucci учредили комитет, состоящий из видных афроамериканцев, которым платят за то, чтобы они консультировали компанию и обращали внимание на продукты, которые могут быть неприемлемы или оскорбительны для черной культуры. И бренд не только прислушивается к мнению консультативного совета, но и помогает сообществу, чего раньше не делал. С подачи Наоми Кэмпбелл в Gucci стали обращать внимание на талантливых чернокожих из Африки и выделять средства на стипендии для студентов, изучающих моду, в Гане, Сенегале, Японии и Китае.

Мой большой друг доктор наук Дженис А. Мэйс сказала мне: «Андре, нас воспитывают в белой среде. Мы получаем образование в парадигме белой культуры».

Она говорила конкретно о нашей аспирантуре в Brown, университете, названном в честь семьи рабовладельцев. Мы оба были студентами со стипендиями для изучения французской культуры. Моя диссертация для получения степени магистра называлась «Североафриканцы во французской живописи и прозе XIX века». Она включала в себя Флобера, Делакруа и великое движение ориенталистов в литературе и живописи, достигшее своего апогея в девятнадцатом веке. Я также понял, что Дженис говорила о проблеме и в более широком смысле. Чернокожие таланты, такие как литераторы Тони Моррисон или Джеймс Болдуин, отфильтровываются и цензурируются белыми. Почему великий писатель Джеймс Болдуин не получил Нобелевскую премию? Почему Вупи Голдберг не снимается в значимых фильмах? Почему Тамрон Холл не получила более выгодное предложение от NBC, в то время как Мегин Келли при низких рейтингах заработала шестьдесят девять миллионов долларов?

Нас научили оценивать и развивать наши парадигмы через призму белых. Возврат к истинному положению дел должен произойти через анализ, подтверждающий достижения черной интеллигенции.

Будучи в Торонто и общаясь с прессой по поводу своего документального фильма «Евангелие от Андре» (The Gospel According to André), я заметил в очереди ожидавших меня журналистов молодого чернокожего мужчину. Его звали Тре’велл Андерсон, он был репортером развлекательной программы Los Angeles Times.

Шер, которая приходила с Марком Джейкобсом около трех лет назад, теперь была частью развлекательной программы вечера.

Тре’велл явился на пресс-конференцию в блестящем пончо от Ralph Lauren в стиле традиционного одеяния американских индейцев, свободных черных легинсах Hammer и высоких сапогах на шпильке. И эти сапоги были еще цветочками по сравнению с его длиннющими ногтями, покрытыми сверкающим золотом на манер китайских мандаринов. Волосы молодого человека были уложены в экстравагантный начес в стиле то ли афро, то ли эпохи Регентства, с гигантским, возвышавшимся до потолка валиком из черного дерева спереди и стрижкой а-ля Vidal Sassoon сзади. Вот пример человека, который использует свой личный стиль как истинный воин моды.

В Тре’велле я увидел молодого себя. На меня нахлынули яркие воспоминания о том, как я брал интервью у Карла Лагерфельда в Plaza в 1975 году. А теперь мне задают вопросы о моем документальном фильме и пути в моде. Осведомленность Тре’велла, уверенность, с которой он задавал вопросы, а также объем его знаний в области моды поражали воображение: он растрогал меня до слез! Мое сердце было полно гордости и радости, словно я только что услышал хор, поющий «Аллилуйя» воскресным утром в миссионерской баптистской церкви.

Тре’велл, которому всего двадцать с небольшим, уже находится на пути к славе и признанию. Его каблуки великолепны, но гораздо более привлекательна его сущность.

Круг замкнулся.

Я упоминаю об этом молодом человеке, потому что он создал и построил свою карьеру благодаря любви и преданности своей бабушки, своему образованию и непоколебимой уверенности, явно привитой ему в детстве. Могу себе представить степень уверенности, которой нужно обладать, чтобы заявиться в офис Los Angeles Times на высоких каблуках. Думаю, даже Энди Уорхол не стал бы меня терпеть в обуви на шпильках изо дня в день. В 2020 году каждый устанавливает свои собственные правила, коль скоро он умеет за себя постоять. Мечты сбываются для всех, кто хочет кем-то